На смену ее страхам приходит нечто иное. Эмили берет себя в руки… И меня это удивляет. Она отворачивается к окну… Все-таки не выдерживает моего взгляда. Хрупкая, юная. Невольно рассматриваю ее. Вижу сбитые колени. Эмили натягивает на них ткань легкого платья, будто чувствует, что я смотрю. А я прихожу в себя… — Надень это, — стягиваю с себя плащ и отдаю Эмили. Она смотрит скептически, растеряно, но принимает вещь и надевает. Кутается в него, утопая... А еще она постоянно закусывает разбитую губу, стирая рукой с нее капельки крови. Не выдерживаю, достаю из кармана платок и небольшой флакон со спиртовым раствором, который является необходимым элементом, если ты сыщик. Не церемонюсь, придвигаюсь к Эмили ближе, и поворачиваю ее лицо к себе за подбородок. Эмили теряется. — Что вы делаете? — она скидывает мои руки… Я и забыл, что сегодня ее личное пространство уже нарушено грубым образом… А я никогда не был… нежен… И, видимо, не собирался начинать. — Эмили, рану нужно обработать, чтобы не было заражения, — говорю спокойно… но строго. — Не прикасайтесь ко мне! – кричит и злится… И внутри меня вскипает ярость… Не на Эмили… А на директора приюта… Он что-то сделал ей. — Эмили, у тебя будет заражение крови, поэтому потерпи немного моего присутствия… и не бойся, — последние слова как-то действуют на нее, и она затихает и утвердительно кивает. Прикасаюсь платком, смоченным в спиртовом растворе, к разбитой губе Эмили, и она немного шипит от боли, закрывая глаза… не хочет на меня смотреть. Немного ухмыляюсь этому. Как человек, я ей не нравлюсь... Поворачиваю ее голову за подбородок немного в сторону, касаясь большим пальцем раны на бледной щеке от пощечины. Чувствую, что Эмили перестает дышать и напрягается, темные ресницы подрагивают. — Директор приюта… тебя обидел? – не убирая руки от ее лица, осторожно спрашиваю, следя за реакцией девушки. Почему-то с Эмили задумываюсь теперь и о тактичности… Не могу спросить прямо… И, одновременно, боюсь услышать, что тот мерзавец воспользовался положением и причинил зло Эмили… Сейчас я отделяю Аспена от его дочери… Ненавидеть издали было намного легче… Теперь же… я не узнаю себя сам… — Нет, — тихий ответ, и Эмили смотрит вниз. Я отодвигаюсь и стучу по стенке кареты, чтобы кучер остановился. — Вы куда? – испугано спрашивает Эмили. А я ловлю некое новое чувство… Она боится меня, но, одновременно, не хочет, чтобы я уходил. — Будь тут, Эмили, у меня есть одно дело, — вижу, что она мне кивает, и я уже почти выхожу, но, зачем-то оборачиваюсь… мне хочется ее успокоить. — Я скоро… Прохожу в управление розыска, напрямую к инспектору. Несколько минут нашего диалога и пара телеграмм. И работа отдела Питфол с моим руководством из столицы согласована. Я жму руку инспектору, вижу, что он смотрит на меня с прищуром. — А мы с вами никогда раньше не встречались? – хитро осматривает меня, поправляя свои усы. — Не думаю, — сухо прощаюсь с ним. Мне тоже он показался знакомым, в нашей профессии это не ново. Но это не важно. Важно то, что сегодня для господина Слага и его шайки злобных старух придет конец. Выхожу из управления, направляясь к карете. Уходя, я закрыл Эмили на ключ… Ухмыляюсь своей гипер предусмотрительности. Неужели боялся, что она сбежит? "Кто знает, чего ожидать от сироток из приюта". Понимаю, что только что улыбнулся этой мысли. Голова идет кругом. Встряхиваю волосы руками и сильно жмурюсь, чтобы избавиться от наваждения. Замечаю недалеко уличного торговца… И удивляюсь себе еще больше, потому что направляюсь к нему, чтобы купить теплый фруктовый отвар и несколько круассанов… для Эмили. Я мог подумать, что все дело в том, что я пытаюсь загладить вину. Ведь я напрямую причастен к ее боли… Но тут примешано что-то еще… Я не буду разбираться сейчас в этом. Сажусь в карету, и кладу на колени Эмили пакет с теплой выпечкой и протягиваю напиток. — Держи, тебе нужно поесть, иначе заболеешь, — чудовище внутри меня затихло... молчит… оно не требует сейчас «крови». А я прислушиваюсь к себе и не понимаю себя. Я сам противоречу своим недавним планам в отношении дочери Аспена… Эмили очень удивляется моего порыву. Я и сам… в недоумении от себя. Она принимает напиток из моих рук, немного касаясь своими пальцами моей руки. И я ощущаю, на сколько они ледяные... — С-спасибо, — благодарит, осматривает выпечку. Я понимаю, что она очень голодна. Судя по внешнему виду воспитанниц, которых я успел заметить, кормят в приюте очень плохо. Что не скажешь про Слага, который лоснится, как сытый кот. Стоило вспомнить Глемт, как в душе зарождается колкое чувство… Сожаление? Раскаяние? Нет! Такому чудовищу, как я, не присущи эти чувства. Они были