Он профессиональный манипулятор, видно с первого взгляда. Но мне сейчас не до его оценок обо мне, как о леди. Выдерживаю его взгляд. Мужчина поджимает губы, будто обижен, меняется в лице. Хмуро сдвигая брови, подается вперед ко мне: — Помнится, ты узнала кое-какую вещицу, — сканирует взглядом, пытаясь понять мои эмоции. — Так вот расскажи, птичка, — цедит сквозь зубы. — Что за вещица такая была… что меня чуть не убили из-за нее? – останавливается в нескольких сантиметрах от меня! — Чуть не убили? – это заявление пугает… Неужели отец изобрел что-то опасное?! Отхожу на шаг от мужчины. Беру себя в руки, отметая растерянность. Если он собирается выдавать необоснованные претензии в мой адрес, то я имею полное право его осадить. — Я не понимаю, о чем вы! Этот медальон впервые увидела у вас в руках тогда, на лестнице! – говорю четко, и у меня в голове намечен план отступления… — он сейчас при вас? — Не лги, Эмили, все ты знаешь, я видел по твоим глазам! – говорит спокойно, но в голосе нотки раздражения. — Ты все знаешь, и расскажешь мне! — Поверьте… — пытаюсь успокоить его, вспоминаю, что в опасных ситуациях с людьми, нужно вести непринужденный диалог. — Мне и самой было интересно, что это… — задумываю рискованное дело, выяснить все про медальон отца, но в более безопасной обстановке. — Простите, мне правда нужно идти! Давайте завтра встретимся здесь же. И вы… — не договариваю. — Нет, птичка! – хватает меня за локоть, не пуская. — Не упорхнешь! Мне нужна вся информация про этот злоклятый артефакт прямо сейчас! Теряюсь на миг, смотря мужчине в глаза, но не успеваю что-либо предпринять. Потому что руку мужчины, недавно удерживающую меня, отрывает от меня… Виктор… О, нет! И лучше бы сейчас на него не смотреть. Он в ярости. Мгновенно скручивает руку мужчины ему за спину, неестественно выворачивая так, что тот прогибается вперед, жмурясь и скуля от боли. — Что ты делаешь!? – кричит мужчина, согнувшись в три погибели. От шока я не могу выдавить ни слова, перевожу взгляд с Виктора на мужчину и обратно. Вижу, как Виктор сильно сомкнул челюсть, он напряжен, в его глазах бездна… и вот-вот он выломает руку человеку. Он не останавливается и яростно продолжает выкручивать руку мужчины, который по сравнению с Виктором кажется очень хрупким. Вижу, как последний перестал дышать от болевого шока… — Виктор, пожалуйста не надо! – рефлекторно касаюсь руки Виктора, останавливая его. Смотрю в глаза с мольбой. Но кажется Виктор неправильно толкует мой посыл. Он переводит на меня такой озадачено-вопросительный взгляд. Будто я прошу его предать страну. — Что ты сразу не сказала, птичка, — стонет, хрипя куда-то в землю, мужчина. — Что ты под крылом главного сыщика, — корчится от боли и, кажется, уже смирился со своей участью. — Эмили, быстро в мою карету! – четкий жесткий приказ. — Ты сейчас уезжаешь! – грозно говорит он мне, сбивая меня с толку своей грубостью. — А ты… — Виктор, сдерживая ярость, вздергивает мужчину в вертикальное положение, все-так же выкручивая ему руку. — Сейчас отправляешься в «казенный дом». Вижу страх и обреченную безысходность в глазах мужчины. А еще он сейчас очень напоминает ребенка. — Ай! – шипит мужчина от хватки Виктора. А я вижу и понимаю, как один яростный сыщик немного перестарался. И вот опять, моя грань, отвечающая за врачебное дело, не может оставаться равнодушной. — Виктор, постой! Не надо! — говорю и сама себе удивляюсь. Своему бесстрашию. Или неразумности. Потому что, Виктор переводит на меня убийственный взгляд и смотрит как на предательницу. В его глазах так много боли и тоски. Но почему? Почему он сейчас так, по-своему, трактует ситуацию? — Эмили… — тихо произносит на выдохе, отрицательно качая головой, горько ухмыляется. А в его глазах… Неверие. «Виктор, не надо! Не думай так обо мне!» — Виктор, у этого человека кулон моего отца… — произношу осторожно, а Виктор немного стихает. Немного… — И ты сломал ему руку, — указываю взглядом на место сцепления их рук. Виктор переводит яростный взгляд на мужчину, у которого гримаса боли на лице. — Где. Кулон? – по слогам произносит Виктор, сдерживаясь. — Он… — мужчина тяжело сглатывает. — Он… у меня в квартире… Но туда нельзя… — на его лбу испарина, а сам тяжело дышит. Виктор скептически осматривает мужчину. — Меня там ждут… Ждет… девушка… — мужчина в отчаянье или от боли говорит молящим тоном. Виктор закатывает глаза. Разъяренный, бледный, глаза его черные. «И преданный мной». Мне так хочется ему все объяснить, успокоить. Он все неправильно понял. — Ты решил, что я буду входить в твое положение? – цедит сквозь зубы Виктор. — Я расскажу все! – умоляет мужчина. — Только отпустите руку, мне больно. Виктор морщится, будто видит, что-то неприятное. Бросая его руку. Мужчина