– Ладно. Я догадываюсь, что ты от меня хочешь. Чтобы я поняла, что сейчас дело не в Финнегане. И, наверное, никогда в нем не было. И я признаю, что я не в духе. Это все стресс, Трев. Если деятельность Вестмерсийского управления попала под микроскоп, это значит, что мы все под микроскопом, и особенно деятельность Газа Раддока. И еще раз… Наверное, я боюсь, чтобы Финнеган не сделал хуже своими необдуманными заявлениями о Дрюитте, из-за которого все и так пошло наперекосяк. – Хуже кому? – Тревор почувствовал, что задал этот вопрос с осторожностью, потому что сейчас входил в воды, о существовании которых и не подозревал до начала этого разговора. – Наверное, Газу, – ответила Кло. – Ведь это, если задуматься, уже четвертый раз, когда его работу рассматривают под лупой. Его могут уволить. – Вполне возможно. Но ведь он сам это заслужил, верно? – Понимаешь ли, не думаю, что это справедливо – заставлять его проходить через все это еще раз. – А разве речь идет о справедливости? – Тревор протянул руку за бокалом, но не стал пить, пока не закончил. – Если честно, Кловер, я не знал, что тебя так волнует то, что может случиться с Газом. – Конечно, волнует. Почему это не должно меня волновать? Ведь это я сделала его, Тревор. Это я сказала себе, что в нем что-то есть, когда увидела его в самый первый раз и сделала его своим собственным, личным проектом, своим протеже. И все было прекрасно до этого… происшествия с Дрюиттом. За все время он ни разу не ошибся. И я не хочу, чтобы он потерял работу. Более того… Тревор увидел, что жена колеблется, потому что, по-видимому, только что поняла что-то или собралась сказать ему нечто, что ему знать было не положено. – Что «более того»? – поторопил он ее. Кловер ничего не ответила. Посмотрела на свой бокал. Покрутила его ножку между пальцами. Сделала глоток вина. – Что, Кловер? – Дело вот в чем. Если у него будут проблемы, они же будут и у меня. Мне этого не хотелось бы, и, полагаю, принимая во внимание мое положение, тебе этого тоже не хочется. – И это всё? – А что же еще? – Мне кажется, в этом-то и есть главный вопрос, – сказал Тревор после минутного колебания. Он знал, что его следующая фраза будет сомнительной, понимал, что она нарушит покой тех вод, о которых он только что узнал, но ему было необходимо приблизиться к ним, и он произнес: – Я об этом никогда раньше не думал, но… но что Газ Раддок действительно значит для тебя, Кловер? Ему показалось, что она не отрываясь смотрела на него целую минуту, хотя промежуток, должно быть, был короче. И наконец ответила: – О чем, ради всего святого, ты меня спрашиваешь? – Только о том, что ты слышала: «Что Газ Раддок значит для тебя?» Он ведь для тебя больше, чем просто человек, судьбой которого ты заинтересовалась, потому что, как ты говоришь, «увидела, что в нем что-то есть»? – Мне кажется, что я тебе уже все объяснила. – Неужели? Я хочу сказать, все до конца? – На что конкретно ты намекаешь? – Я просто задал тебе вопрос. Мне показалось, что ты здорово дергаешься по поводу Газа Раддока, поэтому было вполне логично спросить тебя о нем. Или нет? – Логично? – переспросила Кловер. – Мы с тобой по-разному смотрим на некоторые вещи. – Она положила салфетку на стол и сложила на тарелке приборы. – Думаю, мы закончили. Скоро здесь появится Скотланд-Ярд. Можешь обсудить свои сомнения с ними. Вустер, Херефордшир Заместитель главного констебля жила в новом поселке, где у стоявших на некотором расстоянии друг от друга кирпичных домов были отдельные гаражи и подъездные дорожки. Перед домами располагались ухоженные лужайки, разделенные клумбами с многокрасочными цветами. Дом Фриманов ничем не отличался от других, только лужайка перед ним выглядела довольно уныло. Когда они позвонили в дверь, их впустили в дом, но сделала это не сама ЗГК, а мужчина, который представился