лишними и в моей профессии… — А вы… не будете? – спрашивает меня Эмили, указывает на выпечку, грея руки о картонный стакан с напитком. — Нет. Я не ем сладкое, — отворачиваюсь к окну, чтобы не смущать Эмили пристальным взглядом. Слышу, как шуршит пакет. Выпечка, действительно, вкусно пахнет. Но я не люблю… сладкое. Стучу кучеру в стенку кареты, и мы отправляемся. Смотрю в окно и вижу, как из управления выходит инспектор. Я доволен — они уже отправляются в приют с «визитом». Но по пути он сталкивается с неким молодым человеком. Они быстро о чём-то говорят. Инспектор хлопает его по плечу и убегает дальше. Этот молодой человек оборачивается, он в растерянности. И я вижу его лицо… Мне кажется, что я его где-то уже видел… И, кажется, он меня даже раздражал... — Спасибо, очень вкусно, — отвлекаюсь от окна на голос Эмили. Эмили сложила пакет рядом с собой. И пьет напиток. Вижу, что она совсем мало съела… Боится? Ей неловко? Может стоило разделить с ней трапезу? Или Эмили привыкла к скудному питанию в приюте? — Сегодня Слага арестуют, а сестер расформируют, особо "усердные" так же получат наказание, — не знаю для чего сообщаю эту новость Эмили… Я чувствую, что Слаг сильно ее обидел, не говоря уже о тех старухах. Это некая организация — "сестры", как мне пояснил инспектор. "Блюстительницы чистоты и нравственности". Эмили поднимает на меня взгляд, она пытается понять, верить мне или нет. Но ничего не отвечает. Кивает в ответ. — Куда вы меня везете? – смотря на свой напиток, более спокойно спрашивает вопрос, на который я так и не ответил. Но я все равно чувствую тревогу в ее голосе и ее общее напряжение, которое она пытается скрыть. Хочет казаться смелее? — Ты едешь со мной… — отвечаю пространно, но спокойно. — В мой дом… — не думал, что эти слова будут звучать так странно… Эмили переводит на меня вопросительный взгляд. Но не решается что-либо спрашивать. Правильно… — У тебя будет отдельная комната, а по утрам тебе будет помогать миссис Джексон, — считаю нужным пояснить ей более конкретно, чтобы не пугать лишний раз. Вижу, как Эмили немного расслабляется, или делает вид, что все хорошо. — Я часто ночую на работе, поэтому видеться будем редко. Вопрос с твоим обучением решим немного позже… — и вот... Я снова я… Говорю строго и грубо и отворачиваюсь к окну, не смотрю больше на Эмили. Я, итак, переборщил сегодня с участием и заботой для дочери Аспена. Нам ехать немного больше часа. И весь путь я больше не проронил ни слова, как и не посмотрел на Эмили. Я не хочу задумываться о ее чувствах. Да, я исправляю ситуацию. Скоро разберусь окончательно с ее дальнейшей судьбой. И мы с Эмили мирно расстанемся. Так решаю я для себя. И снова кормлю свое внутреннее «чудовище», воскрешая его… ведь оно же все еще хочет отмщения?! Так ведь правильно?! Глава 7. "Тихая пристань" *** Эмили Вивьен Никогда я не испытывала столько противоречивых и противоположных эмоций одновременно. Особенно, когда мы с Виктором Гистли сейчас молча едем в карете. И он все время смотрит в окно, в каких-то своих раздумьях, и больше ничего мне не говорит. И от этого мне не по себе. Он спас меня сегодня от сестер, от Слага. Забрал из приюта, наказал директора… Но перед этим сам отослал меня в Глемт. Со мной там за полгода могло произойти страшное намного раньше… Почему он вдруг решил меня забрать? Может это некий рассчет? Столько вопросов я хочу ему задать... Но чувствую, что он не ответит ни на один. Да еще теперь и вся эта забота. Теплый напиток и выпечка… Медицинская помощь от разбитой губы… И вспоминая в этот момент, что он прикасался к моему лицу… Я не могу сказать, что мне было неприятно. Это и удивило. Наверное, сегодня со мной было много плохого, и я отталкиваюсь от этого максимума, и все остальное, что немного лучше, оцениваю, как нечто нормальное и даже хорошее... Украдкой посматриваю на Виктора, пока едем. Но только украдкой, потому что боюсь, что он увидит. Высокий и серьезный. Слаг и сестры, определенно, его испугались, когда увидели. Черные волосы челкой упали на его лоб, закрывая голубые, как лед, глаза. Виктор задумчив и напряжен. Он хмурится, потирая подбородок… И я становлюсь такой же напряженной. В пространстве кареты висит тяжелая тягучая атмосфера… Мое моральное состояние не выдерживает нависшей тишины. И я нервно тереблю края плаща… Его плащ… Мне в нем тепло. И меня в нем окутывает легкий запах сигарет, смешанный с парфюмом… Что это? Бергамот и иланг-иланг? На удивление, приятно. Этот плащ — опять некая забота после того, как Виктор сам распорядился увезти меня в «тюрьму» Глемт из Института благородных леди… Ах да… Институт… Вот уж точно, куда я не хочу возвращаться.