– Нет, минут десять, – ответил Никита, разглядывая копошащихся между кустами голубей и вертких воробьев, которых налетело в парк видимо-невидимо в поисках пищи. Крестообразные следы испещрили снежный покров забавными узорами и завитушками. – О чем хотел поговорить? – Мы перетерли твое предложение, малой, – шмыгнул Мотор. – Заманчиво говоришь, да Якут осторожничает. Хотелось бы точно расписать, что да как. – Ничего сложного, – пожал плечами Никита. – Я даю задание – вы его исполняете без косяков и провалов. Поэтому и прошу подобрать очень надежных людей. Мне нужна криминальная группа для выполнения деликатных поручений. – Вешать на себя жмуров я не подпишусь, – хмуро пробурчал Мотор. – Своих хватает. Это он так топорно пошутил, смущаясь от ситуации, где приходится играть важных персон, договаривающихся на какое-то наиважнейшее дело. – Никого убивать не надо. Я жажду не крови, а лишь качественно выполненной работы, после которой не нужно садиться за решетку, – Никита пристально посмотрел на собеседника. – А месть – всего лишь часть моего долгосрочного плана. Я уже описал, что нужно от вас, и повторяться не буду. Если согласны – начнем работу. – Есть серьезный вопрос, – Мотор достал из внутреннего кармана пачку с сигаретами. Пока прикуривал, волхв терпеливо ждал. – Ты не хочешь, чтобы мы занимались побочными делами. Это разумно. А как нам жить? Пойти на завод работать, стать честными фраерами? Не-а, не пойдет. – Я буду платить ежемесячно определенную сумму, – спокойно ответил Никита. – Тысячу в месяц. От вас требуется только одно: никуда не соваться и не палиться. – Тысяча? – засмеялся Мотор. – Да ты шутишь? Мы иногда и по пять, и по десять в месяц имеем. Несерьезно, пацан. Очень несерьезно. – Вот именно что иногда, – молодого волхва, кажется, совсем не сбила с толку тирада Мотора. – А иногда вас еще закрывают на несколько лет. На тюремную баланду и парашу. – Можно подумать, что в твоем случае мы не рискуем попасть туда же! – Рискуете, но меньше. Вы будете рисковать своей головой редко, потому что она нужна вам, чтобы думать. – Наглеешь, малой, – Мотор хмыкнул. Ему нравилось, как мальчишка, нисколько не смущаясь, вербует бывалого вора в свою команду. Интересно, что может получиться в таком случае? – А ты не подумал, что у нас тоже есть хозяева? Вот, например, мой пахан… Если узнает, что мы отошли от дел – просто зароет. Воровская доля такая: впрягся с малолетства – тяни лямку до гроба. Соскочить не удастся. – Кто ваш пахан? Под кем ходите? – Ты серьезно? – Мотор сел вполуоборот и не скрывая изумления глядел на волхва. – Не лезь в эту помойку, парень! Жить надоело? Думаешь, если одаренный, справишься со всеми врагами? Поговорку знаешь? На каждую хитрую задницу… – Знаю, – оборвал его Никита. – Вопрос с твоим паханом можно решить радикально, если сам боишься уйти из-под него. Хочешь, поговорю с ним? – Цирк! – сплюнул в снег Мотор. – Что я вообще здесь делаю? – Пытаешься отработать свое спасение, – на мгновение в глазах волхва мелькнули льдистые всполохи, а потом все заволокла черная пелена. Моргнул – и нет ничего. Обычный парень, каких хватает на улицах города. Румянец на щеках, едва пробивающаяся полоска жидких усиков. – Я пошел на государственное преступление, не сдал вас полиции. Думаете, мне нравится, что вы Якута из петли вытащили? У него за Албазин должок крупный. – Намекаешь, что у нас нет выхода? – Мотор хищно улыбнулся. Он даже не сделал никакого движения, но Никита почувствовал лезвие финки под ребром. Оно ощущалось даже через куртку. Так и было. Острие легко прошло сквозь ткань и уперлось в кожу волхва, едва царапая ее. – Извини, малец, но ты сам прешь посередке, не останавливаясь. Он едва успел договорить последние слова и усилить нажим на рукоять, как неведомая сила сковала его запястье, и ледяной холод охватил предплечье. Судорожно сжав нож, Мотор понял, что не может двигать рукой. Словно в бетонную стену уперся. Еще через мгновение короткий удар жестким пальцем под кадык опрокинул его на спинку скамьи. – Я же предупреждал, что меня не захватишь врасплох, – предупредил Никита, держа финку ручкой вперед перед задыхающимся от недостатка воздуха