Да и не то что дом, а постройка послевоенная. Стены засыпные, то есть два слоя досок, а между ними для тепла шлак и мусор всякий забит. Таких много раньше в России строили. Быстро, тепло, главное, народ крышу над головой имеет. Домик этот был двухквартирный. С одной стороны соседи, а с другой алкаш со своей кралей проживали. У алкаша еще дочь была-16-летняя. Алкаш бабе своей сразу сказал, загуляешь, выгоню. Та боялась, идти-то некуда. В родной деревне родители по пьянке дом подпалили, да и сгорели. А на улицу неохота. Намыкалась уже. Дома чистоту держала, делать — то нечего. В сезон ходила ягоды, грибы собирала, продавала. У пьяного алкаша деньги иногда воровала. Нормально. А бабское естество-то просит своего. Иногда даже так в жар бросит, что сознание туманит. Готова на улице на мужика бросится. Но разум тормозит. Знает, что в случае чего сразу алкашу расскажут. Народ-то такой, разговорчивый. А он, на нее, как на женщину, даже не смотрел. Требовал, только, чтобы прибиралась, да еду готовила. А голова туманится. Спала она в одной комнатке с алкашиной дочерью. Сам папаша за печкой дрых. Нажрется спирта, храпит и воняет там. А туман-то все сильней в голове. Раз ночью нырнула баба к девчонке, да и приласкала. А у той тоже возраст, гон идет. Миловались они от души. И жар между ног залила. Да и туман стал рассеиваться. Девчонке тоже понравилось. Вот так они и лизались почти год. А потом девчонка парня нашла. Он ей быстро разницу показал в приемах сексуальных. Стала молодая сторониться бабы. А та заревновала. Одним осенним вечерком, когда алкаш уснул, поссорились они перед сном. Не захотела девчонка в койку с ней ложиться. Баба, вгорячах, схватила нож, да и пырнула деваху в живот. Та побледнела, скорчилась. Скорую попросила. Баба испугалась, ничего, говорит, так пройдет. Уложила девчонку. Та и умерла. Тихо так умерла. Баба стала думать. Знала она, что за такие штуки в тюрьму сажают. Решила ее на улицу унести, да бросить, страшно, вдруг кто увидит. Оставила тело на диване. Скажу, что с парнем гуляла, с каким-то, пришла домой, и умерла. А я не знаю ничего. Хорошо, что крови почти не выбежало. Хорошо ударила, удачно. Помыла ножик, да и к ложкам, вилкам его сунула. Все это в банке стеклянной на столе находилось. Пошла на остановку, к телефону-автомату, вызвала ментов. Приехали через час. Главный у них, здоровый, башка большая, губы тонкие, злые. Послушал ее рассказ, похмыкал. Велел своим алкаша разбудить и в ментовку увезти. Первый подозреваемый потому что. Остальных разогнал кого куда. Парня искать, соседей опрашивать. Сам остался. И все глазами по комнатке и кухне водит. — А где ножи у вас? — спрашивает. Баба испугалась, и так вся на нервах, вдруг ее арестуют. Хотя она решила дурочкой прикинуться уже, а если очень в милиции прижмут, то поплакать над "доченькой". Должны поверить, и отпустить. Надо будет еще сказать, что очень любила, решила. Показала один нож. А тот, которым резала, нет. Страшно ведь. Вдруг чего сделается. Мент взял нож, приложил к ране. Не то, сразу видно. Лезвие больно узкое. Рожа недовольная сделалась, бросил его на стол. Вдруг уставился на раковину под краном. А там вода еще не просохла, после того, как ножик мыла. — Что, это ты, хозяйка, тут ночью-то полоскала? — спрашивает. И банку углядел. А там ножик, ручка синяя, пластмассовая, приметная. Аккуратно, двумя пальчиками его достает, а сам все на бабу смотрит. А глаза у него, как у волка стали, сейчас сожрет. Баба и говорить не замогла. Стоит, руками дергает. Коленки куда-то пропали, ноги отпадывать начали. Мент ножик приложил к ранке. Как тут и был! Вздохнул мент, молча из папки бумагу достал, ручку. Взял бабу за руку, подвел к столу, усадил на табурет. А та слова не может сказать. Даже зареветь не догадалась. Так ей страшно. — Пиши, — мент говорит. — Прокурору, от такой-то. Явка с повинной. Бабе даже полегчало. Сидит, пишет. Тут еще менты приехали. Подождали, пока допишет, да и увезли с собой. Алкаша утром отпустили. Не повезло Да я в Чечне срочную служил, в артиллерии. Отбивались раз от бородатых, мне за это орден дали Мужества. Ну балдели, конечно, там. Травку курили. Приехал домой, денег было немного. Чего-то на герыч подсел. А потом бабло понадобилось, сам понимаешь. Серега как-то раз ко мне зашел. То, да се. Потом говорит, денег хочешь срубить по легкому? Я говорю, конечно, хочу. Он подкупился по случаю стволами. Друг какой-то из Казахстана привез. Два "Байкала" было, ну это тот же "Макаров", только для охранников что-ли его делали. А Сереге продали, они уже с глушителями были. Стрелять неудобно, глушак ствол вниз тянет. Но так-то страшновато для народа. Как в кино, е-мое. Он еще две гранаты, эргэошки, приволок, они от удара взрываются. Я ему говорю, ты банк, что ли собрался грабить? Он смеется, нет, говорит, тут дело попроще. Мне наводку кинули на барыг. Мужик с бабой раз в неделю из районного городка в краевой центр за товаром ездят. А деньги при