Тревором Фриманом, ее мужем. Он был человеком с резкими чертами лица и выбритой головой, на которой тень щетины показывала границу быстро сокращающейся растительности. Ростом он был всего на один дюйм ниже Линли, но его большой живот сразу бросался в глаза. Фриман был слишком велик для мужчины его возраста, который Томас определил в пятьдесят с небольшим. «По-видимому, – подумал инспектор, – Кловер Фриман еще далеко до статуса бабушки. Так что если между ней и Финнеганом Фриманом есть какая-то родственная связь, то речь, скорее всего, может идти о матери или тетушке». Кловер, сообщил им Тревор Фриман, готовит кофе. Если они присядут в гостиной, то она к ним вскоре присоединится. Мужчина указал на дверной проем справа, через который виднелись электрический камин с незажженными углями и висящий на стене очень большой телевизор с плоским экраном и выключенным звуком, на котором мелькали кадры из «Уитнэйл и я»[140]. Они вошли, и Тревор Фриман вошел вслед за ними. Детективам сразу же бросилась в глаза стена, отданная семейным фотографиям. По всей видимости, у пары был лишь один ребенок, потому что фото мальчика располагались по годам. Они с большим искусством были развешаны вокруг большой свадебной фотографии Фриманов, которым в ту пору было около тридцати: у Тревора были прекрасные вьющиеся волосы, а его жена, как и положено, вся сияла от счастья. Глядя на фото, Линли неожиданно вспомнил день своей свадьбы с Хелен и на мгновение вновь ощутил то, что почувствовал именно в тот момент, когда они стали мужем и женой. Он тогда пережил укол в самое сердце – так его существо отозвалось на то, чего он не осознавал до того момента, пока чуть не потерял. Но потом он все равно потерял ее. Правда, думать об этом было выше его сил. – Это ваш мальчик? – поинтересовалась Хейверс. – Да. Правильно. Это наш Финн, – ответил Тревор Фриман. – Симпатичный, – заметила сержант. – Был когда-то. Сейчас он сбрил волосы на половине черепа и сделал на ней татуировку. Не могу сказать, что это сделало его привлекательнее. – Ничего себе! – воскликнула Барбара. – Но ведь он может ее скрыть под волосами, когда вновь отрастит их. Мне так кажется. – Если он не унаследует вот это, – с этими словами мужчина почесал свою лысую голову. – Он у вас один? – поинтересовалась сержант, взглянув на остальные фотографии. – Мы хотели больше, но не получилось. Хотя еще не все потеряно. – И сколько ему? – Только что исполнилось девятнадцать. Он живет в Ладлоу. Учится там в колледже. – И мы надеемся, что там он найдет себе занятие по душе. Я – Кловер Фриман. Они развернулись от стены с фотографиями. В дверях стояла заместитель главного констебля, а в руках у нее был поднос, на котором стоял большой френч-пресс[141] с кофе, а также чашки и другие кофейные принадлежности. Ее муж мгновенно забрал у нее поднос, и она смогла протянуть руку сначала Линли, а потом Хейверс. Каждый из них представился. Фриман предложила им сесть и налила каждому по чашке кофе, не забыв и про себя. Четвертой чашки на столе не оказалось, но она быстро расставила все точки над i, сказав мужу: – Трев, если у тебя есть чем заняться, то здесь, я полагаю, ты нам не понадобишься. – При этом она повернулась к Линли, как бы за подтверждением, и добавила: – Я права, инспектор? – Вы же не по поводу Финна? – только и спросил мужчина, как будто от их ответа зависели его дальнейшие действия. – По-моему, нет, – ответил Линли светским тоном. – А что, есть причины? – По-моему, нет, – в тон ему ответила Кловер. – Тогда я вас оставлю, – заявил Тревор и вышел из комнаты. Через мгновение они услышали, как он поднимается наверх. А еще через минуту заработал телевизор, звук которого мгновенно приглушили. Все это дало Линли время получше рассмотреть Кловер Фриман, которая, теперь это было очевидно, была матерью Финнегана, о