— Да, я хотела бы обсудить один вопрос, — я стремительно прошлась по кабинету и остановилась около застекленного шкафа со школьными наградами. — Если ты не можешь поладить с девочками, попроси Ольгу Александровну помочь. Ей чудесным образом удается подобрать ключик к любому ребенку, — Людмила Сергеевна ласково улыбнулась, говоря о тихой учительнице английского языка. — Нет, дело касается физрука Николая Николаевича, — начала я, с трудом удерживая уверенность на том же уровне. — А что не так с Николаем? — искренне удивилась женщина. — Вы знали, что он учит мальчишек драться? — вскинулась я, — Прямо сейчас у вас под носом проводит кровавые бои в спортзале. — Как кровавые? — ужаснулась директор, — У него же кружок самбо для учеников. Я отвела глаза, ругая себя за то, что в запале слегка перегнула палку. — Но ребята дерутся. Вместо того, чтобы учиться разбираться словами, — оправдалась я. — Наденька, я много раз наблюдала за тем, как работает Николай. Какие ценности он доносит до обычных мальчишек, у половины из которых отцы либо отсутствуют, либо спиваются день за днем, — Людмила Сергеевна смягчилась, видимо, поняв, что моя жалоба на физрука не имеет ничего общего с реальностью, — Нам очень повезло, что Коленька вернулся в Булкин. Очень жаль, конечно, что его вернуло такое горе, но он правда очень помогает мальчишкам города. Я перевела на директора недоумевающий взгляд: — Какое горе? Людмила Сергеевна встала из-за стола и, приблизившись, аккуратно развернула меня к шкафу с наградами. Всмотревшись в расставленные за стеклом фотографии, я увидела улыбающегося Колю с золотой медалью на шее и флагом России, накинутым на плечи. На другой фотографии Муромцев был заснят в процессе схватки с другим спортсменом на очередном соревновании. Здесь же на полке стояли грамоты, подписанные на его имя, — на русском и английском языках. — Николай трехкратный чемпион мира по боевому самбо, многократный чемпион Европы и наших российских соревнований, — пояснила женщина, — Какое-то время он жил и тренировался в Бразилии. — Но почему он вернулся? — тихо спросила я, припоминая, как Людмила Сергеевна упомянула какое-то горе. Женщина поникла, словно рассказывала историю, тесно связанную со своей собственной семьей. Может, так оно и бывает в маленьких городах, где все друг друга знают? — У Коли скончался отец. А следом за ним у мамы случился обширный инсульт, — дрожащим голосом пояснила директор, — Коля вернулся, чтобы ухаживать за ней. Теперь, когда я знала правду, все встало на свои места. Он выгнал меня из квартиры, не потому что прятал девушку или жену за запертой дверью. В той комнате лежала его мама в тяжелом состоянии, и он не хотел втягивать меня в эти непростые заботы. Я рвано выдохнула и захлопала ресницами, ощутив, как в уголках глаз стали скапливаться слезы. Услышав правду о Коле, я поняла, как несправедлива была по отношению к нему. Как хамила ему, обзывая глупым физруком, неспособным на большие свершения. И как он беззаботно улыбался в ответ, не говоря ни слова ни об успешной карьере спортсмена, ни о проблемах с матерью. — Простите, — я смахнула побежавшие по щекам слезы и, выскочив из кабинета директора, поспешила в обратном направлении. Ведомая жгучим чувством вины, я ворвалась в спортзал, где все еще шло занятие, и, отыскав глазами смеющегося Колю, направилась прямо к нему. Его лицо замерло с открытой улыбкой на губах, когда, услышав стук каблуков, он обернулся и увидел меня. Мое сердце колотилось так, что, если бы ни оживленный гомон, царящий в спортзале, Коля мог бы услышать этот бешеный стук и понять, что он действительно мне нравится. Не обращая внимания на учеников и удивленный вздох Николая, я влетела прямо в него и, крепко обхватив