Чей-то голос сказал, что я должен прогнать своего Ангела… Оттолкнуть. Но я не мог… Не смел. Тогда осколок в сердце стал гореть еще сильнее, а голос приказывал убить своего Ангела, иначе моя жизнь оборвется... Я не смог... Потому что не мог причинить зло своему Ангелу... и тогда боль в сердце стала нестерпимой. Образы менялись перед глазами. Чьи-то чуждые губы касались моих, но я не отвечал, и тогда я слышал упреки этого голоса. Тот, кому принадлежал этот голос, бил мне в грудь, в мою и так кровавую рану, обвиняя меня в бесчувственности. Но потом, я почувствовал другое нежное прикосновение к груди, которое перебило грубые удары. Они стихали, а я чувствовал, что осколок движется из сердца, принося мне боль, но и постепенное утешение. Вокруг витал все тот же мучающий меня голос, который обвинял меня и просил одуматься... но постепенно стал заглушаться, потому что я услышал своего Ангела… Эмили… Она сказала, что она рядом, и чтобы я доверился ей… И я доверился. Слышал, как в отчаянии кричит тот внутренний, приносивший муку, голос. Он стихал… И тогда я смог выдохнуть… В следующий миг мое сознание вернулось. Я увидел легкий свет из окна, я понял, что могу контролировать свое тело и разум. Я вспомнил своего Ангела. — Эмили, — наконец увидел ее. Эмили держала призрачный осколок в своих руках. Это она, моя храбрая целительница, она спасла меня, вытащив осколок, который столько лет мучил и издевался надо мной! Я не помню, откуда взялась эта рана… Наверное, ранение при исполнении… Но воспоминания об этом осколке стёрты… Хочу дотронуться до него, по какому-то наитию. Но Эмили отклоняет свою руку с осколком, строго смотря на меня, а затем, разрушает его… Смотрю, на призрачную дымку, которая от него осталась. И, одновременно, чувствую некую фантомную боль в сердце и слышу внутри себя отчаянный крик внутреннего голоса… Он кричит, что я должен принадлежать только ему… этому голосу… Либо умереть. Я сожалел, что не успел все исправить. Что уйду, так и не сделав главного… Но я не успел впасть в еще большее отчаянье… Я чувствовал, что меня зовет и удерживает мой Ангел… Моя Эмили. Что я нужен ей… «Эмили» — зову ее. Понимаю, что это имя – мой луч, за которым я тянусь из бездны. И тогда... Вернуться… Открыть глаза, чтобы увидеть ее рядом. Ликовать, потому что ощутить ее радость оттого, что я рядом, что со мной все хорошо. Стереть ее слезы. Понять, что эти слезы были по мне… Почувствовать тепло в груди, оттого что я ей дорог. «Ты исцелила и растопила мое ледяное сердце, Эмили...» — с этими мыслями притянуть свое сокровище к себе. Впиться в губы в поцелуе. Чувствовать ее отклик. Ее ответные объятья. Забрать ее для себя. Целовать и вспоминать, как много боли ей причинил, как подверг ее опасности и издевательствам. И что она, имея самое доброе сердце, смогла простить такого монстра, как я… И спасти чудовище… Углубить поцелуй, потому что мне ее мало. Забыться на мгновенье, отдаться чувству. Хочется ощутить ее ближе. Но услышать ее всхлип и судорожный вдох, отстраниться. Нельзя пугать ее… Знать, что она уже моя. Но говорить ей об этом пока не время… Все же дать ей выбор… Вернее, иллюзию выбора… Потому что я уже все решил за нас… Ее улыбка мне – как утешение. «Не отпущу» — говорю внутри себя. — Что мы делаем, Виктор? — спрашивает меня, мой Свет. Смотрит на меня, как на самого дорогого человека в ее жизни. И я собираюсь стать им для нее. Я эгоист. Я таким был и остался. В голове много разных вариантов того, как забрать ее себе без остатка. «Не напугать» — прошу себя. Ведь знаю, какой я. Собственник, антигерой, злодей, который не заслуживает счастья. Но вырвавший его себе. «За какие такие заслуги я заслужил это счастье?» Знаю ответ: «Вырвал авансом», «взял в долг», «украл, отобрал, присвоил и спрятал». Притягиваю Эмили к себе, укладывая на грудь. — Мы начинаем жить, Эмили, — и только это озвучиваю… Но я все уже решил за двоих. Чувствую, как