Вокруг весна бушует, солнце, как сдурело – обливает всё вокруг жаром и невозможным сиянием. Без тёмных очков на улице находиться просто невозможно – ослепнешь сразу. Но Нисар это, кажется, ничуть не смущает. Запрокинув голову, она щурится на солнце, словно довольная кошка. Уточнение: потрёпанная, истощённая и, всё же, довольная кошка. – Ну, как ты? – спрашиваю сестру. – Хорошо. Недоверчиво смотрю на её синюшный цвет лица. Следы от пластических операций ещё заметны. Кожа нездоровая, сухая, истончённая. От прежней Нисар мало что осталось, как внешне, так и внутренне. Вот, говорят, люди не меняются. Может, сами они и не меняются, но их меняют обстоятельства, это факт. – Нет, правда хорошо, – уверяет меня сестра, замечая мой пристальный взгляд. – У нас тут новый доктор недавно объявился. Взялся за меня всерьёз. Говорит, будет по мне вторую диссертацию писать. – Такой умничка? – Лучше спроси: «Такой красафчик?» – Да ладно, правда что ли? – я, шутливо хлопая её по плечу. – У него методика своя. На мне хочет испробовать. Я уже согласие ему дала. – А кольцо? Нет-нет, сначала кольцо, потом методика. Смеёмся. Вижу, что Нисар искренна в своём веселье. Это хороший признак, ибо, мы уже и не надеялись на благоприятный исход, настолько болезненно и тяжело проходило её лечение. – Ты действительно уже лучше выглядишь. – Леонид сказал… – Леонид? – Ну, доктор Леонид. Тут его фамилию никто выговорить не может, поэтому, просто «доктор Леонид». – Ну, и? – Сказал, что самое трудное позади. «Перевалили через гору», как он выразился. Теперь процесс ускорится. – Это замечательно, сестрёнка. Беру её за руку, крепко сжимаю. – Выздоравливай скорей, а то Юсуф уже весь в нетерпении. Ходит неотступно за Роксаной, растопырив перья, токует, как старый толстый тетерев. Нисар заливается смехом, представляя себе эту картину. – Как у них? – Всё хорошо. Все только тебя ждут, что б свадьбу сыграть. – Я постараюсь. Ради них. Нисар откидывается на спинку лавочки, снова подставляет лицо весенним лучам. На её губах играет таинственная улыбка. – Знаешь, я так странно себя чувствую. Мне так многое хочется тебе рассказать. Именно тебе. – Что ж, начинай. Нам давно пора поговорить. – Это будет тяжёлая исповедь, не одного дня, Линара. Может, ты и не захочешь её слушать. Но, Леонид сказал, что я должна поделиться с кем-то, кого сама выберу. Я выбрала тебя, уж прости. – После того, что мы с тобой пережили, я не удивляюсь твоему выбору. И готова тебя выслушать, сестра. .. Я хожу к ней уже четвёртый день. Как психолог. Или, как священник у христиан. И слушаю, слушаю… Иногда меня жуть берёт от её откровений. Я даже в какой-то момент сон потеряла. Но, в итоге, Нисар на моих глазах стала оживать. Словно я вытягиваю из неё яд, которым она была пропитана много лет, и тут же дотла сжигаю его своим участием и сопереживанием. В исповедях всё-таки есть свой смысл. Облегчить душу, очиститься, так это называется? Да, душа порой требует очищения. Просто вопиет о ней. – Расскажи, что на самом деле тогда произошло между тобой и Мансуровым? – однажды спрашиваю я. Нисар долго молчит. Но я терпеливо жду. Жду именно этого момента, к которому я неустанно подталкивала Нисар всё это время. – Предыстория всё та же, – начинает она. – День рождения у Раиски. Только вместо випки я очнулась в каком-то притоне. В одной лишь замызганной футболке с чужого плеча, без трусов, зато с жутким токсикозом и неизвестно чьей спермой на ляжках. Лежу на полу, на коврике, трясусь вся, а Мансуров с гаденькой улыбочкой передо мной на диване вискарь попивает, на телефоне фотки разглядывает. Потом мне под нос их сует, листает и комментирует:«Это Вы с Казиком. А это с Витьком. А… этого я не знаю, как зовут, но здесь он уже на второй заход пошел. Как думаете, госпожа Тураева, пятьдесят кусков зеленых за всю коллекцию не слишком скромно? Можно по частям.