его шею, прижалась всем телом в трепетном объятии. Глава 10 Глава 10 — Прости, что молчу, — тихо произнес Коля, — Я все еще немного обескуражен. Я смерила парня усталым взглядом и отвернулась. Мы сидели в пустом спортивном зале уже полчаса и не могли ни поговорить нормально, ни разойтись. Просто сидели на неудобной низкой скамеечке и обменивались печальными взглядами. — Я не хотел, чтобы ты знала о моих проблемах, — наконец сознался Муромцев, переводя разговор в серьезное русло. — Если бы я знала, то меньше подшучивала бы над тобой, — ответила я, — Ты поставил меня в неловкое положение. — Мне показалось, что тебе хватает своих проблем, — Коля вздохнул и пнул слегка выпирающую доску пола. — Моя единственная проблема — это необходимость быть здесь, — соврала я, и проницательный физрук тут же меня раскусил. — Именно поэтому ты игнорировала звонки мамы в собственный день рождения, — констатировал он, и первым делом мне захотелось сказать в ответ что-то грубое, чтобы Коля заткнулся и не лез не в свое дело. Однако вид у парня был такой сочувствующий и понимающий, что я не стала отгораживаться от него кирпичной кладкой с надписью «осторожно, злая собака». — Мы не общаемся, — сухо ответила я, — С тех пор, как я уехала из дома. Ты удивишься, но я из очень небогатой семьи. Раскрывая правду о себе, я отвернулась. Внутри закопошился давно забытый стыд за условия, в которых я выросла, за обноски, за насмешки одноклассников. За то, кем я была, прежде чем смогла выбраться из этого дерьма. — Не удивлюсь, — спокойно произнес Коля, и я все же подняла на него широко распахнутые глаза, — Что? Я серьезно, ты не похожа на богачку. — На кого же я тогда похожа? — усмехнулась я. — На ту, которая пытается спрятаться от самой себя. Коля перевел на меня открытый кристально-голубой взгляд и подбадривающе улыбнулся. — Готов поспорить, Надежда Валенкина куда круче Надин Валенси, — в его голосе прозвучала особая непередаваемая словами нежность, и мне вдруг захотелось уронить голову на его крепкое плечо, но я благоразумно сдержала порыв. — Надежда Валенкина сбежала из дома, как только ей исполнилось восемнадцать, — призналась я, все еще сомневаясь, правильно ли я поступаю. — Почему она это сделала? — Коля слегка нахмурил серые брови, и на его лбу пролегла глубокая складочка. На этот раз я не смогла остановить порыв, и коснулась рукой его лица. Я обхватила ладонью слегка колючую щеку и большим пальцем провела по морщинке на лбу мужчины. — Не хмурься так, — пробормотала я. Затаив дыхание, Коля наблюдал за моими движениями. Его шершавая ладонь накрыла мою, от чего я ощутила, как щетина сильнее царапнула мою нежную кожу. Наши лица были так непозволительно близко, что хотелось прикрыть глаза и отпустить контроль. Довериться ситуации и приближающимся губам Коли. Я шумно сглотнула и, вырвав ладонь из руки Муромцева, отсела немного дальше. Глупо отрицать — меня тянет к нему. Физически. Мое тело буквально сжимается в тугую пружину рядом с ним и грозит сорваться с цепей, на которых так долго сидело. К счастью, голос разума достаточно силен, чтобы удержать меня от непоправимой ошибки. — Никогда так не делай, — хриплым от волнения голосом произнесла я, и Коля лишь молча кивнул, — Я выхожу замуж. — Что-то я не вижу счастливого жениха рядом, — скептически пробормотал парень. — Он много работает. — Чтобы откупаться от тебя машинами? — Коля горько усмехнулся и снова пнул выступающую половицу. — Чтобы я ни в чем не нуждалась, — я вступилась за Антона, хотя глубоко внутри себя понимала, что не все — далеко не все — в наших отношениях нормально. Но мне и не нужно было больше. Раньше не нужно было. Не с Антоном. — Я очень надеюсь, что ты действительно ни в чем не