Мотором. – Кхы-аакх! – просипел он, покорно забирая нож и пряча его в рукаве. – Ловкач, сука! – Я – квалифицированный волхв, а ты – дерьмо, которое не видит своей выгоды, – несмотря на спокойствие, голос Никиты едва сдерживался от гнева. – Видно, зря понадеялся на ваше благоразумие. Не хотите быть выше своей помойки – черт с вами. Впрочем, если Якут хочет спокойно дожить до старости, пусть найдет меня. У него передо мной долг крови. Так и передай. Развернувшись, он пошел по дорожке мимо дворника, пришедшего в парк с метлой и лопатой. Ранние посетители привлекли его внимание, но странная возня на скамейке могла означать что угодно: может, повздорили, или снежков за шиворот накидали друг другу. – Доброе утро, – вежливо сказал Никита дворнику и улыбнулся. – И вам, сударь, – пожилой дворник с удивлением взглянул в спину молодого человека, на ходу ощупывающего правый карман куртки. Никита вышел из парка и быстрым шагом дошел до небольшой стоянки, где его дожидалась «ладога-кросс». Скучающий за рулем молодой водитель из гаража князя Меньшикова встрепенулся и затолкал спортивный журнал в бардачок. Посмотрел на своего клиента, который редко вызывал машину для себя. Отметил его взвинченность, решил на всякий случай спросить. Его посадили за руль не только возить клиента, но и деликатно присматривать. – Все в порядке, Никита? – Да, нормально, – волхв усмехнулся. – Надо же, карман порвал. Где только умудрился? – Мало ли, – водитель завел машину и стал аккуратно выезжать из «кармана», – зацепился за гвоздь на скамейке, или за решетку забора. – И разрез-то ровный, словно ножиком провели. Он успел посмотреть боковым зрением, как парень сосредоточенно рассматривает правую сторону куртки, вытянув ее перед собой. Там действительно зиял разрез, и немаленький. Интересно, куда ходил клиент и с кем встречался? Не просто же так водителя подняли ранним утром и заставили гнать по нерасчищенной трассе до Шуваловских дач. Конечно, Марченко будет доложено, только без подробностей. Никита вообще не горит желанием что-то рассказывать. – Куда сейчас? – поинтересовался водитель. – На Крестовский. Яхт-клуб. На территорию заезжать не надо. Высадишь меня где-нибудь, а сам в гараж езжай. Сегодня ты мне уже не понадобишься. – Понял. Никита медленно шел по расчищенным дорожкам, сшибая рукой шапки рыхлого и начавшего таять снега со съежившихся кустарников. Пульсирующая точка ауры Тамары в астральном поле подсказывала ему, куда нужно идти. Неподалеку от пристани в окружении лип и кленов недавно возвели двухъярусное кафе с приличной панорамой на канал. Решено было встретиться там. Только нехорошо будет, если девушка придет на свидание первой. Никита прибавил шаг, уже различая между деревьями изящную конструкцию кафе с блестящими на выглянувшем солнце стеклами. Тамаре еще предстояло преодолеть несколько метров за поворотом, а Никита уже ждал ее с голубой орхидеей в руках. Конечно же, он не покупал ее, а без напряжения создал из плетения. Княжна помахала ему издали рукой. Она была в бежевом пальто, на шее – легкий вязаный шарфик, а теплая беретка кокетливо и как будто специально съехала на левую сторону, сапожки на высоком каблуке выбивали веселую мелодию по щербатой плитке, с которой успели смести снег. Распущенные волосы густой волной колыхались за спиной. Никита впервые ощутил, как сердце простучало мощную дробь, и понял, что Тамара – его судьба. До этого любые волнения можно было списать на мальчишескую восторженность и влюбленность, но только сейчас парень понял, насколько княжна ему близка. Он шагнул навстречу и, широко распахнув руки, по-настоящему обнял девушку за талию и притянул к себе. Губы их соприкоснулись, и мощная волна аур, соединившихся друг с другом, дала такой выплеск энергии, что с пластиковых козырьков кафе, дрогнув, съехали пласты снега. – Ого! – Тамара все-таки сохранила холодную голову и отстранилась, внимательно глядя на волхва. – Какой ты смелый стал! Раньше за тобой не наблюдалось таких гусарских выходок! Вот что творит первый взрослый поцелуй… Ладно, нанесла бесцветную помаду, чтобы не обветрить губы. Хорош был бы видок! – Это тебе! – Никита протянул княжне