Письмо я сжег, не читая. Аспен хотел воспитать свою дочь в нежных условиях. Свое берег и отдавал самое лучшее. Но чужое погубил, перед этим отобрав, отдалив от меня. "Твоя дочь, Аспен, в приюте для сироток… Ты сам виноват в этом… Знаешь ли ты, об их участи, Аспен?" От этой мысли на миг становится не по себе. Но я их пресекаю на корню. Убираю кулон. Кладу его в коробку и задвигаю в ящик. Я не могу смотреть в глаза девушке с портрета… Этот невинный взгляд убивает… — Я мог поступить с тобой намного хуже! — зло говорю, обращаясь к… кулону… Я схожу с ума… Нервно ухмыляюсь… И снова курю, выпуская дым в потолок, закрываю глаза… Письмо с названием приюта я сжег специально. Чтобы не было соблазна еще больше вредить дочери Аспена… Или… Не хочу задумываться. Темный кабинет давит на сознание. Я забываюсь недолгим полусном-полубредом. С тех пор, как я приказал отправить Эмили в приют… Мне кажется, что мне в этом бреду снится Аспен. Он осуждает меня, я чувствую, просит вернуть ее… Может это моя совесть? Ну нет… Совести у меня нет. Я циничен до мозга костей. На работе все по-прежнему. Я требую полной отдачи от подчинённых. Потому что сам выкладываюсь на все сто процентов. Периодически ловлю на себе сочувствующие взгляды инспектора. Не надо сочувствия… Вы и не догадываетесь, какой я монстр… Я достаю кулон из ящика вновь… Распахиваю его и снова вижу портрет. Сильно сжимаю его в руке. — Ты не убежишь, Эмили… Пришло время, тебе платить по счетам за своего отца. *** Эмили Вивьен Занятия закончились, и я спешу скорее в комнату, поговорить с Ниной. Очень резко вбегаю, так, что Нина пугается и роняет сумку, из которой выкатывается три яблока и небольшой мешочек с деньгами. — Нина? – озадаченно смотрю на нее. — Ты решила… — оглядываюсь на дверь и перехожу на шепот. — Сбежать? Нина кивает, закидывая яблоки обратно в сумку. — Но… это опасно! — не знаю, почему я отговариваю Нину… Наверное, потому что сама не могу решиться на побег. А еще эта горькая мысль, что мы с Ниной расстанемся… или, еще хуже, что ее накажут за побег. — Эмили, у меня нет выбора, — Нина складывает сумку под подушку. — Мне нельзя больше здесь оставаться… Поворачивается. Я вижу, какая она бледная. — Что произошло? – подхожу к ней, а Нина сникает… — Слаг хочет отдать меня ревизору… — говорит какие-то жуткие вещи… — Что значит отдать? – я в растерянности. — Ты ведь не вещь, — говорю, а сама вспоминаю намеки Слага в мою сторону… — Вещь, Эмили... Мы здесь все – вещи Слага… И девочки для битья у сестер, — Нина берет меня за плечи. — Бежим отсюда, Эмили, со мной! Вместе! — Нина, я... — я не знаю, что сказать, я трусиха… — Я не смогу… я… — Нас ждет здесь только учесть быть проданными каким-нибудь мерзавцам… — Нина, может, можно что-то решить? – говорю, а сама не хочу ее отпускать, но знаю и понимаю, что оставаться ей в приюте больше нельзя… Нина отступает. Понимаю, что она все для себя решила. — Завтра на рассвете... я убегу, — Нина умоляюще смотрит, ее глаза блестят. — Бежим вместе, Эмили… — А как же, Анна? Я не смогу ее бросить… — Хорошо... — Нина грустно улыбается, отступая. В этот вечер мы больше с ней не разговариваем. Я сама виновата. Я не поддержала Нину в ее решении. То есть, не высказала поддержки. Она одна со своей проблемой… А мне страшно ее терять. Я долго не могу заснуть… Слышу, что и Нина не