Разорванная блузка летит в сторону. Треск юбки, шорох рвущихся колготок. — Что ты?! Что ты!? А-а-а-а-а!! — Вот тебе! Вот! Будешь меня помнить, сука!!! Хорошо?! Лучше, чем с этим?! На еще, на! А ну-ка, вот так попробуем. Нравится?! Шлюха!!! От тряски и ударов со столика упали ножницы. Прямо на руку. Удобно в ладони. — На, сука! На! На! В затылок, мягко вошли лезвия. — Что, бля? Что я сделал?! Бля!!!!!!!!! Веревка. Веревка, где же она? Петля на шее, рывок. Все. Остались двое сирот. Десять и двенадцать лет. Кто убил? Убийство, которое просто не может нераскрытым, но тем не менее… Лет двенадцать назад. Не очень большой город. Тысяч тридцать-сорок жителей. Зима. Но сравнительно тепло, градусов десять на минусе, примерно. Вечер. Муж и жена владельцы небольшого продуктового магазинчика. Работа закончилась. Собираются домой. Закрыли все окна, двери, проверили еще раз. Все вроде нормально. Начали передавать магазинчик под охрану. Система такая была. Звонок на милицейский пульт (вневедомственная охрана), говоришь пароль, тебе отвечают. Потом быстро нажимается одна или несколько кнопок. Быстро на выход. И запираешь последнюю дверь. Муж так и сделал. Вышел к жене, поджидавшей на улице, и пошли домой. До дому, не спеша, минут десять-пятнадцать. Пришли. Поднялись в квартиру на третьем этаже. Стали снимать одежду. Телефонный звонок. Милиция звонит. Сообщает диспетчер, что не "встал" под охрану магазин. Бывает такое. Муж начинает снова собираться и уходит. При нем снова звонок. На этот раз старший сын, выясняет, во сколько завтра поедут за товаром. Он кем-то вроде водителя у мамы подрабатывает. На поездку отложены деньги. Они в квартире у родителей. Муж уходит, оставляя жену разговаривать по телефону. Жена закрывает за ним дверь. Он приходит к магазину. Делает, что надо, возвращается домой. Дверь в квартиру прикрыта. Открывает, ногами в коридоре, головой в комнате лежит жена, бьется в агонии, пытается что-то сказать, но не может. Голова пробита. Он вызывает милицию, скорую. Жена в это время умерла. Мужа не было дома 20–30 минут. Это время просчитано от звонка сына до его звонка в скорую. Он не сразу же позвонил, сообразил. В этот промежуток женщина оставалась одна. В это время ей звонили. Сын, еще раз уточнил что-то. Милицейский диспетчер, сообщившая о том, что подошла патрульная машина, и можно до магазина доехать на ней. Жена сообщила, что муж ушел пешком. Таким образом, эти полчаса, когда муже не было дома, ужимаются до 10–15 минут. В это время ей еще раз звонил сын, но трубку она не взяла уже. До звонка мужа в скорую-12 минут. Менты из подъехавшей машины, сидели около дома минут десять, ждали, когда муж выйдет. Получили отбой, уехали. Никто из подъезда не выходил, и не входил. В подъезде, на пятом этаже, компания, две девчонки и парень, лет по16-17, выходили из квартиры. Пошли на дискотеку. Пока закрывали двери, слышали крик в подъезде. Пока спускались по лестнице, все было тихо. У лавочке, у подъезда, сидел, курил опер из уголовного розыска (жена не разрешает дома дымить. Он живет в соседнем подъезде, но поскольку лавочка только около этого, сидел здесь). Видел выходящую компанию. Нормальные, веселые. И девчонки, и парень. После их прохода, посидел, подымил сколько-то и ушел домой. Больше никого не видел. Вскоре пришел муж и нашел убитую жену. На чердак выход наглухо заварен. В квартире никого, кроме жены и мужа, не было. Голову ей разрубили топориком кухонным, который взяли на кухне их квартиры. Деньги не