Егору явно приходилось туго. Генсек был выше на полголовы и гораздо шире в плечах, вероятно, поэтому он и решил взять противника голыми руками: этакая заминка после тяжелой дневной тренировки… Но ты, гадина, забыл, что здесь ещё кое-кто есть… Дрожь моя враз пропала, я вылетела из машины и рванула к краю площадки, где красовалось аккуратная, очень нынче модная выложенная булыжниками клумба… Нависнув над противником всем телом, Генсек обхватил его голову руками, с усердием вдавливая в гальку. Я размахнулась и что было силы ударила чёрного метателя по затылку… Но слабовата я была в подобных упражнениях. То ли ловкости не хватило, то ли в последнюю секунду мозг всё-таки отказался выполнять бесчеловечную команду. Булыжник косо скользнув по затылку, заставил того лишь чуть клюнуть вперед головой и улетел куда-то в сторону родной клумбы. Я застыла в замешательстве, уставясь на Генсека округлившимися глазами. Генсек ответил мне примерно тем же. Он замер и изумленно повернулся ко мне, словно не веря и желая подтвердить свои ощущения. Я попрощалась с жизнью. Но тут, воспользовавшись секундной передышкой, рванулся вверх Егор. Последовала короткая борьба, вдруг что-то негромко хлопнуло, Генсек судорожно дёрнулся, осел и медленно завалился на бок. Я ничего не поняла, так и продолжала приплясывать на месте от возбуждения. Тут Егор застонал, с усилием сталкивая с себя обмякшее тело. Я кинулась ему на помощь. – Ну… японский бог… Дела! – с трудом подтянувшись и сев, прохрипел разбитыми губами Егор. Я увидела у него в правой руке пистолет с глушителем. Левой он держался за голову, и было видно, что ему очень больно. – Сука здоровая… Ну вот и ты сдох! Он со злостью столкнул с себя ногу Гесека. И мне показалось, что я догадываюсь о причине бешеной ярости, с которой эти двое сшиблись в этом укромной уголке. – Так ты его знаешь? Вместо ответа он кивнул и ухмыльнулся так, что с разбитых губ скатилась кровавая капля. – Он меня с двумя дырками под тот куст в лесу и оформил… Он и ещё одна сволочь… Боцман ! Ладно! Не время сейчас воспоминаниям предаваться! – Боцман?! – помогая Егору встать на ноги, радостно взвизгнула я и поспешила поделиться хорошей новостью: – Так я ему сегодня руку сломала! Честно! Удивленно, насколько позволяли разбитые брови, взглянув на меня, Егор коротко резюмировал: – Молодец! Потом подобрал свой сотовый, набрал номер, но едва лишь абонент отозвался, произошло худшее, что могло сегодня случиться, хотя и казалось, что такое уже невозможно… Чёрная кровавая гора за спиной Егора шевельнулась, я в ужасе вскрикнула. Егор видимо всё понял, потому что заорал вдруг в трубку: – Лёха, выручай! Сунул телефон мне в руку, но развернуться уже не успел. Красная от крови рука Генсека привычным движением скользнула к правому бедру… И хотя скорость её была смехотворно мала по сравнению с тем, что я наблюдала сегодня весь день, точность, к несчастью, осталась… Генсек был на редкость точным метателем. Егор хрипло вскрикнул, дёрнулся, и его швырнуло прямо на меня. По звуку казалось, что тесак ударил в кость. Я не устояла на ногах, пытаясь удержать слабеющее тело, и опрокинулась на спину. – Егор! Он взглянул на меня мутнеющими глазами и едва слышно пробормотал: – Дура… да уезжай же… Тут он обмяк, уронил голову, и я увидела тесак, ровно и страшно торчащий чуть ниже лопаток в его позвоночнике. Егор был мёртв. Мёртв как теперь были мертвы многие вокруг меня, и как было остановить эту страшную пашню, я не знала. И в первое мгновение я даже ничего не почувствовала. Ни страха, ни жалости, ни отчаяния… Просто сидела, судорожно хватая воздух ртом, обхватив лежащую на моих