спит… — Нина, — говорю тихо. — Как доберешься до своей «пристани», сообщи мне… — говорю это и засыпаю… *** Эта ночь выдалась нереально тяжелой. Длинная-длинная ночь… Сон был мучителен и реален. Я будто прожила некую иную жизнь, наполненную болью и отчаяньем. Мне снилось, что мое лицо и руки в кровавых трещинах. Я смотрела на себя в зеркало и видела обезображенное лицо в шрамах. Я надевала маску, которая должна была их скрыть. Я будто смотрела на себя со стороны… В моем сне была и Нина… Она плакала… И еще там был… некий мужчина… Лица его я не разглядела. Я падала в пропасть, но он спас меня… А потом… я выныриваю из сна… Окончательно просыпаясь… В первые минуты я не могу ничего понять. Где я… Трогаю свое лицо… Выдыхаю, потому что не чувствую шрамов из сна, хотя лицо горит, будто я их недавно ощущала. Я стараюсь вспомнить вчерашний день. Подрываюсь с кровати и вижу пустую кровать Нины… Чуть брезжит рассвет. Она ушла… Сердце наполняется горечью… И тревогой. В коридоре раздается колокол. Я быстро покидаю комнату, чтобы сестры не заметили, что вышла я одна. Собираюсь быстро. И прихожу в столовую. А там… Слаг нервно жестикулирует, отчитывая сестер. Они оправдываются. И одну из них он бьет по щеке. Девочки все притихли. Они напуганы... — Итак, — Слаг подходит к нам. — Кто знает, где Нина? – он зол… очень… Мы молчим… — Всем разойтись по класса! — приказывает Слаг и кидает на меня взгляд, полный презрения и злости… — А ты… мисс Вивьен, идешь в кабинет ко мне! Меня пугает это… Вижу, как Анна смотрит с ужасом на меня и Слага. Ее уводят сестры, но она до последнего смотрит на меня с тревогой. Иду за Слагом в кабинет. Прохожу, готовая к допросу с пристрастием о Нине, но не ожидаю его дальнейших действий. Он запирает дверь на ключ. Нервно развязывает галстук. Мне становится не по себе… Какая же я дура! Мне страшно… Мне не было страшно так никогда, когда я вижу похоть во взгляде директора. Жизнь проносится перед глазами, я жалею, что не сбежала сегодня с Ниной… Она же звала… Сегодня я погибну… Вспоминаю сегодняшний сон… Слаг быстро надвигается и хватает меня своими сальными ручонками. Он ниже меня, но все же сильнее. — Эмили, — он приближает свое лицо ближе ко мне, но я уворачиваюсь. — Пустите! Что вы делаете? — слетает нервное. Я знаю, что он делает. Но я теряюсь, и не понимаю, как поступать. — Ты уже давно должна была понять, что никому не нужна, — он шарит ручонками по моему платью и хватает за бедра. Мне мерзко, и, кажется, стошнит от его действий. Сильно жмурюсь. — Таким потаскушкам, как ты, дорога только в содержанки! — говорит так утвердительно. Будто оракул, который точно знает, какая я. — Прошу вас! Я ваша воспитанница! — пытаюсь привести его в чувства, образумить. Стараюсь оттолкнуть. — Я даю тебе последний шанс, Эмили, — он прожигает своими мелкими глазками. — Быть моей любовницей, или я сгною тебя в приюте, в лучшем случае. То, что он сейчас предложил – хуже смерти. Слаг оценивает мою заминку, как согласие и рвет платье на моей груди. — Нет! Вы мне противны! – кричу я и отталкиваю его со всей силы так, что он падает на журнальный стол. — Ах ты, малолетняя стерва! — он встает в некой истерике и бежит к дверям. Сестра Паула, Сестра Кавата, бегом в кабинет! Я тяжело дышу. Тело дрожит, словно не мое. Волосы растрепались, а платье не держится. Слезы льются из глаз.