Он подумал, как бы это устроить. Мать, очевидно, поверила в эту историю, но было что-то, чего дочь явно не хотела говорить при ней. Можно было бы попросить мать подождать в приемной или побеседовать с ней один на один и уговорить подождать. Джек понял, что добровольно женщина не уйдет и не позволит говорить с дочерью наедине, если ее не принудить. Если при дочери попросить ее подождать в другой комнате, она сочтет, что это ослабляет ее авторитет. – Тиффани, можешь подождать в приемной? – спросил Джек, кивнув на дверь кабинета. – Мне надо переговорить с твоей мамой наедине. Тиффани встала с кресла и вышла. – Закрой дверь, пожалуйста, до щелчка. Она так и сделала, и Джек повернулся к мисс Уолфорд. – Мисс Уолфорд, если вы хотите, чтобы я взялся за это дело, мне надо будет поговорить с вашей дочерью наедине. – Зачем? Я ее мать! – Да, мэм. И именно поэтому мне надо побеседовать с ней наедине. Она что-то недоговаривает, и мне надо знать, что. – Потом вы скажете мне? – Вообще-то, нет. Только с ее разрешения. – Но это я плачу гонорар. – Да, мэм, но клиент не вы. Я буду защищать не вас. Я буду защищать вашу дочь. То, что она расскажет мне конфиденциально, таким и останется. – Никогда не слышала ничего подобного! Если я плачу вам зарплату, я должна знать все, что говорится! – Возможно, со временем вы узнаете, но дело в том, что не от меня. – Хотите сказать, от нее? – Не совсем, но возможно. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она поделилась с вами. Вы, вероятно, все равно узнаете, когда дело дойдет до суда. Если дойдет. – Как оно может не дойти? – Она может заключить сделку о признании вины. Лицо женщины посуровело. – Могу сказать вам, что этому не бывать. – Подумав мгновение, она добавила: – Вы уверены, что не можете поделиться со мной тем, что она вам расскажет? – Абсолютно. Послушайте, мисс Уолфорд, у меня есть еще один клиент, за которого мне платит штат. Но даже они не могут просить меня рассказать, что говорится на конфиденциальных встречах с клиентом. Сделав это, я бы помог обвинению, которым является штат Флорида, мой работодатель. Если я поделюсь с вами тем, что она мне скажет, это будет все равно что тот человек, который, по ее словам, дал ей кокаин, пришел бы и предложил мне вдвое больше того, что платите мне вы, чтобы я позволил ему оплатить ее защиту, заявляя при этом, что я должен рассказать, что она говорила против него. Мисс Уолфорд обдумала его просьбу. – Неважно. Мы найдем другого адвоката. – Она взяла свою сумочку и встала. – В любом случае, спасибо за ваше время. – Мисс Уолфорд, я не стану пытаться убеждать вас нанять меня, но скажу вот что. Любой стоящий адвокат поймет, что ваша дочь или откровенно врет, или недоговаривает что-то крайне важное. Он или она поймет то же, что и я: что она не станет говорить свободно в одной комнате с вами. Они попросят вас о том же, о чем и я. Я могу с уверенностью гарантировать, что если адвокат, которого вы наймете, не попросит поговорить с Тиффани без вашего присутствия, то такому адвокату нужны только ваши деньги. Для такого человека будущее вашей дочери ничего не значит. Она замерла, даже нервная суетливость, присутствовавшая в ее движениях, пропала. Джек видел, что она обдумывает его слова. Он также видел, что она понимает его правоту. Джеку не были нужны деньги, которые она могла ему заплатить. На самом деле, ему не очень-то хотелось контактировать с ней на протяжении этого дела. Но он чувствовал, что ее дочери, Тиффани, нужен кто-то, кто выслушает то, что она скажет. Она, очевидно, не могла доверять матери. – Сначала мне надо поговорить с ней наедине, прежде чем вы поговорите с ней, – наконец сказала мисс Уолфорд. – Хорошо. Кабинет