— Да, эту перемещающую штуку, что я делаю. — Он целенаправленно шагнул ко мне, нарушая мое личное пространство. — Что ты делаешь? Он отвел мои руки в стороны и осторожно потянул меня к себе. — Наши тела должны соприкасаться, чтобы это сработало. — А, значит мы… ладно. — Мое сердце лихорадочно забилось. Я позволила ему притягивать себя ближе, пока не оказалась прижатой к его телу. Осторожно, чтобы не задеть рану, я обняла его за талию и вдохнула его дурманящий аромат. Трейс обнял меня руками за спину, приводя мое тело практически в экстаз. Он прочистил горло. Подняв на него глаза, я увидела, что он с трудом сдерживает улыбку. — Что? — Ничего, — ответил он, качая головой. Неужели он снова надо мной смеялся? — Мне нужно, чтобы сделала несколько глубоких вдохов, хорошо? На мгновение, ты почувствуешь холод, но это нормально. Не пугайся. Не успела я задать ещё больше вопросов, как ощутила, что температура его тела (и моего тоже) резко упала, заставляя меня вздрогнуть. Я покрепче ухватилась за него, когда лес вокруг нас стал меркнуть. Холодный ветер лизнул мою кожу и знакомый мне мир исчез из виду. В одно мгновение мое сознание закружилось. Или, наверное, это закружились мы, падая, сворачиваясь в бестелесном состоянии, но затем внезапно мы снова обрели плоть, а мир вокруг нас обрел четкие формы. Вот только обстановка теперь была другой. Исчез лес и его вечнозеленая красота, а на его месте возникла темная гостиная внутри незнакомого мне бревенчатого дома, в котором я никогда раньше не бывала. И холод. Почти арктический холод. Я задрожала, все еще держась за обнимавшего меня Трейса. Вокруг нас пестрела гостиная, каждая деталь встала на свое место, словно ее молекулы заново сложились вместе, одна за одной. Или же это были наши молекулы. А затем, температура наших тел стала повышаться, возвращаясь к нормальному уровню. Ну, настолько к нормальному, насколько это было возможно рядом с Трейсом Макартуром. Я отступила назад и в восхищении посмотрела на него. — С ума сойти. Он попытался рассмеяться, но снова скривился, схватившись за бок от боли. — Я в порядке, — заверил он, увидев мое взволнованное лицо. — Нет, ты не в порядке. Нужно было отвезти нас в больницу! — Я протянула руку, чтобы прикоснуться к нему. Он перехватил мое запястье. — В ванной комнате есть аптечка. Первая дверь по коридору. Я выдернула руку и последовала его указаниям. Когда я вернулась в гостиную, он уже сидел на деревянном кофейном столике, расстегивая рубашку. При виде его голой груди, я застыла на пороге от неожиданности. Он взглянул на меня и приподнял бровь. — Ты в порядке? — Что? Да. В полном. — Мои щеки вспыхнули. Джемма, соберись. — Я в порядке. Я вошла в комнату и вручила ему аптечку. Не желая, чтобы он снова поймал меня за подглядыванием, я принялась рассматривать комнату, делая вид, что меня заинтересовал декор. Но рога над камином лишь отчасти завладели моим вниманием. — Можешь помочь мне ее снять? — Он указал на свою рану, как на доказательство того, что ему нужна моя помощь в раздевании. Я сдержанно кивнула, хотя меня бросило в жар, когда я опустилась на колени на ковер перед ним. Избегая встречаться с ним взглядом, я осторожно взялась за воротник рубашки и стала её стягивать с плеча Трейса, затем вниз по руке, его крепкой, мускулистой, красивой руке. К моему облегчению, рукав снялся совершенно легко, целиком обнажив половину его тела. Я осмелилась взглянуть на него и увидела, что он за мной наблюдает. Мое сердце заколотилось, как ненормальное, стоило мне взяться за другой край его рубашки и осторожно снять ее с плеча. Стараясь не задеть одеждой его рану, я просунула большой палец под материю и позволила ему скользить по коже, стягивая рубашку с его руки. Его кожа была теплой и распаляла мою кровь, будто огненный шторм. Я снова украдкой взглянула на него и заметила, что он снова закрыл глаза. Даже в таком плачевном состоянии, он был явлением неземного совершенства. — Я могу тебя слышать, — прошептал он. Он