коленях окровавленную голову красивого молодого парня, который ещё несколько минут назад думал, говорил, тащил меня за собой за руку, пытался спасти… Поцеловав Егора на прощанье, я вытащила из его пальцев пистолет, осторожно встала. Всё вокруг изменилось, словно оператор модного авангардистского фильма поставил на камеру фильтры, и в оглушающе-звенящей тишине в мире осталось всего три цвета: белый, чёрный и красный. Тщетно я пыталась разрядить обойму в голову лежащего темной страшной горой Генсека. То ли в нём не было патронов, то ли я что-то делала неправильно, да и было всё это уже излишним: Генгсек был мёртв. – Сгори ты в аду… – c ненавистью прошептала я. Сквозь густую листву впереди за поворотом забрезжил свет. Я скорее догадалась, чем поняла, что подъезжаю к воротам. Машинально стиснув руль, сделала несколько глубоких вздохов. Ничего, ничего… Он сказал «будут открыты», значит, будут… Оказавшись на прямой перед воротами, я сообразила, почему Егор решил выбираться отсюда на машине: бесконечная кованная ограда была открыта со всех сторон, мелкий кустарник в счёт не шёл. И незаметно уйти вместе со мной шансов у него было немного. Меж тем до ворот оставалось всего ничего. Они и в самом деле были открыты и двое мужчин, стоявших возле караульного домика, готовились пропустить машину. Я ехала медленно, в каком-то оцепенении слушая шуршание шин и стук собственного сердца. Что делать, если они разглядят, кто за рулём? Давить на газ? Стекло, конечно, тонированное… Вот один из стоявших мужчин спокойно повернулся, и шагнул было к ступеням домика, но вдруг остановился, оглянулся на «Мерседес» и поднял руку. Сердце гулко бухнуло в ребра, но тут я поняла, что он показывает мне двумя пальцами на глаза. Каким-то наитием свыше я в один миг сообразила, где в машине включаются фары. Они вспыхнули, ослепив на мгновение подсказчика, и этого времени хватило, чтобы «Мерседес» проехал мимо. Теперь возле ворот оставался только один, рыжеватый полный парень, показывающий, что выезд свободен. Мы поравнялись и встретились взглядами… Глаза его на мгновение расширились. Он быстро отвернулся, перебросился какой-то фразой с товарищем и неторопливо пошел к домику… Честно надо признаться, что на большее моих нервов не хватило. Дорога по счастью оказалась почти пустой, чему впрочем, весьма способствовало время суток. Страх гнал вперед, подальше от страшного дома и не рассуждать, не думать я сейчас не могла. Меня трясло, словно в лихорадке, слезы лились ручьём, и всю силу воли я сосредоточила лишь на том, чтобы не слететь на скорости в кювет. Свет фар показавшейся позади машины окончательно вверг меня в панику. Сейчас дорогу со всех сторон окружал лес, прятаться было негде и ничего не оставалось, как давить на педаль газа. Наконец я увидела впереди перекрёсток. Притормозила и насколько смогла аккуратно повернула налево. Всхлипывая и утирая слёзы, я в напряжении вглядывалась в зеркало заднего вида. За спиной растворялась тёмная асфальтовая дорога, черной стеной поднимался лес. Немного успокоившись, я выдохнула, и в следующий миг в зеркала ударил ослепительный свет фар. – Нет, – в ужасе прошептала я. Лучи фар вырывали из темноты кружащиеся в бешеной карусели серые, покрытые трещинами асфальтовые пятна, глянцевые глазки луж и рваные края обочины. Дорога сделала плавный поворот, фары за спиной пропали, и в ту же секунду я увидела уходящую вправо грунтовку. Раздумывать было некогда, да я и не пыталась. К счастью, мне удалось затормозить почти вовремя. Круша бампером молодой редкий кустарник, я вывернула за пару сантиметров от кювета и рванула к лесу. Прошло несколько минут, за спиной