— Очень обаятельный, да. Но ведь он уже был женат… — И сейчас живет с какой-то девушкой, — это уже третья вклинилась. С грубоватым голосом и легкой картавостью. — Она вроде бы из нашей фирмы. — Не может быть… — Конечно, нет, — безапелляционно заявила та, что выразила желание выйти за Дони. — Иначе он не таскал бы мне цветы и фривольные чулочки. — Поле он при этом ни того ни другого не дарил. — Не обедал бы со мной и не проводил все пятничные вечера. — На ночь-то он ни разу не оставался, — заметила картавая. — Дони — грек, они очень привязаны к матерям. Та хочет, чтоб он спал в своей кроватке. — То есть он живет с родителями? — Да. Поэтому мы встречаемся у меня. — И как давно? — Уже месяца полтора. А недавно признался мне в любви! Уверена, не за горами предложение… Девушки, щебеча, упорхнули. А Поля осталась сидеть на унитазе, не имея сил подняться. Дони ей изменяет? И не только телом. В любви лично ей он никогда не признавался. Его мама, от которой сын как раз не зависел, шептала Поле на ушко, что он испытывает к ней чувства, просто их не показывает. Мама Адониса очень хорошо относилась к Поле, видела ее своей снохой и всеми силами старалась сохранить отношения Дони и его новой избранницы. Подходящей, в отличие от предыдущей. Проверенной боевой подруги, можно сказать. …Когда ноги перестали дрожать, Поля поднялась. С работы отпросилась пораньше. Приготовила вкусный ужин, купила хорошего вина. Если расставаться, то красиво. Он пришел усталый и злой, но, увидев «поляну», размяк. После первого фужера полез обниматься. — У тебя есть женщина? — спросила Поля, уперев ему в грудь руки. — Да. — Кто она? — Ты. — А кроме меня? Адонис отстранился, посмотрел в напряженное лицо Полины. — Ты чего себе надумала? — Слышала, что у тебя роман с коллегой. — От кого? — От нее. — И как ее зовут? Ответа у Поли не было. Не говорить же ему о том, что подслушала разговор у туалете, и не только имени не знает, даже внешность не может описать. — Пришло письмо на почту, — соврала она. — Девушка уверяет, что вы уже полтора месяца встречаетесь, ты заваливаешь ее цветами и фривольными чулочками, а каждую пятницу проводишь не с друзьям, а с ней. Дони расхохотался. Да так искренне, что Поля мгновенно его реабилитировала. — Ты же меня знаешь. Я со всеми дамами флиртую. И некоторые принимают мои заигрывания за что-то большее. Не обращай внимания на них. Фантазерки. Чтоб я и цветы?… Ты же знаешь, я даже маме не дарю букетов. — И это было правдой. Мама Дони считала, что покупать цветы — выкидывать деньги на ветер. Сорвать, да. На лугу, например. Надрать сирени. А вместо букета лучше подарить торт или банку икры. Она была очень рациональной. Но не все же женщины такие… — Эта девушка собирается за тебя замуж, — уже неуверенно пробормотала Поля. — Флаг ей в руки. Я жениться пока не собираюсь. — На ней? — Ни на ком. Так что… — Он тяжело вздохнул. — Если ты ждешь от меня предложения в ближайшем времени, давай разъедемся. Не хочу быть подлецом. И Поля струсила. Час назад собиралась расставаться с Дони, а тут перепугалась. Поняла, что их история может закончиться прямо сейчас. И из-за чего? Из-за фигни, по сути дела. Какая-то бабенка придумала себе роман с Адонисом, а она, Поля, сильно размечталась. Ей брака не обещали. Более того, Дони говорил о том, что второй раз женится только в том случае, если будет на все сто уверен, что это навсегда. Они же вместе всего ничего. Меньше года. И он еще до конца не отошел от развода. Поля сама замяла ссору. И стала еще внимательнее к Дони. А когда он возжелал купить мотоцикл, освободила его от оплаты квартиры. Пусть любимый порадует себя новым приобретением! Она в состоянии оплатить аренду, а он… Он достоин поощрения, ведь пятничных гулянок стало меньше. И в туалете на первом этаже, куда Поля начала