звукоизолирован. Если вы закроете дверь и поговорите с ней в приемной, я ничего не услышу, если для вас это важно. Она не ответила, но прошла к двери и открыла ее. Джек услышал потрясенный тоненький вскрик и понял, что резко открывшаяся дверь напугала Тиффани. Дверь закрылась. Прошло уже достаточно много времени, так что Джек задумался, уж не ушли ли они все-таки искать другого адвоката. Он уже собирался проверить, как дверь открылась и мисс Уолфорд почти втолкнула Тиффани в кабинет. – Теперь она будет говорить с вами, – сказала мисс Уолфорд и закрыла дверь, оставив весьма подавленную Тиффани стоять, словно сироту. Пока Джек осмысливал этот образ, у него создалось впечатление, что девочка и чувствует себя такой. – Садись, – сказал он и добавил: – пожалуйста. Она села в то же кресло и сложила руки, пальцы словно воевали друг с другом. – Тиффани, я вижу, что ты либо откровенно врешь, либо недоговариваешь что-то крайне важное. Думаю, ты знаешь, что я понял. Она кивнула. – Значит, ты готова сказать мне правду? Если не будешь честной, я не смогу тебе помочь, как и любой другой адвокат. Если есть какие-то смягчающие обстоятельства, самое время рассказать о них. – Мама уже наняла вас? – Еще нет. – Тогда вы можете рассказать, что я скажу? – Нет. Поскольку ты здесь ради юридической консультации, то все, что ты скажешь, останется со мной. Чего тебе нельзя делать, так это сообщить мне одно, а потом солгать под присягой. Я не могу сознательно позволить тебе лжесвидетельствовать. В голове мелькнула мысль о Томе, много лет назад давшем ложные показания по наущению теперешнего шефа полиции, и Джек погасил гнев, пожелавший подняться в нем. – Ладно. Я скажу вам. Мама просто говорит не лезть во все, что связано с семьей. – Они имеют какое-то отношение к обвинениям против тебя? – Не совсем. Джек не был уверен, почему ответ был туманным, но пока проигнорировал это. – Тогда я не вижу причины не вмешивать сюда членов твоей семьи. – Человек, который дал мне кокаин, хотел, чтобы я его продала. – Ну, уже что-то. Почему ты не хотела, чтобы твоя мама знала об этом? – Это парень, с которым она встречается. Ну, вообще-то, живет с ним. 20 Рик хромал по узкой лесополосе к опушке. Он хорошо знал этот лес, состоящий из сосен и кустарников. Тот был не более тридцати ярдов шириной и лежал между Уортонской старшей школой, в которой Рик отучился с девятого по двенадцатый класс, и задворками домов соседней улицы. Добравшись до края леса, выходившего к школе, Рик уставился на поле, на котором проходили уроки физкультуры на свежем воздухе. Он знал, что в мае мальчики на уроках физкультуры играют в бейсбол. Девочки играли в софтбол на поле слева от Рика, а сам он стоял возле бейсбольного. Скоро должен был начаться первый урок. Он знал, что рано или поздно появится Джек. Девяти– и десятиклассники были обязаны брать уроки физкультуры. Если он не увидит Джека, то это потому, что его в этот день нет в школе. Если такое произойдет, Рик просто вернется завтра и будет ждать снова. Он не уедет из Уортона, не увидев Джека. Он не планировал говорить с ним или даже дать знать Джеку, что он здесь. Рик просто хотел увидеть его, посмотреть, как он веселится, играя в любимую игру. Понаблюдав за братом сорок пять минут или сколько там длится урок физкультуры на улице, он уйдет уколется. Завтра или в любой день, следующий за тем, когда ему удастся увидеть Джека, он двинется в Нью-Йорк. Он всегда хотел посмотреть этот город и решил, что сейчас подходящее время отправиться туда, ловя попутки, готовые его подбросить. Пока Рик ждал, он достал книгу Далтона Трамбо «Джонни получил винтовку». Это был антивоенный роман, который ему порекомендовал один из случайных знакомых