– Я вообще-то имела в виду твои репетиции. – Доротея притопнула ногой на шпильке. – Скажи же мне, что ты тренировалась каждый вечер. – Как новобранец, – солгала Барбара. – Отлично. – Я рада, что ты это одобряешь. – Потому что у нас осталось всего две недели до просмотра программы сольных номеров и номеров малых групп[119]. – Когда Барбара взглянула на нее ничего не понимающими глазами, Доротея напомнила: – Танцевальный концерт. Июль. Так вот, я думаю, что мы с тобой можем подготовить номер для двоих. Или можем попросить одну из мусульманских девушек присоединиться к нам. Я думаю, Умайму. Она явно самая серьезная из них, и под мелодию Коула Портера… «Как раз насчет этих мелодий, – подумала Барбара. – Пора с этим завязывать». А еще она подумала, что когда речь дойдет до чечетки на публике, ее будут отбивать только на ее трупе. Ди продолжала трещать, пока наконец сержант не заявила: – Понимаешь, Ди, мне до вас двоих очень далеко. Я по сравнению с вам ноль без палочки. Или вообще минус десять. Но вы с Умаймой – уверена, вы должны попробовать. – Глупости. Для того, что я задумала, ты отлично подходишь. Если мы используем эту песню Коула Портера… «Все средства хороши»[120]… Ты же знаешь ее, да? – Если только ее не пел Бадди Холли[121], то нет. – Ладно, не важно. Тебе она понравится. А если ты не уверена в Умайме, то пусть решает Каз. Кстати, я зайду за тобой сегодня, как всегда, в половину. Это напомнило Барбаре, что, к ее досаде, сегодня день танцевального урока. Она поблагодарила звезды за то, что в ее чемодане не было для него ничего, корме обуви для чечетки, которую она послушно положила туда перед поездкой в Ладлоу, чтобы ни разу не надеть. – У меня с собой нет подходящей одежды, Ди, – сообщила она. – Не проблема, – Доротея прищелкнула пальцами. – У меня есть запасное трико. И не говори мне, что оно на тебя не налезет, – вы только посмотрите на себя, детектив-сержант Хейверс. Вы настолько похудели, что теперь вы жалкое… жалкое нечто от того, чем были. Тебе какое – черное или красное? – Красное, – вздохнула Барбара. – Подойдет к обуви. Доротея пообещала, что все будет в порядке, и отошла на своих высоченных шпильках. Глядя ей вслед, сержант пожелала подруге споткнуться на пути в свое королевство и выбить коленную чашечку. Но такого везения она не дождалась. Виктория-стрит, Лондон Томас Линли уже собирался домой, когда на подземной парковке возле его «Хили Элиотт»[122] появилась Барбара Хейверс. С собой у нее была папка, а выражение лица сержанта говорило о том, что ее отчет о поездке в Ладлоу был отвергнут. – Кто? – спросил Линли, опустив окно. – Суперинтендант, – ответила она. – Единственный положительный момент во всем этом – то, что мне не придется идти сегодня на этот дурацкий урок чечетки, поскольку я буду заниматься вот этим. – Вот уж воистину «положительный момент»… Садитесь, сержант. – Ардери приказала, чтобы я никуда не уезжала. – Я тоже никуда не собираюсь ехать. Но в машине мы, по крайней мере, будем сидеть. – С этими словами инспектор выключил мотор «Хили Элиотт», а Барбара обошла машину, открыла пассажирскую дверь и плюхнулась на сиденье. – А что не так с отчетом? – поинтересовался Томас. Естественно, он знал, что ей поручили его написать. Барбара работала не поднимая головы с того самого момента, как они со старшим суперинтендантом вернулись в Лондон. Линли сам принес ей в половине четвертого сандвич и чашку чая. Из-за стола Хейверс вставала только для того, чтобы заглянуть в туалет, и даже ни разу не вышла на пожарную лестницу покурить. – Понимаете, сэр, КРЖП кое-что пропустила. Я вставила это в отчет и передала его командиру. А она приказала убрать место об этой пропущенной вещи. – О чем речь? – Это связано с временны́м промежутком. Девятнадцать дней. Они или не захотели включить его в отчет, или вообще