Пораженная до глубины души, я прохожу в гостиную, заставленную белыми розами… Это же… Невероятно. — Попалась, — меня стискивают в объятьях. Поднимаю над полом и кружат. — Виктор, это просто… Просто, — не могу подобрать слов. Оглядывая помещение. — С Днем Рождения, любимая, — произносит муж так нежно, целуя меня, прижимая к сердцу. — Ты знал. Ты помнил… — обнимаю его, смотря снизу вверх. Какой же он красивый. «Родной!» Такой домашний. В светлой рубашке и легких брюках. С влажными взъерошенными волосами. С проступившей щетиной. Поглаживаю его за скулу. Смотрю в эти родные глаза, цвета неба. Я вижу в них счастье. Я тому причина. — Виктор, спасибо тебе. Это самый прекрасный подарок… — говорю, улыбаясь, как дурочка. — Это ты мой самый прекрасный подарок, — сладкие слова, а затем меня подхватывают на руки, под мой визг, и быстро уносят на кухню. Виктор Гистли Наверное, я умер и попал в Рай… Потому что самая прекрасная женщина – моя. Она простила меня. Она поддержала меня. Не оставила. Она меня любит. Моя нежная, самая прекрасная Эмили. Она полюбила монстра, приручила его, изменила. Так не бывает… Как я мог выиграть такой приз… Я его не выиграл, а украл. Украл у всех. Родная, любимая. В моей рубашке на обнаженное тело. Домашняя и желанная. Я знал, когда у Эмили День Рождения. Я договорился заранее о доставке цветов. Так вышло, что это совпало с утром, после нашей первой ночи… Поэтому, я удвоил заказ. И теперь, сидя у меня на коленях, моя желанная тает от моих прикосновений и поцелуев. Сегодня только наш день… У Донны выходной. Мы с Эмили только вдвоем. Пьем чай со сладостями, которые я не люблю. Но не сегодня. — Эмили, мне кажется, что тебе не хватало этого, — беру правую руку своей растерянной жены и надеваю на ее безымянный палец два кольца. Помолвочное с бриллиантом и обручальное… — У меня уже есть, — демонстрирую Эмили свою правую руку с обручальным кольцом. Мое кольцо новое. То, что я носил в первом браке – оставлено в качестве милостыни в Центральном Соборе. Где я договорился о скором венчании с Эмили… Эмили растеряна, она смотрит на свою руку. Но, вскоре, улыбается, закусывая губу. Она счастлива, и это разливается теплом внутри у меня. — Получается… Все наши ночи, когда ты был рядом – я уже была твоей женой… официально? — улыбается Эмили, зарываясь руками в мои волосы, уткнувшись мне в шею. — Да… Поэтому… У меня было полное право быть рядом со своей женой… всегда… — притягиваю Эмили к себе, целую в шею. Сжимая ладонями талию. – И целовать ее тогда, когда мне это вздумается, — напоминаю Эмили о нашем недавнем разговоре. — Виктор, — пытается отстраниться от меня Эмили, смущаясь моих настойчивых действий. Понимая, чего я хочу. – Вдруг Донна придет, а мы тут… на кухне, — смеется, дрожит в моих руках, когда я обнажаю ее плечо и целую, добровольно теряя от нее голову. Слышу стук в стекло… Стекло столовой. Что за… Какого… Бездна раздери! Переводим с Эмили взгляд на стеклянную дверь столовой и вижу… Женщину… С ней кто-то еще… Что за вздор! Вижу ее недовольный взгляд в нашу с Эмили сторону. Поджатые узкие губы и раскрасневшееся лицо нежданной гостьи. Я в ярости. Мне нужно нанять охрану?! Или, все-таки, поставить высокий забор вокруг усадьбы! Ставлю растерянную Эмили на пол со своих колен и направляюсь в сторону двери. Дверь не открыть и не разбить. Все защищено охранным артефактом. Но нас видно. Спешу разглядеть, кого принес нелегкий, и у кого хватило наглости ломиться в мой дом с заднего двора, в дверь столовой. Уже подойдя, понимаю, что эта та самая женщина, что представляла мне так навязчиво свою высокомерную дочь на вчерашнем балу. Перевожу взгляд правее, видя, сквозь морозные узоры эту самую дочь. Оборачиваюсь на Эмили, которая, подтягивает края рубашки вниз. Моей рубашки... Смущаясь. Бледная от страха. «Потерпи, милая, только прогоню прочь этих стерв!» Толи от ярости, толи от наглости этих невоспитанных женщин, распахиваю дверь слишком резко. Молчу. Мой взгляд сейчас красноречивее слов. Женщины пугаются. — Господин… Господин Гистли. Простите за вторжение. Наш Экипаж… Застрял… Эмм… Сломался недалеко от вашей усадьбы. Мы так замерзли. Мы с моей драгоценной дочерью стучали в вашу дверь. Но слуги не открыли. Поэтому, спасаясь от холода, мы, слабые женщины, были вынуждены делать все возможное, чтобы просить помощи… — вспоминаю эту женщину. Жена графа Делли… Я молчу, выжидая, когда этот сюр закончится. Стараясь совладать со своим раздражением. Вспоминаю, что стою в