висела кромешная тьма, и я понемногу начала соображать. Ехать по грунтовой дороге было невероятно трудно. Я почти ничего не видела, скорость упала едва не до нуля, но остановиться я боялась. Мне по-прежнему мерещилась за спиной погоня, и справиться с этим я никак не могла. Через какое-то время я выехала в поле, но разглядеть ничего так и не получилось, по горизонту темнел лес да мерцали в черной бездне редкие звёзды. Вскоре дорога снова нырнула в деревья. Мои надежды, что она выведет к какому-нибудь жилью, таяли на глазах: ширина грунтовки явно уменьшалась, кустарник подступал к самому краю, появились здоровенные колдобины, которые германской неженке были явно не по зубам. Чтобы как-то их преодолевать приходилось маневрировать и давить на газ, и у меня были поводы опасаться, что ничем хорошим это не кончится. Я не ошиблась. Дорога потянулась наверх, я чуть прибавила скорость и сразу почувствовала, что «Мерседес» повело юзом. Пытаясь исправить положение, я выровняла машину, но тут увидела, что въезжаю в лужу. Прибавив газу, я практически справилась с проблемой, но неожиданно колесо ударило в колдобину. Почти одновременно я поняла, что дорога пошла под уклон, и делать что-либо уже поздно. «Мерседес» проскользнул по мокрой глине и, круша словно бульдозер, молодую придорожную поросль, полетел в ночной лес. В свете фар замелькали стволы, ветки хлестали по ветровому стеклу. Зажмурившись от ужаса, я заорала. Но ехать с закрытыми глазами было ещё страшнее. Продолжая орать, я открыла глаза и к некоторому облегчению увидела, что машина благополучно миновала пару вековых сосен и начинает терять скорость. Однако на беду мою прямо по курсу движения притаился здоровенный вывороченный гнилой пень. Звонко хрустнул бампер, капот встал дыбом, и по лобовому стеклу фейерверком брызнула паутинная сетка трещин. Но всё было бы ничего, и я осталась бы целой и невредимой, если бы не подушка безопасности… – Господи, – с трудом прошептала я, открывая глаза, – что это? Я сидела в «Мерседесе», привалившись к подушке, обсыпанная какой-то белой пылью и передо мной по-прежнему дыбился смятый капот. Однако лес вокруг изменился, словно кто-то включил в телевизоре цвет и звук. Просматривались стволы, заросли кустарника и робко пикали где-то в ветвях лесные птахи. – Здорово… – сообразив, в чём дело, тихо хмыкнула я. – Сегодня мне как раз нокаута и не хватало… Собравшись с силами, я распахнула дверцу и выползла на свежий воздух. Голова гудела. Теперь выбора большого не было, «Мерседес» отсюда можно выволочь только трактором, так что топать дальше придется на своих двоих. Несколько минут я стояла, соображая. Если в машине есть какая-нибудь поисковая система, они найдут её в два счета. Значит, прохлаждаться тут не стоит. Однако, где – тут? Я даже приблизительно не имею понятия, где нахожусь. – Телефон! – вдруг вспомнила я и, пожалуй, первый раз в жизни ему обрадовалась. – Телефон Егора должен быть в машине! Я хорошо помнила, что когда садилась в «Мерседес» держала его в руке. Обойдя машину, я открыла пассажирскую дверцу. После удара внутри наблюдался основательный бардак. Было ещё очень темно, поэтому пришлось шарить по салону почти вслепую. Я торопилась. Мне попалось много чего, но телефон сгинул. – Где же ты, гадостное изобретение? – я с досадой стукнула кулаком по спинке кожаного сидения и тут, словно по волшебству, телефон вывалился откуда-то почти мне в руки. – Что, испугался?! – торжествующе воскликнула я, поняв, что человеческий разум возобладал над техникой. – То-то же! И собралась уже захлопнуть дверцу, как что-то привлекло мое внимание. Какой-то мимолетный отблеск среди