Я посмотрела в его тёмные, тлеющие глаза и ахнула, когда он коснулся моих губ большим пальцем, умышленно дразня меня, перед тем, как прижаться к ним своими губами. От его поцелуя я почувствовала будто воспарила вверх, как ракета, обжигающий импульс прошиб каждую клеточку моего тела. Его губы действовали жадно, умело, и когда я последовала его примеру, Земля остановила своё вращение в честь моего самого первого поцелуя. Моего дурманящего первого поцелуя. Кажется, минула целая жизнь, прежде чем его губы оторвались. И тут же возникли чуть ниже моего уха — он проделал дорожку поцелуев вниз по моей шее и, достигнув плеча, совершил обратное восхождение — нежно, медленно. Восхитительно медленно. А потом пришла боль. Поток мягких бархатистых поцелуев иссяк, сменившись жжением в шее… Я поморщилась и попыталась вывернуться, но не сдвинулась ни на йоту. Что-то жалило меня, и хуже всего — я не могла это прекратить. А затем, с беспощадным озарением, я с ужасом поняла, что это был он — Доминик. Он укусил меня. Глава 16. Реальность кусается Я слышала собственный пульс в ушах, пока Доминик Хантингтон, прижав меня грудью и рыча, нахально кормился мной. Мне хотелось дать отпор, ударить его больнее и убежать, но я не могла пошевелиться. Я могла только хныкать в его руках. Со мной творилось что-то странное. Чувство полного безразличия накрыло меня с головой. Умиротворение разнеслось по крови и наполнило каждую клеточку моего тела. На ровном месте я едва держалась на ногах. Колени подкашивались. В остальных частях тела ощущалось покалывание, дарящее неестественное спокойствие, безмятежность и что-то ещё, что-то ужасное… Наслаждение. Доминик. Это он проделал со мной — обездвижил своим ядовитым укусом змеи. И схваченная им, всё, на что я была способна — позволить горячим слезам оставлять обжигающие дорожки на моём лице. Я теряла контроль над окружающим, меня мутило от любого движения. Подкравшееся ниоткуда оглушительное жужжание заполнило голову, подавляя все сторонние звуки. Я перестала слышать себя. Это конец. Я либо упаду в обморок от потери крови, либо того хуже — умру, потому что он не собирался останавливаться. Веки стали слишком тяжелыми, чтобы оставаться открытыми, и против моей воли опустились. Следом налились свинцом руки и повисли по обе стороны. Я обмякла мертвым грузом в руках Доминика, а потом вдруг начала падать, осев на землю. Он отпустил меня? Или я умерла? Потребовались все остатки сил, чтобы вырваться из губительной дрёмы, открыть глаза и посмотреть, как темноволосый незнакомец оторвал от меня Доминика и тащит его подальше, заключив в медвежьи объятия. — Что ты наделал? — прошипел он, швырнув Доминика на землю на несколько футов. Мужчина стоял в свете уличного фонаря. Высокий и решительный, с сильными, покатыми плечами и теплым, заботливым взглядом на лице, таким, что на мгновенье, когда он смотрел на меня, я подумала, что, возможно, умерла, и это ангел, который пришёл забрать мою душу и унести меня к праотцам. Леденящий смех Доминика прорезал воздух. Он поднялся с земли и отряхнул с себя грязь. — И тебе привет, Габриэль. Разве так встречают своего единственного брата? — с дикой усмешкой спросил Доминик, запинаясь, будто был пьян. Брата? — Чёртов придурок, — с тихой яростью ответил Габриэль. — Они убьют тебя за это, и знаешь что, Доминик? На этот раз я не собираюсь их останавливать. — Оно того стоило, брат. На вкус она даже лучше, чем выглядит, если ты способен это представить, — сказал Доминик, хищно шанув в мою сторону, будто жаждал продолжения. Габриэль преградил ему путь, закрыв меня. Я подтащила ноги ближе к груди, сильно дрожа. Не знаю, из-за потери крови или страха. Наверное, и того, и другого. — Вечный мученик, — засмеялся Доминик. — Я так понимаю, это означает, что она тебя не интересует? Уверяю, нет лучшего эликсира, чем кровь Воина. Я вздрогнула. От мысли, что всё время он знал, кем я являюсь, меня чуть не вывернуло. Он просто играл со мной — как кошка с мышкой, выжидая подходящий момент для удара. Но как? Как он смог контролировать себя всё это время? — Мы можем избавиться от тела вместе, — безжалостно продолжил Доминик. — Уверен, получилось бы замечательно, такой объединяющий братский опыт. Услышав мой всхлип, Габриэль обернулся. Я даже не осознавала, что плачу. Он начал двигаться ко мне, но внезапно остановился, вместо этого предпочитая сохранять безопасное расстояние между нами. — Ты в порядке? — его голос звучал мягко, но властно, безупречно гармонируя с его прекрасным лицом. Я хотела ему ответить. Я хотела сказать ему, как мне плохо, или, если на то пошло, соврать и сказать, что я в полном порядке и просто хочу уйти отсюда. Но