не заметили. – А вы как считаете? – Не заметили. Я сама заметила чисто случайно. Вот и решила, что кто-то в Шропшире проводил расследование в период между телефонным звонком на «три девятки» и той ночью, когда этого Дрюитта арестовали и он умер в участке. Но если я вставлю это в отчет – то, что, вероятно, относительно Дрюитта велось какое-то расследование, о котором КРЖП ничего не узнала, – получится, что отец этого парня точно не успокоится. И Хильер тоже. – Понятно. – Поэтому я могу сделать то, что она мне приказывает, – убрать это из отчета. Или оставить и послать его прямо, – тут сержант подняла папку с первым вариантом отчета, – отцу умершего или его члену Парламента. Но если я уберу эту информацию… сами знаете, что это будет значить. Сколько там букв в слове «сокрытие»? – Боже… – Его сейчас нет на месте. А вот вы есть. И что же мне делать? Линли не представлял, что ей на это ответить. Барбара сама могла предсказать свое будущее не хуже его. Если она уберет то, что Изабелла приказывает ей убрать, она не только совершит должностное преступление, но и пойдет против всего, во что верит. Если же она оставит информацию в отчете и отошлет его отцу умершего или члену Парламента в обход старшего по званию, то ее карьере в полиции Метрополии придет конец. Конец может прийти вообще ее карьере полицейского. – Я не могу советовать вам, какое решение принять, – сказал Линли. – И вы это знаете. – Наверное, да. – Единственный совет – подумайте, как эта дополнительная информация скажется на отце умершего. – Вы хотите сказать, она может подтвердить, что его сын был стопроцентным педофилом? – Я не знаю, – произнес инспектор. – Но позвольте задать вам вопрос: откуда у вас эта информация? – Что где-то велось какое-то расследование? Я попросила Раддока попытаться достать мне аудиозапись анонимного звонка. Ему это удалось, и он прислал ее мне. На ней значилась дата – звонок был сделан задолго до того, как был отдан приказ об аресте парня. – А Изабелла просила вас слушать эту запись? – Она сказала… – Барбара отрицательно покачала головой. – В общем, она скорее запретила, сэр, потому что у нас есть расшифровка звонка. Но мне позвонил Раддок, сказал, что достал запись, и я подумала, что пять минут погоды все равно не сделают… – Иными словами, вы нарушили ее приказ? Хейверс сидела молча. Кто-то прошел за машиной, и в зеркале Линли увидел коллегу Филипа Хейла, идущего к своей машине. Вместе с ним был Уинстон Нката, и они были настолько погружены в беседу, что не заметили их с сержантом. Это к лучшему. – Думаю, что со стороны это выглядит именно так, – сказала наконец Хейверс. – Только… – Барбара, сейчас вполне может оказаться та ситуация, когда не должно быть никаких «только». Вы просто должны выполнять приказы. Сержант кивнула, но смотрела на Линли так, как будто хотела сказать еще что-то, а он ей не позволял это сделать. – Она мне все время говорит – все время говорила, – что это не входит в наше задание, – продолжила Хейверс. – А это правда? – Наверное, – ответила Барбара. – Вот в этом-то вся загвоздка, – вынес свой вердикт инспектор. Но когда вся согнувшаяся, с опущенными плечами, она ушла от него, Томас не поехал в Белиз-парк, где его ждали в доме Дейдры Трейхир. Вместо этого он глубоко задумался. А потом позвонил Дейдре и сказал, что будет поздно. И направился к лифтам. Когда Линли вошел в кабинет Изабеллы, та собиралась домой. Она очищала свой стол, просто сгребая все с него в ящики и засовывая папки в кожаный портфель. Суперинтендант подняла глаза на инспектора и догадалась: – Она успела поговорить с тобой. Ну конечно, она должна была это сделать… Так вот, позволь мне сэкономить твое время, поскольку ты пришел или склонить меня к чему-то, или от чего-то отговорить. Я сказала ей, что новый отчет должен быть у меня на столе завтра