Деньги на счет – фотка в корзину, гарантированно. Иначе господин Тураев будет иметь эксклюзивный набор поздравительных открыток пикантного содержания». – Господи, Нисар… – я хватаюсь за сердце. – Честно, меня тогда так крутило, что все равно на фотки было. Я весь коврик под собой облевала. – Как ты вырвалась оттуда? – Всё тот же Мансуров. Я же теперь для него дойной коровой стала, а за скотиной ухаживать принято. Умыл, одел, отвез, высадил за квартал от дома. Проводил без лишних свидетелей. – Ты заплатила ему? – Ну, а куда мне было деваться? – Он удалил фотографии? Нисар молчит. Перебирает пальцами пояс больничного халата. – Не знаю. По крайней мере, он отстал от меня. Но, к тому времени, мне уже было не до фотографий: я выяснила, что беременна. И понятия не имела от кого, от мужа, или… Сестра замолкает, с силой мнёт пальцы – привычка, которую она приобрела не так давно. Видно, что ей тяжело вспоминать. А мне тяжело слушать. Но, я уже столько выслушала шокирующих подробностей её жизни, что, кажется, имея такой иммунитет, выдержу всё. – Заир очень хотел этого ребёнка. А я уже заранее ненавидела его, зная, что он мог быть зачат кем-нибудь из тех подонков, что насиловал меня. Когда Аська родилась, я её даже на руки не смогла взять. Поэтому так… Теперь многое становилось понятным. – Почему ты сразу не сделала тест? – А ты не догадываешься? Боялась. Что она не Заира. Я бы её тогда… – Что? – в ужасе смотрю на сестру. – Ты что, дурочка, подумала? – усмехается Нисар. – Я про другое: что я бы её тогда вообще семьи лишила, понимаешь? Мать никакая, да ещё отец неизвестно кто. Девочка-пылинка, практически сирота. А из Тураева отец просто чудесный вышел. Не хотела рисковать, не хотела знать правду. Да и Заир неизвестно как бы отреагировал, если бы узнал. Но ничего хорошего из этих знаний уж точно бы не вышло. Настал мой черёд. – Нисар. Мне надо тебе признаться кое в чем. – Ну, наконец-то! – сестра театрально всплёскивает руками. – А я всё думаю, когда ты начнёшь мне в своих грехах каяться? А то всё я, да я. Ну, колись, сестрёнка. Я вытаскиваю из сумки конверт. – Я эту бумажку уже два месяца с собой таскаю. Это результаты теста. Ася дочь Заира, без всяких сомнений. Сестра недоверчиво берёт конверт, разворачивает, читает. – Как?.. – Юсуф помог. Когда вы с Аськой в больнице лежали. Заир тогда тоже анализы всякие сдавал, ну, и… Конечно, это незаконно… Ну, в общем, прости, что без вашего с Заиром согласия. – Линара… – листок в руках Нисар дрожит. – Спасибо, сестрёнка. Господи, спасибо! Она кидается мне на шею. Чувствую через тонкую ткань кофточки, как моё плечо становится мокрым от её слёз. – Ты не представляешь… – бормочет Нисар, а я, успокаивая, тихонько хлопаю её по спине, давая возможность выплакаться. Жить с таким грузом, постоянно иметь перед своими глазами напоминание о том, что с тобой сделали, всё время сомневаться и бояться узнать правду, это ли не кошмар? Ненавидеть собственного ребёнка, это ли не ад? А Нисар из года в год жила в таком аду и знала, что сама обрушила его на себя. Ужасно. Ужасно… .. – Где ты снова встретила Рамиля? – продолжаю пытать я, так как мне ещё многое надо выяснить. – В Эмиратах. После родов меня разнесло, как корову. Решила красоту навести. Там он с какой-то бабой был, но быстренько на меня переключился, и всё понеслось по новой. В общем, я не смогла спрыгнуть после того раза. Вся моя жизнь полетела к чертям. Нисар качает головой, зарываясь пальцами в волосы. – Ты не пыталась завязать? – Была пара неудачных попыток. Последний раз, когда Тураев пригрозил разводом, я поклялась ему Аськой, что завяжу. Развода я не хотела. Как ни крути, я любила Заира, не представляла, как буду без него. В общем, я уже и с клиникой договорилась. Но тут позвонила Марина, пригласила в клуб. Сначала я отказывалась, но она больно уж настаивала. Я пошла, а там целый девичник, ну и… Очнулась дома лишь на следующий день, уже ближе к полудню, ничего не помня. Тураев сказал, что меня Марина привезла. Марина. Я вспоминаю её белое, размытое сумерками лицо с кривой ухмылкой.