регулярно наведываться, больше не слышались разговоры о нем. Вскоре Дони купил себе Suzuki. Гонял вечерами, иногда Полю катал. Но ей было страшно, поэтому обычно они делали кружок вокруг стадиона, а потом Адонис уносился в ночь. …В ТОТ день она не хотела даже из дома выходить. Накрапывал дождь, сдувал ветер. Но Дони поставил какие-то крутые фонари на мотоцикл и жаждал их продемонстрировать. Пришлось согласиться на покатушки. Они обогнули стадион, но Дони этого было мало, и он выехал на трассу. В аварии, что произошла, парень не был виноват. В них въехала машина, потерявшая управление. Ее водитель погиб, а Поля с Дони выжили. Их доставили в больницу со множественными повреждениями. Только у него были внешние, а у нее внутренние. Что селезенку удалили, ладно. Маточное кровотечение началось. Не сразу заметили, пошла инфекция. Когда приступили к операции, выяснилось, что нужно все удалять. И выпотрошили Полю. Зато жива осталась. Дони тоже. Его переломы быстро срослись. Они оба через три недели уже на работу вышли. Адонис зажил так, как прежде. А Поля не могла. Она исправно выполняла обязанности на работе и дома, бодрилась, когда встречалась с близкими, но, оставаясь в одиночестве, забивалась в угол и плакала. Дони делал вид, что все отлично. Они выжили — и это главное. О том, что он завел себе пассию, Поля узнала от него самого. После аварии прошло четыре месяца, за это время они ни разу не занимались сексом, потому что она не могла себя заставить. И Дони загулял. В чем честно признался. Сказал, что не готов становиться монахом, но и не хотел бы с Полиной разъезжаться, поскольку она идеальный компаньон. — Давай жить как брат с сестрой, — предложил он. Она кивнула и ушла плакать на балкон. Через два месяца Дони съехал, перебравшись к своей избраннице, а спустя три недели Поля попыталась покончить с собой. Их история на этом не закончилась. Спустя время, когда она едва переехала в бабушкину квартиру, Адонис нашел Полю. Он снова женился и опять «родил», но и с этой супругой не ладилось. Убежать от нее хотелось. И искал Дони поддержки у проверенной боевой подруги. Не прочь был у нее и пожить. Никогда до этого и после Полина не впадала в такую истерику. Она только зализала раны, а тут он… И с таким потребительским отношением! Не просто прогнала, с кулаками набросилась. И впервые пожалела о том, что живет одна, без мужика. Огромного, сильного, наголо бритого, с синими наколками «ВДВ» и покрытыми белыми шрамами кулаками. Чтоб тот спустил Дони с лестницы и запретил ему появляться. Но Поля справилась сама. Больше ее Дони не беспокоил. А она нашла не мускулистого десантника, а Макара. Ханурика, если брать во внимание мнение дяди Лу. Но Полина верила в своего мужчину. В этого точно. …Поля услышала, как открывается дверь. Макар пришел! Она выбежала его встречать. — Привет. — Поля обняла своего Ханурика и чмокнула в щеку. Соскучилась! — Как вкусно пахнет, — отметил он. — Умираю, хочу твоих щей. — Она всегда добавляла два вида капусты: свежую и квашеную, получалось здорово. Пока Макар мыл руки и переодевался в домашнее, Поля накрывала на стол. Ей есть не хотелось, напробовалась, пока готовила. И бомжам, и любимому. Коньяка бы выпила пару стопок. Чтобы усталость снять. Но знала, Макар категорически против спиртного. У Поли был недолгий период запоя. Длился он месяца три. В ее семье даже мужики, папа и дед, не употребляли. Пивка кружечку могли выпить после баньки, стопку-другую водки с перцем при начавшейся простуде. Женщины же бутылку шампанского на Новый год тянули. А Поля открыла для себя текилу. С солью и долькой лайма. Тогда она еще жила с Дони. И вместо него таскалась по всем тусовкам. В пятницу она напивалась в баре, в субботу опохмелялась, в воскресенье отлеживалась. Когда же он ушел от нее, Поля стала