же, постанывая осматривает ее. И вижу, что он не может ее согнуть. — Сейчас, ты вернёшь кулон. И расскажешь все, что я у тебя спрошу! – приказывает Виктор, кивая головой бледному, взъерошенному мужчине вперед на дорогу. — Виктор… — и вот опять, я, бесстрашная или неразумная, собираюсь добавить в копилку отрицательных эмоций Виктора на свой счет (то есть, я прямо это и делаю). — Ему… нужен гипс! – обращаюсь к Виктору, как к главному по ситуации. Виктор выпрямляется, как струна. На его лице уже нет эмоций от слова совсем. Он превратился в холодный камень… — Меня зовут Филипп, — стонет мужчина, пытаясь согнуть руку. Я, пользуясь случаем, разрываю зрительный контакт с Виктором. Но чувствую его, он продолжает смотреть на меня все тем же безэмоциональным взглядом. — Прекратите ее сгибать! Вы делаете хуже! — подхожу к замученному Филиппу. Поразительно, но только сейчас понимаю, как ему мало лет. Может немного старше меня. Виктор смотрит тяжелым взглядом, следя за моими действиями. О, Боже! Я рою себе яму, под названием «предательница Виктора». Читаю это в его глазах. Беру поврежденную руку Филиппа подтягивая вверх рукав коричневого плаща и рубашки до локтя. Перед глазами отчетливая картина перелома. Рука опухла, причем опухла в суставе, значит перелом мыщелка, и разливающаяся гематома. Рука не сгибается. — Филипп, вам нужно зафиксировать руку, и кость сама срастётся. Смещения у вас нет, — говорю это и на последних словах смотрю на Виктора. Стоит, скрестив руки на груди, возвышаясь надо мной и Филиппом. Ухмылка и прищур. Смотрит на меня исподлобья, сквозь темную челку, рассыпанную по лбу и глазам. Он почему-то позволяет сейчас мне руководить ситуацией. Во что же это все выльется? Понимаю, что тот разговор, о котором обещал Виктор, не состоится вечером… А состоится иной… Или, вовсе, что вероятнее, Виктор не будет общаться… — Господин Гистли, позвольте Эмили мне помочь… — обречено просит Филип, обращаясь к Виктору. — Я не хотел ее пугать и… делать что-то плохое… Я просто хотел узнать об артефакте… Я все расскажу вам. Простите, если… — Достаточно нытья, — Виктор устало трет глаза. Выглядит так, будто у него болит голова. — Нужно пройти в больницу, — говорю опять, обращаясь к Виктору. Иду первая, даю понять, что стоит идти следом. Доктора Паула нет, как сообщили медицинские сестры. Он срочно куда-то отъехал. Поэтому веду Филиппа и, соответственно, Виктора в приемный покой сама. Быстро рассыпаю гипсовый порошок на марлю, опускаю в теплую воду. Закатываю рукав Филипа до плечевого сустава. Все под тяжелым и пристальным взглядом Виктора. — Похоже на черезмыщелковый перелом плечевой кости… Но суть одна, нужна фиксация. — накладываю марли слой за слоем на руку Филиппа. Который выглядит сейчас, как наказанный ребенок. Поджав губы смотрит в пол. Наверное рассуждает о своей участи… Гипс быстро застывает. Далее, забинтовываю руку Филиппа, и из части бинта делаю бандаж. — Все... готово, — говорю как-то обречено. Чувствуя суровость Виктора и его давящий авторитет. — Нужно завтра прийти в больницу для проверки гипса… Носить гипс придётся месяц… где-то… — говорю, опять смотря на Виктора. — С-спасибо, — опустив голову, тихо благодарит Филипп. — Если все целительные процедуры завершены, — ровно произносит Виктор. — То теперь, Филипп, слово тебе. Расскажешь все по дороге к своей квартире. *** — Кулон отдала мне Флер… Флер Шаванель… — Филипп говорит в полтона. — Она сказала, что этот механический артефакт прислал отец одной из воспитанниц… Что он умер незадолго до этого... Филипп рассказывает, а Виктор о чем-то напряженно думает. Глубоко уйдя в себя. — Потом, — Филипп смотрит на меня. — Я столкнулся с Эмили в институте, — на этих словах, Виктор выходит из раздумий и осматривает меня. — Эмили узнала этот кулон, но мы не поговорили толком… — мужчина тяжело сглатывает, с ужасом глядя на Виктора, видимо помнит, как обещал рассказать о кулоне, если я его поцелую. Виктору знать об этом нельзя. Иначе Филипп не отделается только сломанной рукой. — После… Я вышел на Коллекционера… Он сказал, что это запрещенный артефакт… — Филипп озирается по сторонам, и говорит тише: — Артефакт, носящий в основании механизмов селистенский камень, опасный и непредсказуемый камень… — Филипп бледнеет, судорожно вздрагивая. — Я бы не стоял сейчас перед вами… Коллекционер… собирался убить меня… Он уже взял нож, отобрав кулон. Но, потом, Колекционер увидел в окно приближающихся к его дому констеблей и какого-то сыщика, он кинулся к сейфу… А я, действуя на инстинктах, сбежал через окно, прихватив механический артефакт с собой… Филипп провел нас с Виктором до своего дома. Удивлена, что Виктор разрешил мне пойти с ними. Наверное… Я должна тоже… рассказать что-то про тот кулон…