Красное небо цвета свежей крови было первым, что я помнила. Оно проливалось на пустынную улицу, окрашивая всё в малиновый цвет, пока я изумлении рассматривала незнакомый небосвод. Рядом возникла фигура. Иссиня-черные волосы и жужжащее ощущение в моём теле: я знала, что это был Трейс еще до того, как увидела его. Он взял меня за руку и начал что-то говорить, предупреждать о чём-то важном, но я не слышала ни слова. Не было вообще никаких звуков, только двигались его губы. Ямочки на его щеках ходили ходуном, подтверждая важность того, что он говорил. — Я не слышу тебя, — сказала я, в растерянности покачав головой. Ворон прокричал у нас над головами и ринулся к земле подле меня, а его крик эхом разнёсся по багровому небу. — Ты это видел? — спросила я Трейса, однако он продолжал смотреть вперёд, что-то беззвучно говоря себе. Я повернулась к ворону и обнаружила на его месте Доминика, стоящего на коленях. Он поднялся, протянул руку и провёл тыльной стороной пальцев по моей щеке, давая знать, что всё хорошо. Но я знала, что это ложь. — Что происходит? — спросила я, но никто не ответил. — Почему никто не хочет мне сказать? — Их время ещё не пришло, — сказал юный голос позади меня. Я повернулась на звук: маленький мальчик лет восьми или девяти. Его тёмные волосы были уложены на одну сторону, а глаза были знакомого оттенка серого цвета. — Что это значит? — спросила я, наклонившись к нему. — А чьё время пришло? — Твоё. Я покачала головой: — Я не понимаю. — Тебе нужно вернуться. Тебе нужно всё исправить. — Куда вернуться? Что исправить? — Все ответы прямо там, где ты находишься, — сказал он, показывая через моё плечо в сторону горизонта. Я проследила за его взглядом вдоль опустевшей улицы. — Там же ничего нет, — сказала я, оборачиваясь к нему. Но он уже исчез. Было очень легко снова повернуться к Трейсу. Что-то притягивало меня к нему, тянуло в его сторону. Я хотела быть около него даже в этом странном мире, похожем на сон. Его глаза говорили со мной, рассказывали что-то, что я должна была знать, но я не понимала смысла их слов. — Мне здесь не нравится, — сказала я ему. — Я хочу домой. Он наклонился ко мне: чтобы поцеловать, чтобы успокоить, и во сне я ждала этого, затаив дыхание, хотя наши губы так и не соединились. Вместо этого его губы спустились к моей шее, лаская меня, скользя по моей коже. От удовольствия от его прикосновений я на мгновение закрыла глаза. Когда я снова их открыла, перед глазами были светлые локоны. — Это изменит твою жизнь, — сказал Доминик и впился мне в шею. Обжигающая боль разлилась по венам, когда его яд проник в моё тело. Глоток за глотком он выпивал мою жизнь под чужим багровым небом. И я не могла пошевелиться, чтобы помешать ему. *** Потребовалось несколько минут, чтобы успокоить дыхание и сердце после того, как я поняла, что это был лишь сон. Я сползла с кровати и на цыпочках пошла в зал за стаканом воды, чтобы смыть горький привкус во рту после сна. Я не была уверена, что дядя уже проснулся, поэтому я повернула за угол очень тихо, стараясь случайно не разбудить его. Я расслабилась, как только услышала доносящийся откуда-то его голос. — Джемма — это моя ответственность. И мне решать, что для неё лучше, — услышав его слова, я замерла на полушаге. После короткой паузы он продолжил: — Проблема в том, что она сейчас не здесь и не там. Она где-то посередине. Так продолжаться не может, это слишком опасно. Заклятье нужно разрушить. Заклятье? Какое заклятье? Что слишком опасно? О чем, чёрт побери, он говорит? Я сделала шаг вперед, желая лучше видеть и лучше слышать. Пол скрипнул у меня под ногами, раскрывая моё присутствие, словно