пить каждый день. Брала бутылку в ближайшем магазине и вливала в себя текилу дома в одиночестве. Первое время помогало, потом перестало. Под мухой она и попыталась покончить с собой. Сейчас никакой зависимости от алкоголя не было, но иногда возникало желание чуть-чуть пригубить. Те же романтические ужины гораздо приятнее, если на столе стоит бутылочка игристого. Но Макар даже валерианку в каплях не пил. И ненавидел, когда от людей хоть чуть-чуть пахнет алкоголем. Она спросила его как-то, не пил ли кто-то из родителей. Но он заверил ее, что отец с матерью капли в рот не брали. А почему он ни с тем, ни с другой не общается, так и не сказал. Макар вообще был загадочным мужчиной. Он не любил откровенничать. Еще Поле иногда казалось, что он не так прост, как кажется. Когда Макар уселся за стол и вооружился ложкой, она с интересом спросила: — Как там, на твоей новой работе? Рассказывай. — Ничего интересного. Мы просто моем окна. Условия хорошие. — А коллектив? — Дружелюбный. Один из коллег уже позвал пивка дернуть. Поль, нечего рассказывать. Работа как работа. Я лучше тебя послушаю. — У нас сегодня ЧП произошло. — В детском саду? — Нет, конечно. На Пятаке. — Так они называли место, где обычно устраивали благотворительные ужины. И неспроста. Когда-то, еще до революции, на этом месте извозчики собирались по окончании рабочего дня. В глухом дворе находилась нелегальная пивнуха. За пятак в ней можно было выпить стакан забористого пойла. Эту историю волонтерам рассказал один из бездомных, в прошлом экскурсовод, работавший с интуристами. Мужика сгубила похоть, он в пятьдесят пять женился на двадцатилетней провинциалке, которая его выкурила из собственной квартиры. Та как раз находилась неподалеку, то есть в самом центре столицы. — Опять скандал или драка? — Без этого редкий вечер обходился. — Хуже. В одном из подвалов труп обнаружили. Они там все заперты на мощные задвижки и замки. Не взломаешь просто. Но кто-то умудрился. Когда народ увидел, что есть проход в помещение, ломанулся туда и увидел покойника. — Бомжа? — Неизвестно. Труп был сожжен. Мы всех голодных к тому времени покормили, поехали мыть кастрюли, а Батюшка остался. Такое прозвище было у основателя их организации. Он был когда-то священнослужителем, но разочаровался (не в Боге, нет!) в церковной системе. Стал бунтовать. С прихожан денег не брал. Крестные ходы устраивал в поддержку невинно осужденных, а офис директора фирмы, что поставила городской больнице просроченные медикаменты, лично закидал камнями. За это все его лишили сана. Но Батюшка все равно продолжал крестить и исповедовать, уже бездомных. Он постоянно цитировал Библию и напевал композиции «Кино», «Алисы» и «Арии». Для него рокеры восьмидесятых тоже являлись мессиями. Батюшка был очень странным, возможно, не совсем нормальным, но он все делал для людей. Макар считал его позером. Он не верил в благие намерения Батюшки. Говорил, что тот строит из себя святошу, чтобы возвыситься в глазах других, это бесспорно, но еще и в собственных. Вот я какой замечательный! Оцените, друзья, товарищи, насколько может человек (Я!) очиститься от грехов. Но один точно никуда не делся. Это — гордыня! Полина не понимала, почему Макар так недобр к Батюшке. Она не знала, среди каких святош он вырос. Поэтому, как и остальные, восхищалась их предводителем. — А это человека сожгли после смерти или?… — задал вопрос Макар. — Не знаю. Это, наверное, только после экспертизы выяснится. Плохо, что вообще труп обнаружился. Нас на Пятак больше могут не пустить. — И отлично. Нечего тебе делать там, где людей жгут! — Мне-то точно ничего не грозит, — улыбнулась она и потрепала Макара за щеку. — Мы там бываем только командой. — Тут она обратила внимание на то, что тарелка любимого почти полная. — Что, не вкусно? Ты не ешь…