— Прогуливала дочь твоя все деньги, только гроши ребенку оставляла. — В голосе Сани появился металл. Он отучил себя кричать и дергаться. — Когда я узнал об этом, стал отправлять деньги надежному человеку. Неужели и они не доходили? — Ты а бабе-мужике, что с матерью твоей жила? Да, приходила несколько раз. Кукол приносила, в которые Алка не играет, и однажды двадцать пять рублей мне дала. Сказала, на школьную форму, как раз внучка в первый класс пошла. — То есть больше года прошло с тех пор? Женщина кивнула. Ничего не понимающий Саня отправился к матери, чтобы встретиться там с Верой. Он тогда ей очень большую сумму с зоны переправил с оказией. Велел разделить на части и отдавать ими, чтоб всю сумму сразу не потратили. И это, естественно, был не четвертак! Мать встретила сына радостно. Но когда увидела, что тот без бутылки, насупилась. Из квартиры исчезли и иконы, и книги религиозные, и платья до полу вместе с платочками, и… Вера! — В прошлом сентябре свалила куда-то, — сообщила мать. — По-английски, не прощаясь. — Может, в деревню родную? — Он помнил, Вера рассказывала о ней, и скучала. — Ты что! Она леспромхоз разворовала и квартальную премию всех работников в карты проиграла. Ее там прибьют. — Мать ехидно посмотрела на Саньку. — Что, думал в людях разбираешься? Через меня не хотел денег для дочки, доверил их воровке и аферистке! — Ее председатель подставил… — Ой, дурак, — хохотнула мать. — Ничему тебя жизнь не учит. Чужой тетке сколько деньжищ отвалил, а матери родной даже бутылки не купил. Сбегай, а? Шланги горят. Саня швырнул ей в лицо червонец, ровно столько стоила поллитровка «Столичной», и покинул квартиру, так и не ставшую ему родной, навсегда. На воле деньги Леший стал зарабатывать большие и влегкую. Теперь он сам передавал их той, что воспитывала его дочь. Бабка ушла на легкую работу, в регистратуру, и смогла уделять время Аллочке. Мать ее Саня ни разу не видел. Та, когда бывала в Москве, от него пряталась — боялась. Через два года Леший снова загремел за решетку, и на этот раз точно легко отделался. Мог бы на пятнадцать загреметь, но нашли терпилу, что взял всю вину на себя, и Саня всего три года провел на зоне. Вышел уже королем. * * * Десять лет пролетели, как миг. А все потому, что Леший все это время взлетал, пока не поднялся на самый верх. Он добился всего, о чем мог мечтать: уважения, статуса, денег. Он построил дом своей мечты и дачу на море, половину бизнеса легализовал, женился на первой красавице Сибири, и у него появилась еще одна дочь. Это ли не счастье? Саня никогда не мечтал о наследнике. Он не знал, как воспитывать сына. То ли дело девочек! Для них главное — это любовь. И Леший всю ее до капли отдавал им. Только Аллочке и Шуре, остальные обойдутся. В том числе жена, не говоря уже о матери, которая до сих пор оставалась в живых. Пила, курила, дралась с сожителями, постоянно ломала себе то ноги, то руки, травилась то паленой водкой, то тухлой закуской, но ей все было нипочем. Она давила на жалость, но вызывала у сына только гнев. Леший иногда швырял ей в лицо деньги, чтоб мать убралась и не попалась на глаза дочкам, но чаще спускал на нее собак. Саня мог бы отправить ее в лечебницу, психушку, на тот свет, но решил не вмешиваться в жизнь родительницы. Пусть доживает свой век так, как хочет и может. Саня за последние годы облагородился. Стал хорошо выглядеть, научился себя вести, много времени посвятил самообразованию. Времена изменились, и Леший понимал, что тоже должен. Некоторые из авторитетов прошлого, те, что поумнее, стали видными бизнесменами, политиками, а дураки уже в сырой земле лежат. Эра криминального беспредела заканчивается, и нужно идти в ногу со временем. Леший планировал навести порядок в своем королевстве и через пару-тройку лет найти преемника, чтобы самому уйти на покой. Политика его не интересовала, а бизнес — да. Он подумывал о винодельческом. Купить землю, разбить виноградники и заняться производством