– И это все? – И это все. Мы гуляем по виа Маргутта ради меня, а потом по виа Белсиана ради него – в обоих случаях вспоминая былую любовь. – Вигилии по прошлым вигилиям? – пошутила моя молодая попутчица. – Он женат? – Нет. – У него кто-нибудь есть? – Не знаю. Подозреваю, что кто-то должен быть. Но я всерьез о нем беспокоюсь. Уже довольно давно была у него одна история, и, когда я спросил, есть ли у него сейчас кто-нибудь, он только покачал головой и ответил: «Не спрашивай, папа, не спрашивай». Это может значить, что у него никого нет или что у него множество связей, и я даже не знаю, что хуже. Раньше он был со мной таким откровенным… – Думаю, он говорил с вами честно. – Да, в своем роде. – Мне он нравится, – ответила молодая женщина, сидевшая наискосок от меня. – Может быть, потому что я и сама во многом такая же. Иногда меня обвиняют в том, что я слишком открытая, слишком прямолинейная, а потом слишком закрытая и замкнутая. – Я не думаю, что он замкнут с другими. Но мне не кажется, что он особенно счастлив. – Я знаю, что он испытывает. – А разве в вашей жизни никого нет? – Если бы вы только знали. – Что? – не понял я. Это слово выпрыгнуло из меня, словно удивленный и жалобный вздох. Что она могла иметь в виду – что у нее в жизни никого нет, или что у нее слишком много поклонников, или что мужчина ее жизни бросил ее и оставил несчастной с одним лишь желанием выместить гнев на самой себе или на целом ряде кавалеров? Или люди просто приходят и уходят, приходят и уходят, как, я боялся, слишком многие поступали с моим сыном? Или она сама была из тех, кто прокрадывается в чужую жизнь, а потом исчезает из нее, не оставив ни следа, ни сувенира на память? – Я из тех, кому никто не нравится, а про любовь и говорить нечего. Я так и видел это в них обоих: одинаково ожесточенные, огрубевшие, израненные сердца. – Так что же, люди вам не нравятся или просто надоедают, и вы, хоть убей, не помните, почему когда-либо считали их интересными? Она затихла, как будто была поражена до глубины души, и некоторое время молчала, глядя прямо на меня. Я что, опять ее обидел? – Как вам удалось это понять? – вдруг спросила она. Наконец я увидел ее серьезной и сердитой. Я знал: она оттачивает острые слова, которыми могла бы срезать меня, столь бесцеремонно вмешивающегося в ее личную жизнь. Не нужно мне было ничего говорить. – Мы познакомились всего пятнадцать минут назад и вы так меня читаете! Как вам удалось это понять? – Потом она пришла в себя и спросила: – Сколько вы берете за час? – За счет заведения. Но если я что-нибудь и понимаю, то, думаю, это потому, что мы все такие. Да и вообще, вы молодая и красивая и, уверен, всегда притягиваете мужчин, а значит, заводить знакомства вам не составляет труда. Я что, опять что-то сморозил и нарушил приличия? Пытаясь сделать комплимент менее явным, я добавил: – Просто очарование от нового знакомства никогда не длится достаточно долго. Мы хотим только тех, кто не может нам принадлежать. Свой след оставляют лишь те, кого мы потеряли, или те, кто даже не узнал о нашем существовании. От прочих едва ли остается эхо. – И с мисс Маргутта так было? – спросила она. От этой женщины ничего не укроется, подумал я. Прозвище «мисс Маргутта» мне понравилось. Оно бросало на мой давний роман мирный тихий свет, едва ли не делая его смешным. – Я никогда толком этого не узнаю. Мы были вместе совсем недолго, и все произошло слишком быстро. – А как давно? Я призадумался. – Стыдно признаться. – О, да скажите уже! – По меньшей мере двадцать лет назад. Ну, почти даже тридцать. – И? – Мы познакомились в гостях, когда я работал преподавателем в Риме. Она пришла не одна, я пришел не один, мы случайно разговорились, и никто из нас не хотел останавливаться. Потом она ушла со своим бойфрендом, а вскоре ушли и мы. Мы даже не обменялись номерами телефонов, но я не мог ее забыть. Поэтому я позвонил другу, в гостях у которого мы встретились, и спросил, знает ли он ее номер. И вот что забавно: днем ранее она связалась с ним, чтобы узнать мой номер. «Мне сказали, что ты меня искала», – произнес я, когда наконец ей позвонил. Мне следовало представиться, но я нервничал и плохо соображал. Она сразу же узнала мой голос, а может, наш друг уже предупредил ее. «Я собиралась тебе позвонить», – сказала она. «Но не позвонила», – ответил я. «Нет, не позвонила». Тогда-то она и произнесла нечто такое, что показало: она смелее меня – и сердце у меня бешено забилось от неожиданности. Никогда не забуду тот разговор. «Ну и как мы это