распахнутой рубашке, замечая, как дочь этой женщины, скользит по мне взглядом. Точнее по моей голой груди… Так это и есть – благородная леди? — Хорошая попытка, — произношу, глядя на женщину, которая всей своей структурой, пытается показать, как хочет войти в дом, а еще пытается разглядеть Эмили за моей спиной. — А-а… Попытка? Вы о чем? – поджимая губы, растерянно произносит женщина, хлопая глазами. — Хорошая попытка спасти свои жизни… От холода… В моем доме, – смотрю на эту отчаянную мать благородной высокомерной леди, которая пытается показать свою застенчивость. – Не помню, чтобы в этой стороне кто-то жил, кроме меня… В радиусе пяти километров. — Ах. Эмм... Мы так хотели посмотреть ваши прекрасные места. В этом районе... Горы, равнины, сами понимаете. Но колесо слетело, и наш кучер не может разобраться. А нам с Лукрецией пришлось искать добрых людей, что дадут нам приют. И на наше счастье, неожиданно, это оказались вы… Прямо сама судьба распорядилась. Что за чудесное стечение обстоятельств! Не находите? Подавляя в себе желание указать им направление далеко… от моего дома. Видя их нервное нетерпение. Не спешу. Оглядывая их… Бывшая однокурсница моей Эмили со своей маменькой… Которая пытается подсунуть свою дочь, как им кажется, несчастному и скучающему холостяку… Состоятельному… Ну что ж… Их план мне понятен. Они здесь ненадолго. Хотят разыграть спектакль. Ну что ж… Увидят мой… — Вы же не оставите нас на морозе… Моя Лукреция не выносит холода. И может заболеть. А у нее столько дел, столько увлечений. Она такая нежная. Она... — Право, маменька, не надо. Засмущали… — Лукреция манерно показала неловкость, накручивая бесцветно-белые пряди на палец. Боится смутиться? Сейчас я это им обеспечу. До приезда Джерибальда остается пятнадцать — двадцать минут. Он должен привезти продукты. Как раз увезет этих «благородных» леди. Эмили выбежала с кухни сразу же. Надеюсь, моя девочка не обидится… От этих зазнавшихся охлажденных куриц я избавлюсь быстро. Отступая от двери, показываю, что разрешаю войти им в свой дом. — Ах, мистер Гистли, у вас такое доброе сердце. Мы непременно устроим ужин в вашу честь, как нашему спасителю. Послезавтра! Нет! Завтра! – входит она, радостно волоча за руку свою довольную дочь… — Я надеюсь мы вам не помешали. Сегодня выходной, надеюсь вы… — У меня как раз сейчас медовый месяц, со своей молодой женой, – закрываю дверь и оборачиваюсь, и получаю удовольствие, видя вытянутые лица нежданных гостей. – Но, думаю, сделаем передышку с женой на двадцать минут. Эмили будет рада помочь бедным женщинам в такой лютый мороз. У нее доброе сердце… Она будущий врач. Сжимаю немного губы, делая максимально серьезный вид. Мне очень хочется смеяться, глядя на их растерянные покрасневшие лица. «Не ожидали прямоты, дамы?» Ну что ж… Принимаете на здоровье мои откровения, раз хватило наглости заявиться ко мне таким идиотским способом. Разыгрывая свою комедию перед главным сыщиком… — К-как? Вы женаты? Ам… Э-э-э… — невнятное бормотание негодующей «маменьки». Ее дочь, поджимает губы. На худощавом лице ходят жевали. Лукреция смотрит на растерянную мать в нетерпеливой просьбе сделать что-нибудь… — Эм... – госпожа берет себя в руки, приосанившись, вздернув подбородок. – Надеюсь вы напоите нас чаем, господин Гистли, — какая настойчивая, однако! — Непременно… Вы можете пройти в гостиную, — указываю им направление… Хочу указать совсем иное… Подальше из моего дома. Но, сдерживая себя, стараюсь играть гостеприимность на столько, на сколько могу. Подхватываю свитер, надеваю поверх рубашки. Ставлю чай и несколько чашек на поднос. Выхожу в гостиную, где, как гордые воробьи, сидят наши гостьи. Ставлю поднос на столик. Я получаю истинное наслаждение от почерневших лиц дам напротив, которые смотрят на белоснежные цветы, стоящие по всей гостиной. На цветы для моей жены. Вижу, как вниз по лестнице, в гостиную, робко спускается моя Эмили. Она собрана. На ней легкое белое платье, поверх которого прозрачная вуаль. Волосы красивыми темными локонами спадают ниже поясницы. Пожираю взглядом ее фигуру. — Эмили, — протягиваю руку жене и целую, как только она кладет ее в мою. – У нас нежданные гости. Твоя бывшая однокурсница со своей мамой. Они, по жуткой случайности, застряли недалеко от нашего дома, — говорю это максимально естественно, чтобы гостьи насладились моим «гостеприимством». «Эмили, а еще это те женщины, которые прервали меня, когда я хотел продолжить наш «медовый месяц» прямо на кухне…»