орхидею. – Ты прекрасно выглядишь! – Спасибо! На фоне снега она очень здорово смотрится, – Тамара приникла носом к лепесткам орхидеи, потом огляделась по сторонам. – Где мы будем сидеть? Пошли на второй этаж, там светло, и вид на остров хороший открывается. Потом они расположились за столиком возле выгнутого линзой окна, смотрели на стылую ленту Невы, на блестящие от растаявшего снега крыши павильонов и яхт-клуба, на застывшие длинные мачты судов, ставшие какими-то блеклыми в преддверии зимы. Дождались заказа. Никита взглянул на Тамару и потребовал: – Рассказывай, что с тобой стряслось, если решила ночью меня разбудить? И про «радугу» не забудь. Чрезвычайно меня заинтересовало это дело. – Я перепугалась, когда Коростелев рассказал об экспериментах с кристаллами, – аккуратно слизнув пенку языком, Тамара отпила кофе. – Как только стали умирать люди, принимавшие «радугу», сразу прикрыли лавочку. Потом каким-то образом узнали от следствия, что ты тоже испытывал необычный эффект от применения, и вышли на отца. Но было ясно, что пытались повлиять на тебя через меня. Сказала, что поговорю. – Но в Албазине ребята, которые подсели на магический наркотик, оставались живы, – пожал плечами Никита. – Надо позвонить Оленьке и выяснить, как там дела. – А кто такая Оленька? – с нотками ревности спросила Тамара. – Твоя очередная знакомая? Никита снисходительно улыбнулся. Вечная женская уловка – показать, как важно быть одной-единственной и не допустить упоминания соперницы при разговоре. – Сестра моя, – успокоил он княжну. – Неужели забыла? Ты должна была видеть и Олю, и Настю. Тоже сестра, – быстро добавил он. – По линии Барышевых. Ладно, продолжай. Что хотят иерархи? – Побеседовать с тобой, выяснить механизм перехода сознания из реального состояния в виртуальное, или как это все по-научному называется, – махнула рукой Тамара. – Они же прицепятся и будут сосать до конца, я тебя вообще не увижу… Гриша, мне совсем не по себе, честное слово. Ты не принимал кристаллы после этого? – Нет, не принимал, – Никита накрыл ладонью руку девушки и погладил ее. – Честно. Если волхвы снова появятся на горизонте, скажи им, что я приеду в Коллегию, как только появится время. Но не раньше Коловорота. Боюсь, там столько всего навалится… – Что именно? – с подозрением спросила княжна. – Ты имеешь в виду то, что я тебе ночью наболтала? – Полагаю, весело будет, – стал увиливать Никита и, увидев, как сошлись брови на переносице девушки, поспешил пояснить: – Честно, не знаю. Но твой отец – а я с ним поддерживаю связь – слишком таинственный был, взял с меня слово вообще ничего не болтать. Получается, я в этом действии как-то участвую, раз такие тайны вокруг. – Мне не нравится, – нахмурилась Тамара. – Ничего не нравится, что в последнее время делает отец. Увиливает от разговоров, делает непроницаемое лицо, как только я собираюсь спросить о таинственном Назарове, ругает за университет. Можно подумать, я до сих пор маленькая девочка, которой можно понукать. – Все, что я могу сказать точно: старик Назаров не тот человек, с которым тебе придется жить, – улыбнулся Никита, а сам с трудом гасил в себе вспышку откровенности. Ему хотелось все честно рассказать княжне, признаться ей в маленьком обмане. Если бы не великий князь Константин, запретивший до поры до времени открывать свое настоящее имя даже Тамаре, и присоединившийся к нему в этой просьбе дед, Никита давно сбросил бы с себя тяжкое бремя. Выходит, он до сих пор лжет девушке и прекрасно понимает, к чему приведет правда. Самое легкое – надает пощечин, спрячется в свою раковину на пару месяцев, тяжело переживая обман, а потом простит. Или нет? Ведь только сейчас у них что-то начало получаться. Волхв понимал Меньшикова. Сейчас, когда шло следствие по делу барона Китсера и великий князь вынужден был пересматривать лояльность своего окружения, лишняя огласка по Назарову могла раскрыть истинную подоплеку событий. Никита был тайным оружием Константина Михайловича, а через него – существенной поддержкой клана Меньшиковых вообще. Мощный технологический потенциал, выстроенный Анатолием Архиповичем на пустом практически месте, финансовая независимость и