рассыпавшихся на пассажирском коврике окурков из пепельницы… Да ведь я там уже всё переворошила! Не знаю почему, но я на миг замерла. Потом выдохнула, осторожно нащупала и подняла то, что блеснуло. Сердце вдруг зачастило. Я поднесла сжатый кулачок почти к самому лицу, не решаясь раскрыть ладонь. Потому что знала, что в ней и с отчаянием повторяла про себя: «Нет, нет… нет…». С трудом разжала пальцы, прошептала: – Да… – и сползла вдоль открытой дверцы машины на корточки. Миновав очередную полянку, поросшую редким чахлым подлеском, я остановилась и прислушалась. Дорога, по которой я ехала на машине, закончилась, как это часто случается, поваленным деревом, теперь я брела через лес практически наобум, ориентируясь лишь по мху да светлеющей полоске света на востоке. Впрочем, это мало что давало, я понятия не имела, в какой части света жильё или дорога. Ничем не мог помочь и телефон Егора: хоть он и был заряжен, связи всё равно не было. Иногда казалось, что я слышу отдаленный шум какого-то транспорта, но понять, откуда он не получалось. Звуки в лесу чертовски обманчивы! В этот раз гул автомобиля раздался довольно явственно. Поняв, что всё-таки не забрела в самую глушь, я обрадовалась. Остановилась, закрыла глаза и сосредоточилась. Вытянув на гул руку, я вела её вслед за звуком. Похоже, дорога идёт чуть левее… Собрав все мозги в кучку, я повысила коэффициент интеллекта на «максимум» и заторопилась по воображаемой прямой. Идти было невероятно трудно. Я уже здорово устала, болели ноги, ныли синяки и ссадины и больше всего хотелось упасть носом в сухую травянистую кочку и реветь… Деревья расступились неожиданно. Продравшись через густой ельник, я едва не съехала в поросшую травой яму с водой. Кое-как уцепившись за торчащий из земли корень, я уперлась ногами в край коварного водоема и благополучно миновала его слева. Подняла голову и глазам своим не поверила: прямо по курсу сквозь ёлки и берёзки тускло отсвечивало асфальтовое полотно дороги. Я бросилась вперед, едва не завизжав от радости. Сейчас я очень хорошо понимала, что хаотические блуждания по ночному лесу я категорически не люблю. Оказавшись на середине дороги, я пару минут прыгала в нетерпеливом ожидании, попеременно оглядывая оба её конца. Потом радость немного поутихла и в голову, как всегда, полезли ненужные вопросы. А что, если, судя по качеству асфальта, машины здесь проезжают раз в неделю? А если по ней проедет кто-нибудь не тот? Не знаю, сколько я успела проехать на машине, но на ногах-то я точно особо далеко не ушла. Может они утюжат тут всю округу, а я как кенгуру прыгаю прямо посередине? Может, проедет кто-нибудь тот, но маньяк? А мы посередине глухого леса? Я начала аккуратно пятится к обочине. Может и нормальный человек проедет, а тут баба ночью, вся грязная… Я опустила глаза вниз и оглядела себя со всех сторон. Провела рукой по штанине, ладонь осталась красной… Это была кровь Егора, джинсы были пропитаны его кровью, просто на чёрном не бросалось в глаза. Неожиданно за поворотом послышался рёв мотора. Это был хороший рёв, сочный и громкий, и я, не успев даже подумать, в два прыжка сиганула за ельник. Не перевела ещё дух, как мимо, слепя фарами, пронеслись один за другим два черных джипа. Пожалуй, я не зря обдиралась об ёлки: на такой скорости они меня всё одно бы не заметили да ещё бы и раскатали по асфальту! Проводив машины взглядом, я в величайшей задумчивости потерла лоб: что же мне делать? Здесь связи нет, конечно, есть шанс, что она появиться, если пойти по дороге, но в какую сторону? И если я до кого-то и дозвонюсь, как объяснить, где я? Лес стеной в обе стороны… Тут я заметила, что