Если бы с ней что-то случилось?! Тогда лучше было бы мне умереть. Я убивал, разрушал, подавлял… А с ней я другой. Она меня меняет. Я меняюсь вместе с ней. Она берет мой суровый нрав, тяжелый характер, властную и грубую натуру и трансформирует в нечто иное. Берет меня в свой плен, сама того не осознавая. И даже, если она догадывается, что имеет надо мной власть, я не стану ее разубеждать. Как за столь короткий срок эта девочка приручила такого монстра, как я? Искренняя, добрая, чуткая, терпеливая, сильная духом. И безумно красивая и нежная… Любимая… Неужели?! Мысли движутся в хаотичном движении. Они перестраивают структуру моего сознания. Я прошел точку невозврата. «Мой Виктор» — я слышу тихое признание… Мне не показалось! Или я это выдумал? Синтезировал эти слова, которые хотел услышать на яву? Счастье… Я сейчас испытываю счастье. Вспоминаю, когда я его чувствовал в последний раз, и не могу вспомнить. А был ли вообще я счастлив? Я не видел себя тем человеком, который заслуживает счастье. Я ждал своего конца. Я понимал, что чудовище, вроде меня, скоро ждет фатальный итог. Смирился с тем, что буду наказан, как само собой разумеющееся. И снова вспоминаю Аспена. Какая ирония! Тот, которого ненавидел, именно, ненавидел — в прошедшем времени… Как к нему относиться сейчас, я не знаю. Ведь он, возможно, сам того не желая, сделал мне прощальный подарок… Ирония еще в том, что Эмили, которую я хотел погубить, исполняя свою месть, исцелила меня от многолетней раны. Только она смогла это сделать. Поняла, увидела, вытащила тот злополучный осколок из моего сердца и заполнила рану собой, исцеляя ее, принося мне живительную энергию. Она делала это искренне, самоотверженно, я это чувствовал. Она искренне хотела помочь тому, кто подверг ее опасности и допустил ее боль. — Эмили, — мучительно для себя разрываю поцелуй. Как же я люблю ее имя, которое ассоциируется у меня с чем-то чистым, желанным, как прохладный живительный источник. Это имя, как и она сама, окутано тайной. Я желаю ее разгадать. Продолжаю обнимать Эмили. Чувствую ее ответную реакцию. Возвращаюсь в реальный мир. «Ты моя!» — произношу мысленно, глядя в ее блестящие глаза, так, чтобы она прочла это в моих. Не произношу вслух. Я все еще тот же эгоист и собственник. Свое я считаю только своим. Делить свое ни с кем не собираюсь. Но… «Ее нельзя спугнуть». — Виктор? – Эмили прикасается к моему лицу, поглаживая щеку, заставляя растворятся в этих ощущениях. Накрываю ее ладонь своей, прижимая сильнее к своей щеке, и закрываю глаза от блаженства. Выдыхаю. «Внутренне чудовище» больше не ревет, не огрызается, а будто приручено от такой необходимой и долгожданной ласки. — Эмили, поехали домой! – вижу, как она кивает, прикусывая нижнюю губу, зацелованную мной. Прячет улыбку, которая оживляет мое каменное сердце. Переплетаю наши пальцы и веду нас к карете. Не могу удержаться и периодически смотрю на нее, пытаюсь напитаться ее образом, и, одновременно, убедиться, что Эмили реальна, что она не плод моего больного воображения, что она действительно идет рядом со мной, держится за меня, как за что-то важное для нее. Помогаю ей сесть в карету и запрыгиваю следом. «Она ведь еще не знает, что уже моя!» — думаю я, когда притягиваю ее ближе в закрытой карете, обнимая. Чувствую себя вором, я и есть вор. Который украл сокровище. И теперь, как дракон, охраняю его. Увидев сегодня, как Эмили общается в больничном сквере с кем-то, кто позволяет себе нарушать дозволенные границы, озверел на столько, что, кажется, видел окружающий мир в красном цвете, отравленный собственной яростью. Я помню, что сначала не успел рассмотреть лица того, кто посмел коснуться той, что пренадлежит мне. Я ломал его руку специально. Теперь я это понимаю. И еще вспоминаю ужас в глазах Эмили, которая останавливала мои действия. И в первые секунды я почувствовал боль. Боль, от того, что ей жалко этого юнца, который прикасался к ней. Боль от того, что ей его жалко, что смотрит на меня так умоляюще. Что не согласна