коньяков, аперитивов и игристых вин. Благо денег у Лешего было столько, что хоть половину Бордо скупай. Привыкший с голодного детства к экономии и накопительству, Саня себе не изменил и в зрелости. Кореша шальные деньги прогуливали (как пришли, так и ушли, говорили они), а он в кубышку складывал. Гульнуть тоже мог, потратить на ерунду, продуть, но не подчистую. В итоге обзавелся десятком заначек. В одной валюта, в другой золото в слитках, в третьей бриллианты, в четвертой новехонькое оружие с документами, хочешь толкай, хочешь сам пользуйся, в пятой компромат на некоторых важных персон, выкупленный у проституток или киллеров. Все схроны в разных местах были. И найти их мог только сам Леший. Никого в свою тайну он не посвящал, потому что доверять можно только самому себе. А если грохнут его раньше времени, пусть в земле да в воде лежат его заначки, как схроны Стеньки Разина. О том, что неладно стало в его королевстве, Леший узнал в день рождения. Он был сыт, пьян и очень доволен. Рядом кореша, дочки, дом украшен, как Версаль, а на сцене для гостей поет сам Михаил Круг. Это для братвы. А для остальных Дэвид Копперфильд будет фокусы показывать. Аллочка считала его настоящим волшебником, и Леший заказал выступление знаменитого иллюзиониста, позволив себе безумную трату в миллион долларов. — Что-то я Гирю не вижу, — обозрев взглядом столики, накрытые в саду, сказал Леший. — Уехал куда или просто опаздывает? — Не хотел тебе праздник портить, — пробормотал помощник, который, насмотревшись фильмов о сицилийской мафии, называл себя консильери. — Думал завтра сообщить… — О чем? — Грохнули Гирю. — Кто? — Кощей. — Этот наркоша? Да как он посмел? — удивился Леший. Он слышал о новой банде, возглавляемой неким Кощеем. И слышал как раз от Гири. Тот был недоволен тем, что в его районе пришлые наркоту толкают, а всего хуже, дрянную, и собирался с ним разобраться. — Он конченый! Знаешь, как грохнул Гирю? Вколол ему лошадиную дозу хмурого. Эх, и корчило его перед смертью… — Как этого Кощея найти? — Да он не скрывается особо. — Пошли к нему бойцов. Пусть накажут. Отдав приказ, Леший вернулся к празднованию. Гости разъехались под утро. Проводив всех, Леший улегся спать прямо на свежем воздухе. Имелась у него беседка во внутреннем дворе, где он любил полеживать под трели соловьев. Пробудился от рева моторов. Леший решил, что это его бойцы вернулись, и стал ждать, когда им откроют ворота охранники на КПП… Но дождался он другого! Через ворота, глухие, трехметровые, перелетела сумка. Клетчатая, с ручками, в таких рыночные торгаши свой товар перевозят. Потом послышались выстрелы. Это его охрана открыла по кому-то огонь. Леший подошел к сумке. В ней могло быть что-то взрывчатое или просто опасное, но он взял ее, расстегнул молнию. После этого вытряхнул содержимое. Им оказалась голова бригадира его боевого отряда Митяя. — Хочешь сделать хорошо, сделай сам, — тяжко вздохнул Леший. Все годы он ездил вместе с бойцами на разборки, в кои веки решил доверить исполнение приказа подчиненным, и вот нате вам, подарочек. «Рано расслабился, — уже про себя закончил мысль Леший. — И недооценил Кощея, что глупо. Гиря важным человеком был, а он попер на него танком. Что из этого следует? Стоит кто-то за новичком, потому что, каким бы ты отморозком ни был, надо понимать, с кем бодаться решил…» На встречу с Кощеем Леший отправился через несколько дней. Он хорошо подготовился к ней, как в былые времена. Именно из-за своей осторожности, умения сдерживать порывы, а также благодаря слежке за объектом и его окружением Леший и добился такого успеха. Другие напролом перли, а он пока план не разработает, не сунется. И вот взял, дурак, и изменил себе. В итоге лишился восьми парней и репутацию подмочил — до братвы слушок о «подарочке» Кощея на день рождения Лешего дошел. Он нагрянул со своими ребятами в баню, где зависала группировка отморозков, под утро. Внешнюю охрану сняли снайперы, внутреннюю — ребята, набранные из спецназа. Когда бойцы рассредоточились, в помещение зашел Леший. В большом предбаннике находилось человек восемь. Все спали или были в отключке. В основном мужики, но и пара бабенок-проституток тут же валялась. Отдыхала от трудов неправедных, накачавшись бухлом да наркотой. Только один человек бодрствовал: высокий, костлявый, бледный, с впалыми глазами и синяками под ними. Они были такого же цвета, как многочисленные наколки на худом теле Кощея. Что это именно он, сомнений не возникало. — Я ждал тебя, — проговорил Кощей, налив себе водки в граненый стакан. Руки его не тряслись, голос тоже. Излучая спокойствие, он откинулся на спинку дивана и выпил. Если бы Леший не был уверен в том, что за ним кто-то стоит, то кончил бы на месте. Причем лично. Руки так и чесались. Но сначала он должен все выяснить. Возможно, на это уйдет время, но Леший подождет. Это он умеет. — Побазарим? — Давай сначала бухнем? — Кощей взял еще один стакан, ополоснул его минералкой, поставил перед Лешим. Тот поднял палец и указал им на емкость. Просвистела пуля, и стекло разлетелось. От звона проснулся один из мужиков. Вскочил, начал трясти головой, пучить красные глаза. Следующая пуля досталась ему. — Как хочешь, — пожал худыми, но широкими плечами Кощей. Труп кореша спихнул с дивана на пол. — Я под прицелом базарить с тобой не буду. — Куда ты денешься? — Если б ты хотел меня кончить, уже сделал бы это. Но тебе что-то нужно от меня, значит, я могу поставить условие. — Он достал из банки горсть квашеной капусты захрустел ей. Зубы у Кощея были железными, и они неплотно друг к другу прилегали. В щели тут же забились куски пиши, и смотреть на его рот было противно. Внутренне передернувшись, Леший сказал решительно: — Я передумал, от тебя мне уже ничего не нужно. Сам разберусь. — И еще раз поднял палец. Осталось нацелить. В башку или сердце? — Так ты спроси, что хотел, вдруг я отвечу, — не изменяя своему спокойствию, выдал Кощей, а в его рот отправилась очередная пригоршня капусты. — А, понял! Ты решил, что за мной кто-то стоит, раз я такой борзый? — И кто? — Да никто. Отморозок я, разве не слышал? Не боюсь смерти. Так что отдавай приказ, мне по барабану… Братик. Леший удивленно воззрился на Кощея. — Не узнал? А я тебя сразу. Вот по этой точке. — И указал пальцем, по которому тек рассол, на глаз брата. — Помню, как бабка запугивала меня тобой, чертом меченым. — Он взял новую бутылку, та, из которой пил, кончилась. — Теперь накатим? За встречу и… Упокой моей души. Только не верю я ни в душу, ни в покой. А ты? Сане все еще не верилось, что перед ним Ваня. Брат, с которым он так мечтал когда-то сблизиться. Болезненная худоба, синяки под лихорадочно блестящими глазами (а не мутными, как обычно у пьяных), железные бивни, абсолютно седые волосы — все это делало его старым, страшным… неузнаваемым! Леший на его фоне выглядел моложавым английским пэром. И это он, крысенок с помойки. Ванька же рос в любви и относительном достатке, он мог бы стать человеком, но… Превратился в ЭТО! Леший сложил пальцы поднятой руки в кулак. Так он дал знак «не стрелять, но держать на мушке». После этого бросил брату: — Одевайся. Кощей потянулся к креслу, на котором сопел бородатый мужик с надутым, как барабан пузом в синих венах, но рахитичными ногами. Цирроз последней стадии, поставил ему диагноз Леший. Не жилец. Впрочем, тут все такие, даже здоровые. Когда они покинут сауну, всех подельников Кощея расстреляют. Девочек в живых оставят, чтобы поразвлечься, да банщика, он ни при чем. Сняв со спинки спортивный костюм «Адидас», Кощей натянул его на себя. Носки не стал, пошел к выходу в резиновых тапках. Два брата сели в машину — бронированный «гелик». С ними поехали три охранника, остальные ребята остались, чтобы зачистить территорию. Пока они расстреливали людей Кощея, а потом грузили их тела в микроавтобус, Саня и Ваня добрались до реки. На крутом ее берегу стоял деревянный стол с двумя лавками. Они