сделаем?» – спросила она. Как мы это сделаем? В тот миг я понял, что моя жизнь сошла с привычной орбиты. Никто из моих знакомых никогда не обращался ко мне с такой почти звериной прямотой. – Она мне нравится. – Еще бы. Она говорила прямо и недвусмысленно и сразу же перешла к делу, так что мне пришлось принять решение здесь и сейчас: «Давай вместе пообедаем», – сказал я. «Потому что на ужин труднее вырваться, да?» – спросила она. Мне понравилась дерзкая насмешка, скрытая в ее словах. «Давай вместе пообедаем – сегодня», – предложил я. «Сегодня так сегодня». Мы посмеялись над скоростью, с которой разворачивались события. До обеда оставался едва ли час. – А вас не смутило, что она собиралась изменить своему бойфренду? – Нет. И меня не смутило то, что я собирался изменить своей девушке. Обед продолжался долго. Я проводил ее до дома на виа Маргутта, потом она проводила меня обратно до ресторана, где мы обедали, а потом я снова проводил ее домой. «До завтра?» – спросил я, гадая, не слишком ли форсирую события. «Конечно, до завтра». То было за неделю до Рождества. И уже во вторник днем мы совершили абсолютно безумный поступок: купили два билета на самолет и улетели в Лондон. – Как романтично! – Все развивалось столь стремительно и казалось таким естественным, что ни один из нас не видел необходимости обсудить ситуацию с нашими партнерами и вообще даже подумать о них. Мы просто отбросили все моральные запреты. В те времена у нас еще были моральные запреты. – Вы имеете в виду, не то что сейчас? – Мне-то откуда знать. – Да, думаю, неоткуда. Неявная колкость ее ответа дала мне понять, что, по ее задумке, я должен был немного обидеться. Я хихикнул. Она тоже, показывая, что уловила мое лукавство. – Как бы то ни было, наша история закончилась через несколько дней. Она вернулась к своему бойфренду, а я к своей девушке. Мы не остались друзьями. Но я был на ее свадьбе, а потом пригласил их на нашу. Они до сих пор женаты. Мы – нет. Вуаля. – Почему же вы позволили ей вернуться к бойфренду? – Почему? Возможно, потому что я никогда не был всецело уверен в своих чувствах. Или я не боролся за нее, и она заранее знала, что я не буду за нее бороться. Возможно, я хотел влюбиться и боялся, что не влюблен, а потому решил скрыться в нашей маленькой лондонской тюрьме, а не признаться себе в том, каких чувств к ней не испытываю. Возможно, я предпочел сомнение знанию. А вы сколько берете за час? – Туше! Когда я в последний раз так с кем-то разговаривал? – Теперь расскажите мне о главном человеке в вашей жизни, – попросил я. – Уверен, вы сейчас с кем-то встречаетесь. – Встречаюсь, да. – Как давно? – Тут я осекся. – Если вы позволите задать такой вопрос. – Позволю. Всего несколько месяцев. – Потом она пожала плечами и добавила: – Рассказывать особо не о чем. – Он вам нравится? – Вполне. Мы ладим. И у нас во многом схожие вкусы. Но мы просто два соседа по квартире, которые притворяются, что ведут совместную жизнь. Это не так. – Ну и формулировка. «Два соседа по квартире, которые притворяются, что ведут совместную жизнь». Печально. – Так и есть. А еще печально то, что за последние несколько минут я, возможно, рассказала вам больше, чем ему за целую неделю. – Может, вы просто не склонны к откровениям. – Но с вами-то я разговариваю. – Мы не знакомы, а откровенничать с незнакомцами легко. – Я откровенно разговариваю только с отцом и своей собакой по кличке Павлова, а им обоим уже недолго осталось. Кроме того, отец терпеть не может моего теперешнего бойфренда. – Вполне типично для отца. – Но он просто боготворил моего бывшего. – А вы? Она улыбнулась, показывая, что сдобрит свой ответ толикой юмора. – А я нет. – Она немного подумала. – Мой бывший хотел на мне жениться. Я ему отказала. Я почувствовала такое облегчение, что он не стал устраивать скандал, когда мы расстались. А потом не прошло и полугода, как я узнала, что он женится. Я была вне себя от ярости. Если я когда-нибудь страдала и плакала от любви, так это в тот день, когда я узнала, что он женится на женщине, над которой мы, пока были вместе, вечно смеялись. Молчание. – Вы ревнуете, хотя нисколько не влюблены. Да, характер у вас тяжелый, – наконец сказал я. Она посмотрела на меня со скрытым упреком за то, что я осмелился вот так о ней говорить, и с удивленным любопытством: ей хотелось узнать больше. – Мы познакомились с вами в поезде меньше часа назад. И все же вы всецело меня понимаете. Мне это нравится. Но я также должна рассказать вам и о другом своем ужасном недостатке.