руки перепачканы землёй, видно я и лицо измазала… Я вернулась к яме с водой, умылась, как могла, почистилась. Нет, всё же надо пробовать остановить машину. Я пошла вдоль дороги, чтобы уйти с поворота: те же джипы выскочили так неожиданно, что ни я их толком, ни они меня разглядеть бы не успели. Прошло минут десять, и я уверилась, что поступила правильно: за поворотом послышалось урчание мотора, я загодя поняла, что транспорт подходящий. Свет фар громыхающе-звенящего большегруза приближался неторопливо. Мусоровоз. Я развернулась к нему и принялась отчаянно размахивать руками. «Только б не маньяк! – мысленно взмолилась я. – А если маньяк, то не извращенец!» Казалось, грузовик перепугался не меньше, чем я. Он сбросил скорость и подкатился так осторожно, словно раздумывал, не дать ли ему сразу стрекача. Вытянув шею, через лобовое стекло кабины меня с недоумением разглядывал мужичок средних лет в веселенькой салатовой кепке. Я шагнула на подножку и дёрнула дверь. – Эй! – не без опаски нахмурился шофёр. – Чего тебе? Ты чего тут? – Здравствуйте! – страстно, словно дверной звонок, задребезжала я. – Простите, пожалуйста! Подвезите меня, пожалуйста! Я заблудилась! Страшно в лесу ночью, ужас! – Знамо дело! – хмыкнул дядька, поджимая губы. Он явно старался не ошибиться и принять правильное решение. Пару секунд он моргал, оглядывая меня, потом махнул: – Ладно, залазь! Случилось чего? Я шустро втекла на сидение. – Вот спасибо! Нет, всё в порядке, просто заблудилась. Страшно одной-то! Шофер покладисто кивнул. Мусоровоз тронулся. Я перевела дух, не переставая мысленно благодарить мужичка. Мне доводилось бывать в местах и почище, но сейчас душистая кабина ЗИЛа казалась мне райским местом. – А вы в город едете? – стараясь перекрыть стук бьющих по кузову цепей и прочих шумных агрегатов машины, спросила я. – Далеко отсюда? Мужичок глянул на меня в некотором недоумении, но вполне доброжелательно ответил: – Не-е! В город не еду! Мне ещё километров пятнадцать, потом налево уйду. А до города тебе ещё километров двадцать останется… Он ещё не договорил, рука моя сама нырнула в карман в поисках телефона. Через несколько минут появилась связь и я принялась судорожно соображать, кому же звонить в такой час. Неожиданно вместе с телефоном я вытянула на свет божий потрёпанные бумажки. – Слава богу! – от радости я даже хлопнула в ладоши. Есть на свете люди, разбудить которых совесть мне позволит. Так, кто? Сергей… Или Александр… – Я сейчас позвоню своему знакомому! Мой спаситель, однако, на это отреагировал несколько нервно: – Эй, девка… Ты, часом, того… Ты, часом, не плечевая? А то мне ваших проблем на дух не нать! Что ж, его трудно было винить, особенно, если принять во внимание обстоятельства нашей встречи. Не было ничего удивительного, что Александр Ли спал. Ведь спать надо даже героям анимэ, особенно если время около четырёх утра. В чуть охрипшем спросонья голосе проскользнули нотки изумления: – Аня? Этот вы, Анечка? Я уверила, что он не ошибается и мой черный герой меня не подвёл. Не вдаваясь в мои сумбурные объяснения, он парой-тройкой четких вопросов прояснил ситуацию и попросил передать трубку шоферу. – Ну и мужик у тебя! – возвращая мне телефон, хмыкнул тот. – Чистый командир! Я тоже хмыкнула, но в подробности вдаваться не стала. Вскоре мы подкатили к большой развилке. – Ну что ж… – философски протянул мужичок, – придется малость постоять… Ничего, время терпит! И с этими словами натянул кепку на нос и, устроившись поудобнее, закрыл глаза. Мне же, несмотря на бессонную ночь, спать не хотелось. Так я и сидела, таращась на уходящую в предрассветную темноту дорогу.