не смогла вымолвить ни слова. Я просто сидела, свернувшись в клубок и застыв на земле, привалившись спиной к каменной стене, и пыталась перестать трястись. — Я не причиню тебе вреда, — сказал он, присев на корточки в нескольких футах от меня. Его длинная чёлка прикрывала часть лица, и хоть в темноте невозможно было разобрать цвет его глаз, я знала, что они излучают теплоту, и сразу почувствовала себя в безопасности. — Он не врёт, ангел, — произнес Доминик, делая ещё один тошнотворный шаг ко мне. — Тебе не о чем беспокоиться. Он истребляет только наш вид. Не так ли, Габриэль? Я даже не пыталась вникнуть в сказанное, с опозданием понимая, что нельзя доверять ни единому его слову. От них разило ложью, опасностью, от которой шёл мороз по коже. — Можешь встать? — спросил Габриэль, не обращая на него внимания. Не уверена. Я была слишком испугана. Габриэль слегка кивнул, побуждая меня попробовать. Я не могла объяснить, но что-то в нём вызывало доверие. Что-то подсказывало — рядом с ним я могу попытаться, отбросив опасения. Помимо всего прочего, он только что спас мне жизнь. Медленно, чувствуя его мысленную поддержку, я расставила ноги под углом в стороны и, потянувшись к стене позади меня, попыталась вернуть себе вертикальное положение. Габриэль поднимался вместе со мной, зеркально отражая мои постепенные движения, пока я пыталась устоять на дрожащих ногах. — Похоже, я слегка перебрал, — издевался Доминик. — Чревоугодие всегда было моей слабостью. Звук его хихиканья и прилив крови от моей головы к ногам заставили меня впасть в панику, и я начала стремительно падать вперёд. Всего на секунду я испытала ощущение падения, прежде чем руки Габриэля сомкнулись вокруг меня, прижав к его груди. Последнее, что я запомнила, это глаза цвета мха. Глава 17. Хантингтонское расследование Я очнулась одна в незнакомом помещении. Жутко болела голова, пересохшее горло молило о воде. Комната была просторной, старинной, с витиеватыми резными потолками и мебелью викторианской эпохи. Тихо потрескивал огонь, окрашивая пространство в пляшущую палитру оранжевого и золотого. У меня не было представления, где я нахожусь и как долго. Из-за задёрнутых занавесок я даже не была уверена день сейчас или ночь. Я сбросила ноги с кушетки и, попытавшись встать, тут же поняла, что не в той форме, чтобы пробовать ещё раз. Я села обратно и, выровняв дыхание, постаралась собрать воедино всё произошедшее со мной. И вслед за вспыхнувшими в голове воспоминаниями ко мне вернулись дрожь и оцепеняющий ужас, которые я ощущала, когда Доминик зажал меня своим телом и обескровил почти до смерти. Нахлынувшие непреодолимые эмоции твердили одно — бежать из этого места. Единственная проблема была в том, что я понятия не имела, где находится «это место». Не успела я составить план побега, как дверь со скрипом отворилась, и появился Габриэль со стаканом в руке. Вид его лица и этих добрых, неземных глаз тут же успокоил растущую во мне панику, хотя я не могла не задаться вопросом, не скрывается ли где поблизости его брат. Габриэль сделал несколько шагов ко мне, потом вдруг остановился, словно перед ним возникло препятствие. — Можно? — он попросил разрешения приблизиться. Я кивнула, но отодвинулась подальше на кушетке. Он поставил стул и сел напротив, протягивая мне стакан с апельсиновым соком. — Как ты? — успокаивающе спросил он. — Голова не кружится? Не тошнит? Я уставилась на сок. Горло жаждало ощутить этот вкус подобно безводной пустыне, умоляющей хоть о капле дождя, но я не была уверена, можно ли Габриэлю доверять. Вдруг он подмешал туда наркотик? Что, если Доминик убедил его «побаловаться» мной, и они добавили в сок какую-нибудь отраву, чтобы вырубить меня? Что, если всё это ловушка? Но разве в этом случае они не отравятся сами, выпив моей крови? — Ты предпочла бы воду? — спросил он, опуская стакан. Могу только представить, что отражалось на моём лице, пока я решала брать напиток или нет. Это смешно, выругала я себя. Если бы он хотел мне навредить, то сделал бы, пока я была беззащитна в полной отключке. Я покачала головой и взяла стакан, осушив его содержимое практически одним глотком. — Спасибо, — произнесла я осипшим от сухости голосом. — Как долго я спала? — Несколько часов. Выглядишь намного лучше, — заметил он, изучая моё лицо, — и уже не такая бледная. — Меня всё ещё трясёт. — Это нормально, — заверил он меня, вставая со стула. Он подошел к шкафу в углу и вытащил оттуда одеяло. — Ты потеряла много крови, и, наверное, до сих пор ощущаешь последствия шока, — продолжил он, развернув одеяло передо мной, а затем накинув его мне на плечи, прежде чем снова занять своё место. Я сильнее укуталась в одеяло.