с моим решением и действиями. Вспоминаю, как наполнялся жуткой ревностью, смешанной с мыслями, что буду отвергнут… снова. Испытать горькое чувство, что она лечит этого глупца, которого я хотел наказать. Видеть, как она заботится о другом на моих глазах. Понять, что я жадный: мне жалко, что она тратит свою заботу на кого-то еще, кроме меня. Ревновать ее внимание, прикосновения, целительный дар. «Ведь это все должно быть только моим!» — эти мысли стали последней каплей рефлексии. Немного отрезвили меня. Так нельзя ведь... Понять, что Эмили будущий врач, что лечить других – будет ее профессиональной обязанностью. Успокоиться, когда увидеть, что тот дерзкий юнец, неопасен. А потом понять, что он в чем-то напоминает мне меня самого. Ради Эмили, успокоиться. Прийти в себя окончательно. Получить вторую часть кулона Аспена, но думать только о его дочери. Вспомнить утренний разговор с инспектором: — Виктор, и давно тобой интересуется советник короля — граф Стоун? – инспектор хмурится. — Не так давно… — выпускаю сигаретный дым в открытое окно. Я отрешен и спокоен. Я знаю, что делать. Я уверен в себе и своих силах. — Это связано с твоим расследованием? — Возможно… — Поверить не могу! — инспектор ходит по кабинету, возмущается, как ему кажется, несправедливостью. — Они, «сверху», опять проверяют моих лучших людей. Что за издевательство?! Им там совсем нечем себя занять?! Знал бы инспектор Хавьер, что мною интересуются оправданно… Чувствую, что, углубившись в свои раздумья, я заставил кое-кого волноваться. Прихожу в себя, видя Эмили, которая поджимает губы, отстранилась, нервно теребит платье на коленях. «Что ты успела напридумывать себе, глупенькая?!» Нет! Это я глупый. И неразумный в отношении с ней. С той, которая мне доверилась. Я это чувствую. — Эмили, прости, — беру ее руку, подношу к губам и целую, не отпуская. — Прости, что напугал тебя сегодня, — вижу, что я вовремя прервал ее волнение. — Ничего страшного… — говорит, расслабляясь. Ее пальцы поглаживают мои. — Не сомневаюсь, что экзамен ты сдала на отлично, — хитро улыбаюсь ей, не могу удержаться, чтобы не насладиться ее присутствием сейчас и не скрываю это от нее. Кивает утвердительно, закусывая губу, немного отворачиваясь к окну. Вижу, как ее белое фарфоровое лицо озарил румянец. Она видит мои эмоции. Пусть привыкает. Добравшись до дома, вижу повозку Джерибальда. Он должен был доставить продукты. Заходим с Эмили вместе. Останавливаемся в гостинной. В доме пахнет чем-то вкусным. Миссис Джексон вернулась. — Здравствуйте, господин Гистли, Эмили! — из кухни появляется счастливая Донна. Она рада нам, как и мы ей. — Вы как раз вовремя. Мне подать ужин? — Да, через пятнадцать минут я подойду. Нужно завершить некоторые дела, — кланяюсь Эмили и миссис Джексон. Напоследок, смотрю на Эмили, вижу ее немного растерянной. Понимаю, что ей неловко. Представляю, что юная благородная леди сейчас нафантазировала на свой счет, особенно в присутствии миссис Джексон. Немного забавно видеть ее скромность и смущение. Но нужно будет успокоить и поскорее рассказать Эмили обо всем, чтобы больше не переживала. А пока, зная миссис Джексон, Эмили может расслабиться, потому что я доверяю Донне и знаю, что она чуткая и добрая женщина. Закрываюсь в своем кабинете, напоследок видя, как Эмили обнимает миссис Джексон. Рассматриваю части механического кулона. Вижу пазы на их основных частях. Селистенские камни мерцают буро-серым светом. Мне удалось продвинуться в расследовании, понять больше про эти запрещенные артефакты. Филипп появился кстати. Вовремя, я бы сказал. Парень с головой. Я не жалею, что научил его "немного" не трогать чужое. Будет ему уроком. Но, также, я успел понять, что знает он многое. И, вообще, ведет себя весьма профессионально. Нужно обязательно повернуть его плутовство в правильное русло, которое будет приносить полезную работу. Части кулона завораживают. Но соединять их я не решаюсь… Они содержать душу… «Но чью, Аспен?» «Неужели, в этих камнях части твоей души?»