сели друг напротив друга и под водку, что водила достал из багажника, начали разговор. …Ваня, как оказалось, ненавидел свою жизнь. Его не радовали сытость, тепло, уют, забота родителей. Мать очень его опекала, тряслась над здоровьем сыночка. Он слабым родился, плохо рос, набирал вес, часто хворал. Но и только. Никаких серьезных болячек и врожденных патологий выявлено не было, их мать сама выдумывала. То одну, то другую. Таскала Ваню по врачам, пичкала лекарствами, запрещала подвижные игры. Она отдала сына в садик для астматиков, воспользовавшись близким знакомством с заведующей. Ваня зависел от матери целиком и полностью, но не любил ее. Как и отца. Но тот его еще и раздражал своей бесхребетностью. Все из него веревки вили, не только жена, но и коллеги, соседи. Он постоянно кому-то помогал перетащить вещи, поменять колесо, с собакой погулять. И все это не от доброты, просто не мог отказать. Как и дать отпор. Его обзовут, он смолчит, заставят на субботнике ветки пилить да трактор загружать, когда другие мужики метлами для видимости машут, согласится, на него замахнутся, он лицо прикроет. Мать главой семьи была, не он. И все же его считали образцовым супругом. Не пьет, не гуляет, по дому помогает, работает. Уже десятый год слесарем, хоть имеет диплом техникума, и давно мог бы стать хотя бы мастером смены, но это не потому, что ответственности боится. Просто блатных много да наглых, вот их и продвигают. А простой работяга всегда начальством обижен. Бабку, к которой Ваню отвезли в неполные семь лет, чтоб та его откормила перед школой, пацан тоже невзлюбил. Но ее за дело! Он видел, как старуха обращается с Саней, и испугался. Впрочем, он робел и перед братом. Восхищался его смелостью и независимостью, но старался держаться подальше. Вдруг правда сглазит? Тогда он подцепит какую-то диковинную болезнь (мать выписывала журнал «Здоровье» и вслух читала особенно интересные статьи), сляжет, и бабка задушит его подушкой, чтоб не мучился. Он был уверен в том, что у нее не заржавеет. Она топила котят, рубила курам бошки, заболевшую чумкой собаку пристрелила из соседского ружья. А еще, как поговаривали в деревне, мужа в колодец столкнула. По официальной версии он пьяным сам в него упал, но кто-то из соседей видел, как женушка ему в этом помогла. Ваня был тихим и послушным. А еще молчаливым, погруженным в себя. Никто не знал, что творится у него внутри… В какую черную бездну он погружается! Саня часто видел его с альбомом и цветными карандашами. Брат что-то калякал в нем, но никому не показывал рисунки. Более того, он вырывал листы и сжигал их в печи. Ваня не хотел, чтоб они попались родным на глаза, ведь примерный мальчик не может рисовать кровавые сцены. Мысленно он постоянно убивал кого-то. Начинал с животных, потом переключился на родителей, а главной фигурой его последних картин стала бабка. Он посвятил ей столько сюжетов, что истратил весь красный карандаш, и пришлось переходить на бордовый. Цвет застывшей крови не так будоражил Ваню, поэтому он прокусывал себе палец и добавлял настоящую. Мальчик так много думал об убийствах, что заболел. У него начались припадки. Матери только этого и нужно было! Эпилепсия, решила она, и вновь начала штурмовать больницы. Диагноз опять не подтвердился. Однако учиться нормально Ваня не смог, его оставили на второй год, а на лето отправили к ненавистной бабушке. Там, к удивлению родителей, припадки прекратились. Мать решила, что это свежий воздух помог, на самом же деле — решение, которое принял Ваня… Он надумал убить бабку в реальности! — Я все спланировал, — уже не так четко, как раньше, говорил Кощей. Водка подействовала-таки. А Саня уж думал, того никакой алкоголь не берет. — Когда убью ее, при каких обстоятельствах и чем. Я нашел старую косу. Без черенка, ржавую. Поднял, отчистил, наточил и пошел прятать… А тут ты! Влетел в калитку, помнишь? — Брат кивнул. — Как же я испугался! Черт меченый явился, чтоб сглазить меня…