во время путешествия на восток, когда узнал, как Рик заработал свою хромоту. Рик уже во второй раз читал этот потрясающий роман. Когда на улицу вышел уже третий класс, Рик сразу же заметил Джека. Его сердце раздулось, а к глазам подступили слезы. Ему хотелось выбежать из своего укрытия и обнять младшего братишку, он с восхищением отметил, что Джек подрос на пять дюймов с того момента, когда они виделись в последний раз. Рик мысленно вернулся в тот день. За день до отъезда он взял Джека порыбачить с пирса в Уортоне. Большую часть разговора он помнил так же ясно, как в день поездки. – Что, если тебя отправят во Вьетнам, и там убьют или ранят? – спросил Джек. – Полагаю, такое может случиться, – сказал Рик. – Но давай не будем переживать об этом. Давай просто повеселимся. В тот миг на удочку Джеку попалась королевская макрель, милосердно уведя разговор в сторону от войны. Рик знал, что Джек переживал из-за Вьетнама с того самого момента, как Рик сказал ему, что записался в армию. Остальное время они рыбачили и болтали обо всем, кроме следующего дня и того, что последует за ним. И тем не менее тот факт, что он покидает дом, висел в воздухе, как запах тухлой рыбы. Он был больше, чем слон в комнате. Он был повсюду, но Рик не обращал на него внимания, пока не сел в автобус, который должен был отвезти его на Пэррис-Айленд и, как оказалось, во Вьетнам. Когда Рик сел в автобус, Джек разразился долго сдерживаемыми слезами. Теперь Рик смотрел, как Джек занимает шорт-стоп, свою любимую позицию, несмотря на то, что тренеры малой лиги всегда ставили его на первую базу из-за роста. Джек всегда был высоким для своего возраста и имел длинные руки. Рик знал, что это важно для игрока первой базы, которому приходится тянуться как можно дальше, чтобы ловить броски с короткой дистанции в начале. Джековы жалобы на то, что для шорт-стопа это тоже важно, тренеры пропускали мимо ушей. На уроках физкультуры ему разрешали играть на любой позиции, на которую согласятся сокомандники. Джек был прирожденным спортсменом, так что на физкультуре мог выбирать, и Рик был счастлив за него. Он видел, как Джек потянулся за высоким мячом, который пронесся над его перчаткой в сторону левого поля, где, скрываясь за деревьями, сидел Рик. Левый полевой игрок на бегу поймал мяч и бросил его на вторую базу, а Рик шагнул дальше под деревья, чтобы его не заметили. Джек смотрел прямо в его сторону, и на мгновение Рик подумал, что его увидели, но взгляд Джека последовал за мячом к пареньку, игравшему на второй базе. Рик почти пожалел, что Джек не увидел его и не бросился к нему, но он предупреждал себя не допускать подобного. Он хотел увидеть Джека, оставаясь незамеченным. Он знал, что Джек попытается уговорить его пойти домой днем, но он не хотел этого и особенно не хотел, чтобы Джеку снова пришлось смотреть, как он уходит. Первый раз и так был тяжелым. Рик плакал весь урок, утирая с лица слезы и сопли, когда его плач превратился в рыдания и он чуть не задохнулся, пытаясь их заглушить. Когда класс Джека ушел переодевать спортивные шорты и футболки, Рик бросил последний взгляд на школу и в первый раз ощутил, что скучает по ней. В детстве он ее ненавидел. Теперь же испытывал ностальгию по всем чудесным вещам, которые она предлагала кроме образования. С ним учились его друзья, и некоторые учителя были действительно хорошими. Когда поле затихло, Рик пошел к задним дворам на другой стороне леса. Идя по той улице, он думал о живущих на ней семьях. Он задавался вопросом, у скольких из них сыновья тоже были во Вьетнаме, а также сколько могли потерять сыновей там. Он не думал о том, что в некоторых семьях мог быть сын, который решил никогда не возвращаться домой.