нуждаешься, — словно читая мои мысли, произнес Коля, и, даже не глядя на него, я понимала, что он рассматривает меня своими по-детски чистыми голубыми глазами. — Прекрати, — шепнула я, не в силах терпеть этот взгляд. — Не могу, — было в голосе Коли нечто, что заставило меня поднять на него глаза, — Я влюбился, как только ты села в мою машину на вокзале. Как током пронзило. Я думал, такое только в кино бывает. — Коля отвел глаза и, усмехнувшись, покачал головой, — Вообще, чтоб ты знала, такие любительницы покомандовать не в моем вкусе. Но, когда случается то самое, ты уже не выбираешь. Оно само выбирает тебя и не оставляет шанса. Я отвернулась, ничего не говоря. В носу предательски защипало и в глазах стали собираться слезы. Слишком много эмоций. Меня захлестывает, и я теряю опору под ногами. Зарождаются ненужные, неправильные, непозволительные чувства. Я не могу сдаться. Не могу. Если я позволю себя уйти с головой в этот омут, то уже не выберусь. По крайней мере не такой, какая я сейчас. А я так долго шла к себе. К такой. Не нуждающейся в любви, в одобрении, в поддержке. Не жаждущей влюбленных взглядов и нежных прикосновений дрожащих рук. — Мне пора, — я резко поднялась, но, Коля внезапно ухватил меня за запястье и потянул на себя так, что я не поняла, как очутилась на его коленях. — Скажи, что ничего не чувствуешь сейчас, — шепотом попросил он. В его глазах горел опасный огонь, грозящий спалить меня до остатка. Уцепившись за его плечи, я отвернулась и попыталась встать, но Коля держал крепко, прижимая меня к своим коленям. — Глядя в глаза, Надя. Скажи. И я тебя отпущу, — пообещал он, и я поняла, что это не шутка. Стоит мне сказать то, чего он хочет, как он действительно отпустит. Не буквально, а совершенно во всех смыслах. Отпустит меня в ту жизнь с Антоном, о которой я так долго мечтала. Без любви, но с откупами в виде машин и бриллиантов. — Надя, — тихо позвал Коля, а я, касаясь ладонью его шеи, чувствовала, как пульсирует артерия. Я повернулась к нему и, набрав в грудь воздух, ответила: — Раздражение, — прошипела я, закрываясь от Коли маской жестокости, — Все, что я чувствую сейчас, — это раздражение. Взгляд молодого человека погас, и, ничего не ответив, он ослабил хватку, давая мне возможность слезть с его колен. Поспешно поднявшись на ноги, я направилась к выходу, чтобы Коля не увидел в моих глазах страх. Страх потерять то, что я даже не успела обрести. А что я могла сделать? Поддаться чувствам и согласиться на отношения с человеком, у которого никаких перспектив на обеспеченную стабильность? Я не хочу возвращаться в такую жизнь. Уж лучше я буду каждое утро завтракать в одиночестве в доме на Рублевке, чем… Чем ощущать на себе нежные прикосновения и чувственные поцелуи, пока в сковороде маняще шипят сырники с изюмом. И вся кухня — маленькая, но такая светлая — наполняется вкусными ароматами и смехом влюбленных. Я остервенело хлопнула дверью, вылетая из школы. Запахнула пальто и прикрыла лицо шарфом. Чтобы спрятаться от мелкого назойливого снега. Чтобы скрыть от прохожих, как сильно я растеряна. Будто снова — второй раз в своей жизни — я встаю на перепутье, и от того, какой выбор я сделаю, будет зависеть вся моя последующая жизнь. Но я сделала выбор. Я оттолкнула то, что могло бы осчастливить меня, но лишь на короткий миг. Очарование любви всегда проходит, и, как бы сильно меня ни тянуло к Муромцеву, придет конец и этой сказке, и тогда я буду жалеть, что не выбрала Антона и успокоительный счет в банке. И отдельный гардероб для всей своей обуви. Я пнула камешек и усмехнулась. Женщинам, живущим в Булкине, можно не переживать из-за такой ерунды, ведь в этом городишке нет нормальных дорог, а, значит, и красивой обуви много не надо.