тронуты. Видимо, не успели. Такая история. Кто убил, и когда успел, до сих пор неизвестно. Смертельный дуплет Весенний лес. Невидимая за деревьями, шумит река. Охотинспектор и его помощник-прикомандированный на время сержант милиции идут по обрастающей первой травкой лесной тропинке. — Хорошо как, — говорит сержант. — Даже курить не хочется. Инспектор, дядька в годах, посматривает на него и улыбается. — Ты бы совсем бросил, — замечает он. — Вроде природа такая, а ты дымишь, травишь тут всех. — Да кроме нас тут никого нет. — Ну как нет, зверья и птиц навалом. Бегут от дыма своего. — Тоже мне, кержак нашелся. Так, добродушно переругиваясь, они не спеша бредут по тропке. Охота еще не открыта, но птицы-гуси, утки уже прилетели. Поэтому ушлые мужички из окрестных деревень, не желая тратить деньги на лицензии, уже отстреливают перелетную дичь. Их тоже отлавливают представители власти. Двое. На территории района, который чуть поменьше Голландии. На прошлой неделе поймали двух "бракашей". Поддатые мужики, сидя на берегу, увидали лося, плывущего через речку. Тут же прыгнули в лодку, один схватил с собой топор. Догнали лесного красавца и давай его колотить по голове. Череп раскроили, веревку на шею. Приплавили к берегу. А там трактором затащили в огород к одному из них. Нашли их по кровяному следу. Зачем убили? Ведь мясо у вас было, еще с зимы, спрашивал инспектор. Да ты чё, инспектор, ведь бесплатно, взяли и добыли. Нельзя отказываться, если так легко можно завалить, и даром. Жадные до всего колхозники. Готовы всех убить и сожрать. А что в пузо не войдет, хранить, пока не проквасится, а потом выкинуть. Шум полноводной реки все сильнее. Вышли на берег. Опаньки! А это что и кто? На берегу, спиной к патрулю, мужик разбирает сеть. Тут же, лежат несколько мешков, видимо, набитых рыбой. Все ясно, браконьер. Сейчас нерест, и не то что ловить, а ездить на моторках нельзя. А тут у берега дюралька с Вихрем. Ну, все ясно. Надо протокол писать. Охотинспектор на рыбного нарушителя тоже может бумагу составить. — Привет, мужик. Как дела? К ним оборачивается лицо. Злое. Мужик быстро хватает незамеченную патрульными двустволку и бьет дуплетом в их сторону. Грохот, дым. Инспектор валится вперед, что-то хрипя. Мужик прыгает в лодку, дергает шнур у Вихря. Мотор взревел. Лодка на крутом вираже отходит от берега. Сержант рвет клапан у кобуры. Вытаскивает Макарова. Щелчок предохранителя. Жмет на курок. Пустой щелчок. А лодка уходит. Патрона нет в стволе. Передергивает затвор. С двух рук. Мужик сидит в лодке пригнувшись. Его лодку, кроме мотора, несет течение, сильное, весеннее. Восемь патронов вылетают за секунды. Лодка скрывается за мысом. Ушел. Инспектор на берегу бьется в агонии, дробь с трех метров разорвала горло. Умер, схватившись руками за развороченную шею. Через пару-тройку дней охотники нашли прибитую к берегу, полузатопленную лодку с мотором. На днище ничком лежал мертвый мужик с тремя пулевыми ранениями. Штраф за браконьерство-две тысячи рублей. Ревнивая смерть Ей было за тридцать. Так получилось, что ни дома, ни семьи. Прохохотала в молодые годы, ладно хоть в деревенской школе читать-считать научилась. А когда поистрепались молодость и красота, оказалась никому не нужной бабой. Но повезло. Прибилась к одному сорокалетнему, из райцентра, мужику. Ну, мужик-то такой, в паспорте 44, а по роже 68. Алкаш, в общем. У него болезнь была какая-то, поэтому пенсию ему платили, он и не работал. Да и дом свой был, на краю городка.