утром и что если ей придется провести за компьютером всю ночь, то именно это она и сделает. Так что если ты пришел, чтобы вмешаться, я могу сократить нашу беседу, сказав, что у нее есть свой приказ, у меня – свой, а у тебя – свой. Только так может функционировать эта система, Томми. – И каков же сейчас мой приказ, командир? – Держаться подальше от того, что тебя не касается. – Изабелла закончила с папками и закрыла портфель. Она осталась стоять, поэтому двое полицейских смотрели прямо в глаза друг другу – высокая Ардери на каблуках всего в два дюйма была одного с ним роста. – Знаю, что это не соответствует твоему modus operandi[123], но если вдруг окажется, что я ошибаюсь, то могу выразиться еще конкретнее, если тебе это нужно. – То, что может произойти с Барбарой, меня касается, – возразил Линли. – Мы работаем с ней уже много лет, и я хотел бы, чтобы это так и продолжалось. И я не хочу, чтобы ее переводили на север из-за того, что ей придется нарушить приказ, который заставляет ее совершить должностное преступление. – Честное слово, Томми, – сказала Ардери с раздражением, – а мы можем попробовать поговорить так, чтобы ты не звучал как оксфордский аристократ? Это здорово сбивает с толку, не говоря уже о том, что раздражает. В любом случае я знаю, для чего этот тон и манера в разговорах со мной. Вопрос в том, что конкретно дают тебе эти попытки сохранять дистанцию? Линли много раз разговаривал с Изабеллой Ардери – и по работе, и в частном порядке, – поэтому легко мог определить, когда она пытается сменить тему. – Барбара уверена в том, – сказал он, – что если она включит в отчет важную, на ее взгляд, информацию, которую кто-то или не заметил, или опустил, или удалил в КРЖП, то… – Ты что, действительно хочешь сказать, что кто-то в Комиссии по расследованию – не имея на то никаких видимых причин – намеренно скрыл информацию, критичную для их собственного расследования? Как я уже неоднократно пыталась объяснить сержанту Хейверс, Томми, эти люди разбирались с событиями, непосредственно связанными со смертью Йена Дрюитта. Точка. Они прибыли не для того, чтобы изучать причины, приведшие к его аресту, и поэтому в нашу задачу это тоже не входило. У сержанта Хейверс очень серьезные проблемы с пониманием данной ситуации. Пока я списываю это на то, что она больше привыкла активно участвовать в расследовании убийств, а не в разборах отчетов КРЖП. Но я, естественно, могу изменить это мнение. Только скажи. Ты этого от меня хочешь? Линли не мог не восхититься той легкости, с которой она перевела стрелки на него. – А может быть, для всех будет лучше узнать правду? – предложил он. – Какую именно правду? Мы с сержантом Хейверс и так вышли за рамки порученного. Переговорили с дамой, у которой умерший снимал комнату, нашли женщину, с которой он перед смертью встречался более полудюжины раз; я лично переговорила со студентом, помогавшим ему в детском лагере, а сержант встретилась с владельцем паба и с бродягой, который наблюдал за той коллективной пьянкой, которую ПОПу пришлось в ту ночь разруливать по телефону. Барбара перечитала отчет раз десять, и мы побеседовали с патологоанатомом, проводившим вскрытие, и… Ты правда хочешь, чтобы я продолжала? Мне кажется, ты хочешь уверить всех в том… – Изабелла, я вообще никого ни в чем не хочу уверять… – …что если мы не можем ни доказать, ни опровергнуть того, что не может быть доказано без наличия свидетелей или подкрепляющих доказательств – а я сейчас имею в виду педофилию, – то вся наша работа была бесполезной. С такой оценкой я не могу согласиться. И прекрати называть меня Изабеллой. А теперь, если не возражаешь, я отправлюсь домой. День был очень длинным. Инспектор помолчал, пытаясь понять, наступил ли тот момент, когда его вмешательство необходимо. Затем подошел к двери в кабинет и запер ее.