открыл глаза и они были полны сожаления. — А? Он указал на мою руку, все еще касающуюся его кожи. — Я стараюсь не прислушиваться — предпочитаю этого не делать, но… — Трейс пожал плечами, словно это было выше его сил. Вот черт. Мои щеки так горели, будто могли воспламениться в любой момент. Скажи что-нибудь, Джемма! — Я просто подумала, что ты неплохо выглядишь, несмотря на случившееся сегодня. Он вопросительно выгнул бровь. — Просто молчи, — предупредила я, хотя он даже не успел ничего сказать. Если ему дорого его здоровье, то ему лучше помалкивать. — Насколько хорошо ты можешь меня слышать? — поинтересовалась я, так как проверять это на практике было не очень кстати. — Достаточно хорошо. — Он принялся осматривать свою рану. Кровотечение значительно замедлилось, но оставалась открытая рана, на которую не помешало бы наложить несколько швов. Я бросила его рубашку на кресло и попыталась обойти его, чтобы сесть на диван. Подальше. Где больше не будет никакого соприкосновения. Он схватил меня за запястье. — Куда это ты? Мне ещё нужна твоя помощь. — Он снова указал на свой порез. — Что ты хочешь, чтобы я сделала? — попятилась я. — Наложила мне швы. — Ты с ума сошел? Я не могу наложить тебе швы. — Нет, можешь. — В его голосе не было ни намека на сомнение. — Это мало чем отличается от шитья. — С чего ты решил, что я умею шить? На его щеках мелькнули ямочки. — Принял желаемое за действительное. Я посмотрела на его томные глаза, на идеальные губы и точеную челюсть от бога, и попросила дать мне сил, чтобы не броситься на этого мужчину как какая-то недостойная крестьянка. — Садись, — прошептал он, снова потянув меня на пол. — У меня нетвердая рука. — Я не могу сделать это сам. — С моей помощью ты превратишься в Франкенштейна! — Очень симпатичного, конечно, но все же Франкенштейна. — Я все тебе расскажу. У тебя все получится. — Он наклонился поднять аптечку с пола и чуть слышно застонал. Я не могла видеть, как он мучается от боли. — Тебе нужно болеутоляющее, — сказала я, забирая у него аптечку. Я открыла ее и придирчиво перебрала ее содержимое. — Вот, выпей это, — приказала я, вручая ему пакетик с безрецептурным обезболивающим. Он закинул в рот две таблетки и проглотил их без воды. Не дожидаясь его указаний, я вытащила марлю, бутылочку антисептика и принялась очищать кожу вокруг пореза, пока не стали четко видны края раны. Может, штопанье кожи и было для меня в новинку, но я точно знала, как промыть рану. И здесь определённо требовались швы. — Откинься назад, — сказала я, опускаясь на колени. — Мы не можем закрыть рану, не промыв ее, иначе туда может попасть инфекция. — В этом я была уверена. Он откинулся на локти, открывая рельефный пресс живота, отчего моя температура тела подскочила еще выше, чем была. Готова поспорить, в некоторых частях света иметь такое тело, как у него, было запрещено законом. И не зря. Еще немного, и у меня случилась бы остановка сердца. Наклонившись над ним, я вылила антисептик в рану и подождала, пока не почувствовала, полагаясь на свои медицинские познания, что она стала достаточно стерильной для зашивания. — Думаю, этого достаточно, — пробормотала я, стараясь смотреть только на рану. — Спасибо. — Он слабо улыбнулся и выпрямился, садясь ровнее. Когда он достал иглу и катушку ниток, имевших тревожное сходство с рыболовной леской, я решила, что сейчас самое время отвлечься на телефонный звонок. Я схватила телефон и проверила сеть. — Что ты делаешь? — спросил он, с легкостью протягивая нитку в игольное ушко. Было очевидно, что делает он это не в первый раз. С его взрывным характером и склонностью к дракам, я бы не удивилась, если он штопал себя сам в остальные дни. — Я звоню Габриэлю сказать, где мы. Возможно, он мог бы нам помочь… — Не вздумай, — сказал он, выдернув у меня телефон так ловко, словно вор. — Откуда мы знаем, что это не он отправил Бегунов? — Ты с ума сошел? — Я выдернула телефон обратно. — Габриэль никогда бы этого не сделал. Никогда. Он хороший парень.