дом был живой и играл за другую команду. Дерьмо. — Слушай, мы обсудим всё при встрече. Тут возникла проблема. Я метнулась обратно в комнату и практически запрыгнула обратно в кровать, натянула одеяло наголову и зажмурилась. Через несколько мгновений я услышала, как моя дверь скрипнула, открываясь, и, через несколько секунд тишины, закрылась обратно. Я не сомневалась, что это дядя приходил проверить, не проснулась ли я и не подслушивала ли я его разговор, определённо заинтересовавшись, как много я могла услышать. Что ж, я слышала достаточно. Я понятия не имела, что здесь происходит и о чём он говорил, но я собиралась это выяснить. *** Весь день я совершенно не могла сосредоточиться. Несмотря на мои усилия, мысли продолжали крутиться вокруг разговора, который я подслушала утром в офисе дяди, и теперь пыталась найти смысл в бессмысленном. После бесчисленного множества вариантов я, наконец, решила, что, наверное, я неправильно поняла, что он сказал, или контекст, в котором это было сказано, потому что не было никаких других разумных объяснений. Параноидальные выводы были отличным способом доставить меня обратно в больницу. Мои мысли быстро переключились на более приятные вещи вроде разговора с Домиником этой ночью, нашей прогулкой, цветом его глаз и формой его губ, и всеми остальными сбивающими с толку вещами, касающимися его. Рассудок устроил бунт, и Доминик был его верховным предводителем. После большой суеты во время ланча, у меня, наконец, появилась возможность устроить себе первый перерыв за день и присесть у бара вместе с Паулой, ещё одной официанткой. Мы обедали, сидя бок о бок, пока Зейн проверял баланс на кассовом аппарате на другой стороне прилавка. Паула, девушка с русыми волосами, собранными в простой и скромный «хвост», была совершенно расстроена собственными мыслями. Нужно было выкинуть всё это из головы. — Здесь всегда столько народу? — спросила я, ни к кому специально не обращаясь. Паула покачала головой. — Необычно для воскресенья, — ответил Зейн, не поднимая головы. — Ещё одна официантка бы не помешала, — тихо заметила я. — А где сегодня Трейс? — спросила и почти пнула себя за это. — Он не работает в обеденную смену, — ответил Зейн и приподнял одну бровь. — А что? Ты по нему соскучилась? — Нет, мне до лампочки, — я попыталась защититься, — просто расписание интересно, вот и всё. Расписание? Слабовато даже для меня. — Ну конечно, — он даже не пытался скрыть сарказм. — По-моему, леди слишком активно возражает-с. Я вспомнила детсадовские навыки и скорчила гримассу. — Тебе это ещё нравится? — спросила Паула тихим и застенчивым голосом. — Я про работу. Я кивнула и подцепила на вилку стопку овощей. — Да, конечно. Хотя мне не с чем сравнивать. — Погоди, — Зейн драматично всплеснул руками. — Так ты хочешь сказать, что мы сорвали твой цветок? — он наклонился ближе, его загорелая кожа отливала золотистым цветом. Я скосила на него глаза: — Ты думаешь, что говоришь? Я даже отвечать не собираюсь. — На что ты не собираешься отвечать? — спросил Трейс, подходя сзади. Его футболка была покрыта капельками дождя и весьма интересным образом прилипала к плечам. Не то, чтобы я на них уставилась. Вовсе нет. — Ни на что, — ответила я, стараясь не смотреть, как он пригладил волосы назад и облокотился на прилавок рядом со мной. — Её цветок, — выдал Зейн. — Мы сорвали её цветок. Я покраснела, как помидор. — Вы — что? — Трейс с трудом перевел на меня взгляд, и его щеки стали темнее обычного. — Он это о чём? — Он пытается пошутить. Ключевое слово — пытается, — объяснила я и быстро добавила: — Это моя первая работа, — как будто это всё объяснило. Не объяснило.