них, наличка, косарей сто-двести. Мы их хлопнем на трассе под утро, бабки заберем, и все. Смотрит на меня, говорит, ты боец известный, с медалью, с оружием нормально все. Хочешь-мочи их, хочешь нет. Ничего себе, за мочилово в "Белый лебедь" навсегда что-ли? Нет, говорю, мочить никого не буду. Так попугаем и все. Так и порешали. Сереге должны были позвонить, когда барыги поедут. Мы в городе берем тачку, за городом, на трассе, водилу в багажник запихаем, барыг тормозим, бабки берем и на машине до ж\д станции. Там в электричку, и все, ищи-свищи. Дело будет рано утром, на трассе никого, менты спят, так что все по уму должно срастись. Барыги рано выезжают, им к пяти утра уже на оптовом рынке надо быть, поэтому мы решили ночь не поспать. Часиков около двух ночью, ловим "Волгу" около драмтеатра, договариваемся до одного села на трассе за сто баксов. Водила смотрит, мы нормальные, трезвые, да еще у Сереги баба с нами увязалась. Ревнивая, бля. Ее тоже взяли. Дел-то на полчаса. Сели втроем, едем. Барыги на "бычке" должны были ехать. Мы посматриваем. Водила тоже лох. Отворот на село уже проехали, а он все шурует по трассе. Наверно, указатель не заметил. Встали, ну типа отлить надо. Я вышел, тачку обошел, водиле ствол в голову. Типа, вылезай. Он чуть не обоссался. Ну мы его в багажник запаковали. И давай по трассе туда-сюда. Серега рулит. Баба его сзади устроилась. Пиво сосала всю дорогу. Херню какую-то несла, потом давай мечтать, что она на эти деньги купит. Потом уж вовсе заговорилась. Тебе говорит — двадцать процентов. Остальное нам на двоих, и еще Сереге за наводку, и за оружие. Чуть не завалил ее там. Серега говорит, щас, нахер, высажу тебя в лесу, сиди, ссы под елками, дура. Она заткнулась. И так психуем. Вдруг багажник открылся, прямо на ходу. Мы тормозим, смотрим. А водила как-то раскрутил замок изнутри, и на ходу выскочил. Глядим, он уже в лес убежал. Ну, козел. Мобильник-то мы у него забрали. Ну, думаем, пускай бегает. Отъехали, встали, ждем. Багажник проволокой прикрутили, чтоб внимания не привлекать. Стоим. Где-то час прошел. Вдруг-вжик! "Бычок" наш мимо нас просвистел, мы по газам и за ним. Метров двести держим. Решили у переезда их хлопнуть. Там он остановится должен. А они раньше встали. У заправки. Время-часа четыре, но уже светло так-то. Смотрим, мужик газировку тащит, пирожки какие-то. Пожрать собрались. Мы сзади встали, подошли с Серегой с двух сторон. Стволы в морду-на! Мужик с бабой руки вверх! Я барсетку углядел, хвать ее. Открываю, там полно бабосов. Мы обратно в тачку. Я говорю барыгам-сидеть час, бояться и не звонить, а то убьем. Класс. Дело сделано. Сейчас только до железки добраться осталось. Вдруг перед заправкой, по обеим сторонам трассы две гаишные машины встали. Менты вылезли и давай глазами по сторонам шарить. Нас-то не видно, мы за "бычком". И чего делать. Решили прорваться. Хер, с ними, с ментами, гранатами закидаем. Вылетаем на скорости. Газуем. А там еще под уклон, скорость сразу приличная. Багажник, бля, как флаг сзади мотается, отвязался. Гаишник палочкой нам машет, типа, постой. Я ему гранатку-на! Они прыг в стороны. Смотрю назад, обе машины за нами несутся. Из одной мент высунулся, и, из автомата по нам бьет. Я вторую гранату бросил. Потом из ствола по ним начал палить. Смотрю, одна машина у них встала. Зацепил я там что-то, или кого-то. А вторая, тоже с автоматчиком, за нами. Пули, бля, крышку у багажника прошивают, и в салоне-вжить! Бабу Серегину сразу зацепило. Она сзади была. Давай орать, потом заткнулась. Вдруг правое заднее колесо у "Волги" отпало. Менты как-то отстрелили. Серега на трех колесах, только газует. А менты по нам палят. А я по ним. Четыре обоймы высадил. Километров двадцать мы так шли. Потом левое заднее отпало. Тачка встала. И менты чего-то отстали. Мы с Серегой из нее выскочили. А у меня левая рука чего-то повисла. Попали в меня менты, оказывается. Серега к бабе своей, из машины ее вытащил, а она без сознания. Бросили ее, и через поле в лес. Дошли до деревьев. У меня голова кружится, идти не могу. Стволы выкинули. Сереге говорю, давай, бабки бери, и уходи. Я все, влип. Серега дернул через лес. А меня менты через полчаса нашли. Я им ору, без оружия я, а то бы завалили нахер. Одного у них я зацепил, оказывается. Так, слегка. Потом, уже на следствии узнал, водила-то с "Волги" до какой-то деревни добежал и позвонил. Вот менты дорогу и перекрыли. Не повезло нам. Ментам ордена, как у меня, такие же дали, за мужество. А мне за бандитизм-пятнадцать лет. Сейчас здесь, на строгом режиме сижу. Серегу через год поймали, он, лошара, когда через бежал, барсетку потерял. Его в Оренбурге, за уличный гоп-стоп повязали. Тоже пятнашку за бандитизм. Баба выжила. Бабы-они живучие. Пельмени ни при чём Начальник уголовного розыска, майор Кусакин не очень любил готовить. На работе напрыгаешься со всякими уголовниками, а потом еще на кухне шинкуй, полощи, вари, присматривай, откидывай и поджаривай.