отдаленность от аристократических кругов столицы делали фамилию Назаровых потенциальным союзником для одних и опасным врагом для других. Самое интересное, что услышал Никита от самого Константина Михайловича, он всерьез опасался за жизнь молодого волхва. И не побоялся признать своих страхов. Всего лишь личная корысть, а не боязнь за чью-то жизнь, – понял Никита, уже давно разобравшийся в характере Меньшикова. Великий князь был в своем праве, тщательно сохраняя баланс сил между лояльными кланами и аристократами, жаждущими посадить на императорский трон своего человека. Значит, нужно торопиться усилить свое влияние, думал волхв, и в чем-то отец Тамары прав. – Ты куда уехал? – с тревогой спросила девушка. Она не в первый раз замечала, что парень неожиданно отключался от реальности, и в этот момент зрачки его наполнялись чернотой. Неужели последствия «радуги» дают о себе знать? – Я уже здесь, – очнулся Никита и беззаботно заулыбался. – Извини, что отвлекаюсь. Мне предложили дипломную работу, вот и обдумываю концепцию. – Уже? – поразилась Тамара. – Ты же только начал учебу. Обычно начинают с третьего курса готовиться к диплому. – Так и есть. Только научный руководитель посчитал, что в моих задумках есть рациональное зерно. Извини, не могу сказать, чем занимаюсь. Военная разработка. – Да, конечно, – пожала плечами девушка. – Я и не настаивала на откровении. И прошу тебя – съезди в Коллегию, поговори с опытными волхвами. Я беспокоюсь о твоем здоровье. – Точно? – Никита протянул свои руки и взял в них теплую ладошку княжны. – Неужели нашелся кто-то, кто переживает за меня? – Я действительно за тебя переживаю, – кивнула Тамара и вдруг почувствовала небывалую теплоту нежности, затопившую ее грудь. Аура стала изменяться и деформироваться, соединяясь с энергетикой поля Старицкого; ход абсорбции был настолько мощным, быстрым и весьма неожиданным, что княжна переключилась на магическое зрение и зачарованно смотрела на процесс слияния. Бирюзово-розовые всполохи ее ауры вплетались в алые искрящиеся пятна ауры Григория, выстраивались в непроницаемую защитную стену. Захоти сейчас кто-нибудь нанести вред волхву – у него ничего бы не вышло. Защита обретала стройность по образу плетеной кольчуги, нанизываясь колечком на колечко, слой за слоем. И это было так завораживающе и прекрасно, что Тамара потеряла счет времени и пропустила сигнал о чужеродном плетении в ауре Никиты на глубинном уровне. – А теперь ты куда-то отплыла, – донесся до нее голос Старицкого. – Я уже две минуты смотрю в твои прекрасные глаза и вижу в них странный туман. – Что ты сказал? – очнулась Тамара. – Говорю, может, прогуляемся? Смотри, солнце светит, снег уже растаял. «Погодники» передали, что сегодня тепло будет. Через неделю-две зима придет. – А ты ничего не почувствовал? – вставая из-за столика, с подозрением спросила девушка. – Я почувствовал, что кто-то обо мне беспокоится, – Никита достал бумажник и заплатил подошедшему официанту нужную сумму. Он не хотел признаваться, насколько ему было хорошо от мягких, пушистых и таких приятных прикосновений ауры Тамары. Наверное, так себя чувствует ребенок, которого ласкает мама своими нежными и сильными руками, и осознает, под какой сильной защитой он находится. Наверное, его приемная мама Лиза так же обнимала Никиту, только все это было каким-то чуждым. Да, была благодарность, но привязанности и счастливого ощущения родства не хватало. А вот сейчас произошло то, чего он жаждал всю жизнь. Они вышли на улицу, щурясь от яркого солнца, и Никита уверенно направился в сторону яхт-клуба, увлекая за собой задумчивую княжну. Следивший за ними молодой парень в светло-зеленой дутой куртке с капюшоном на голове сел на одну из многочисленных скамеечек, расставленных вдоль аллеи, вытащил телефон и приник к нему. – Алло, госпожа, – сказал он негромко. – Назаров действительно находится на территории яхт-клуба. Ваша подсказка была точной. Но он не один. Да, с девушкой. – Кто она? Ты ее знаешь? – женский голос в трубке стал напряженным. – Я могу ошибиться, но это княжна Меньшикова. Старшая. – Кто? – изумление в голосе собеседницы было неподдельным. – Ты в своем уме, Ленька?