она засыпает. Она отдала все силы, воскрешая меня. «Аспен, ты подарил мне сокровище, но, вместе с тем, отомстил мне самым страшным образом: твоя дочь теперь — моя слабость и моя боль». — Что ты создал, Аспен? Для чего ты прятал Эмили? Ты хотел ее защитить? Спасти? Все твои старания были ради дочери? – мысль, потерять Эмили, пугает, заставляя сердце пропускать удары. Я должен разобраться… Эмили будет моей… И никому, и ничему ее у меня не отобрать… Глава 20. Следующий этап *** Эмили «Эмили!» — слышу сквозь сон. А затем чувствую невесомый поцелуй у уголка губ. Зарываюсь в одеяло, пряча лицо. Не хочу, чтобы этот сон заканчивался. «Эмили, вставай!» — чувствую, что кто-то говорит мне это, улыбаясь. И вот снова, я не чувствую одеяла, и ощущаю нежный поцелуй на щеке. Затем, невесомый поцелуй в шею. Чьи-то руки убирают пряди с моего лица… «Нет, ты не Эмили… ты Соня!» — Нет, я Эмили, — бормочу что-то себе под нос в полусне. — Ну хорошо, Эмили. Просыпайся, иначе проспишь свой экзамен, — кто-то весело так говорит, но для меня слово «экзамен» приносит ощущение, будто окатили ледяной водой. Резко распахиваю глаза, присаживаюсь на постели. — Виктор! – вижу, сквозь рассыпанные по лицу локоны, полностью собранного Виктора, сидящего на моей постели. Улыбается, рассматривает меня, весело ему. — Что ты тут делаешь? — вспоминаю о приличиях, натягиваю одеяло до подбородка, пряча себя, облаченную в тонкую сорочку. А потом, вовсе, вспоминаю наш поцелуй… О, Боже! Закрываю лицо руками. Смотрю на Виктора сквозь пальцы. — Прости, Эмили, — он говорит с такой мальчишеской улыбкой. Понимаю, что я никогда не видела его таким легким. Он будто помолодел лет на десять. — Я, честное слово, стучал в дверь минут пять, и звал тебя, но ты не просыпалась, поэтому пришлось тебя будить! – и говорит еще так, положив руку на сердце. — А миссис Джексон будет только через час. События прошедшей ночи предстают перед глазами, и я закрываю лицо одеялом, вернее, прячу зардевшееся лицо. Не вижу, но ощущаю шестым чувством, что Виктор все понял. Понял мои мысли. — Жду тебя через десять минут внизу, — слышу удаляющийся голос. — Поедем вместе… Звук закрывшейся двери, как сигнал, чтобы мигом сбежать в душ, на секунду понимая, что Виктор будил меня поцелуями... Мне ведь не показалось?! Или это все грезы перед пробуждением? Потом молниеносно одеться в платье и затянуть недосушенные волосы лентой. Сбежать вниз, чуть не уронив учебники. — Эмили, быстрее! — поторапливающий голос. Виктор уже у двери, протягивает мне руку, на которой нет его черной перчатки. Пробежать так быстро мимо гостиной, по дороге схватить из вазы яблоко, вложить свою ладонь в теплую руку Виктора, и вместе мчаться до кареты, поспевая за Виктором. Бегу и будто не касаюсь земли ногами, утянутая высоким мужчиной в черном костюме. Успеваю его рассмотреть, будто ворую себе этот визуальный образ… который мне очень нравится. Запрыгнуть в карету и немного отклонившись, чуть не удариться затылком о стенку кареты, но быть подхваченной под спину Виктором. Карета задвигалась очень быстро. Теперь можно отдышаться и перевести взгляд на мужчину, в отношении которого, в голове, путаются мысли. — Мы успеем за пять минут до начала, — говорит он мне спокойно и даже как-то строго. Наверное, включился в рабочую волну, где должен быть с долей хладнокровия… Конечно же, Виктор остался Виктором. Ведь так? Он тот же. Но все же… как-то поменялся… — Как твоя рана? — спрашиваю нерешительно. Голос от чего-то дрожит. — Намного лучше, Эмили. Спасибо... — смотрит на меня, изучающе, и, одновременно, Виктор сейчас в своих мыслях. А меня одолевают сомнения и переживания. Стараюсь их заглушить и, уж тем более, не показывать. Невозможно сейчас думать об экзамене, когда мысли занимают события предшествующего дня… то есть… ночи. Когда захлестывают новые чувства, а вместе с тем, нового вида волнения. Неужели теперь мне предстоит самокопание?