котором говорила Хейверс и которого допрашивала Изабелла. Она не была высокой, но находилась в отличной физической форме, о чем свидетельствовал топ в виде майки, открывавший крепкие руки и развитые плечи человека, занимающегося с весами. Укороченные легинсы довершали картину ее прекрасной формы. Одни мускулы и сухожилия, без малейших признаков дряблости. Когда они все уселись за кофе, Кловер поинтересовалась: – И чем я могу вам помочь? Главный констебль предупредил меня, что вы будете в управлении. К сожалению, я не смогла присутствовать при вашем с ним разговоре. Линли кивнул Хейверс, предоставив ей вести беседу. – Наш командир – старший детектив-суперинтендант Ардери – подробно переговорила с вашим Финнеганом, когда мы были здесь в первый раз, – начала сержант. – Он ни разу не упомянул, что его мать работает в полиции. И ни разу не упомянул, что именно она отдала приказ забрать в участок его приятеля Йена Дрюитта. Кло Фриман перевела взгляд с Хейверс на Линли и опять на Хейверс. – Я что, должна это как-то прокомментировать? – поинтересовалась она. – Мы просто стараемся разобраться со всеми личными связями, с которыми сталкиваемся, – пояснил Томас. – Ну, их наверняка не так уж много. – А вот посмотрите. – Хейверс стала загибать пальцы. – Вы, ваш сын, Йен Дрюитт, Джеральдин Гандерсон, и, полагаю, сюда же надо добавить Гэри Раддока… Он, кстати, интересует нас больше всего. – Почему? – Копнули чуть глубже и под поверхностью обнаружили еще одну связь, касающуюся смерти Йена Дрюитта, – пожала плечами Хейверс. ЗГК взяла ложечку и размешала кофе. – Понятно. Но у меня здесь есть всего одна родственная связь – с моим сыном. Это у него была связь с Йеном Дрюиттом. Сама я его никогда не встречала. Все остальное – это или вертикаль управления, или причины, приведшие к самоубийству мистера Дрюитта. Линли понял, что эта игра в вопросы и ответы может очень быстро закончиться обсуждением того, как каждый из трех присутствующих офицеров полиции оценивает события, связанные со смертью Йена Дрюитта. – Мы вернулись в Шропшир, – объяснил он, – поскольку сержант Хейверс обнаружила, что с момента телефонного звонка и до момента ареста мистера Дрюитта прошло девятнадцать дней. А в отчете КРЖП о них не упоминается, и нет ни слова о том, что происходило в этот период. Из своей сегодняшней беседы с вашим главным констеблем мы поняли, что в это время не проводилось никаких расследований относительно обвинений в педофилии. А так как именно вы положили конец этому периоду на девятнадцатый день, мы надеемся, что вы объясните нам почему. Кловер слушала очень внимательно, не отрывая взгляда от Линли. – Это объясняется очень просто, – ответила она. – Я ничего не знала об анонимном звонке вплоть до того самого дня. – И как же вы о нем узнали? – Инспектор заметил, что Хейверс достала свой блокнот. Это же, по-видимому, заметила и ЗГК, и по выражению ее лица стало понятно, что это ее не обрадовало. Фриман нахмурилась и ответила после короткой паузы: – Помнится, я услышала об этом в учебном центре. У нас тогда было большое мероприятие – это на территории управления, – и в какой-то момент пошел этот слух. «Церковный диакон. Педофилия…» – А вы помните, в какой момент вы сами это услышали? – уточнил Линли. – Сожалею, но в тот день происходило очень много всего. Могу лишь точно сказать, что я услышала, как несколько человек говорят об обвинениях против этого Йена Дрюитта. К сожалению, ничего больше я сказать не могу. – А почему вы тогда приказали задержать Дрюитта для допроса? – поинтересовалась Хейверс. – Так что, всегда делается, когда появляется слух? То есть я хочу сказать, что, по процедуре, любой слух, связанный с ведущимся расследованием, должен быть немедленно передан офицерам, ведущим его, но этот слух не касался никакого расследования, насколько я просекаю…