— Еще как верно. Ник разрешил ей на какое-то время выйти из роли, чтобы спокойно поесть, за что Тома была очень благодарна, памятуя вчерашнее. Он также добавил, что сам не является поклонником круглосуточных игр, и вполне может позволить ей выходить из роли хоть по пять раз за ночь. Впрочем, пока она вообще не чувствовала в себе способности по-настоящему играть роль, так что разница была лишь в том, получит она наказание за очередную дерзость или нет. Увлекшись едой, они какое-то время молчали, и Томе представилась возможность понаблюдать за сабами вокруг, от чего она испытала беспокойство: все нижние в клубе подавали себя гораздо изящнее, чем она. Они умильно заглядывали в глаза своим верхним, умели краснеть, прося прощение, поразительно достоверно разыгрывали смущение и замешательство на каждом шагу и двигались с восхитительной грацией юных дев — все до одной, даже те, кто выглядел заметно старше нее. Опустив глаза в тарелку, Тома с новыми силами принялась за еду, но в голове уже завертелся целый вихрь вопросов, и она осторожно посмотрела на Ника. — Спрашивай, — мгновенно откликнулся он, склоняя голову на бок. Тома невольно вспыхнула: оказалось, пока она наблюдала за другими сабами, ее дом изучал ее. — Я чувствую себя жуткой неумехой. Слоном в посудной лавке, — выпалила она, отчаянно смущаясь. — Пожалуйста, скажи мне, что надо делать, я не понимаю. — Хороший вопрос, — мягко сказал Ник, откладывая вилку. Он не спеша сделал глоток вина и поставил бокал на стеклянную поверхность стола, а потом стряхнул с брюк невидимые пылинки обеими ладонями, словно готовясь к серьезному разговору. От чего Томе стало еще больше не по себе, — Смею ли я надеяться, что теперь ты готова меня слушать? — Я и раньше была г… да, я готова, — спохватилась она, на этот раз быстро заметив искру неудовольствия в его глазах. — Хорошо, — еле слышно произнес он с легким кивком. — Так вот, там, наверху, я уже пытался немного рассказать о себе — как раз для того, чтобы ты поняла, чего я жду. — Хорошо. — Итак, еще раз: насилие. Наказания. Я бываю жестким и люблю сопротивление, — неторопливо объяснил он, безотрывно следя глазами за тем, как меняется выражение ее лица, — А ты дерзкая, и это хорошо, мне нравится. — Но ты будешь меня за это лупить. — Не обязательно. Я буду по-разному наказывать тебя. Возможно, ты уже поняла, что наказания в клубе делятся на игровые и настоящие — ты понимаешь разницу? Тома моргнула, открыла рот и закрыла. Настоящие? Что он имеет в виду под настоящими? Ее лицо вытянулось: — Н...но… разве это все — не игра? Что ты хочешь сказать? Хриплый смех был ответом на ее обескураженное выражение лица, и Ник снова сделал глоток вина: — Конечно, игра. Но в рамках этой игры есть вещи, которыми ты откровенно наслаждаешься — например, легкие шлепки и жесткий секс сзади… — он снова улыбнулся и придвинулся ближе на диванчике, чтобы протянуть руку и провести пальцем по ее розовой щеке, — а есть вещи, которые тебе понравятся меньше. Возможно, сначала не понравятся совсем. Например, зажим на клитор. Или тотальное обездвиживание. Если ты будешь вести себя не так, как нравится мне, я буду делать с тобой те вещи, которые ты не одобришь… или одобришь не сразу. Ты будешь терпеть это, потому что захочешь принадлежать мне. И еще потому, что в игре без этого не бывает адреналина. Его голос понизился до шепота, и Тома впервые в жизни почувствовала, как двигаются ее собственные зрачки, расширяясь, словно от легкого гипноза. Его аромат… теплое прикосновение руки к волосам, оттягивание их назад. Ник поднес к ее губам свой приоткрытый рот, но еще не касался — лишь дышал с ней в унисон, а потом запустил руку под ее балахон и положил на внутреннюю сторону бедра. — Давай поиграем. Побудь хулиганкой, — шепнул он ей в губы, — Твори, что тебе в голову взбредет, нарушай правила клуба, беси Макса. Я хочу максимум твоей непокорности сегодня ночью. Покажи мне, на что ты способна. — М...Макса? Ты что? — Да, Макса. Я хочу повеселиться, саба. Не волнуйся, он в курсе, мы практикуем такие игры. Он тоже иногда подсылает ко мне свою нижнюю. — Но он рассердится. — И что? Все равно я не позволю ему даже пальцем тебя коснуться. Если ты прямо сейчас признаешь меня своим верхом, то этой ночью никто, кроме меня, тебя не коснется. — Я признаю, — тихо сказала Тома, умирая от желания получить его поцелуй. И едва не застонала от разочарования, когда Ник отодвинулся с улыбкой: — Серьезно? И ты готова играть в мои игры? По всему телу пробежали мурашки — вниз от шеи к локтям, к соскам, к животу и коленям. Ей было не по себе. Но интересно. И этот разгорающийся интерес к Нику пугал ее даже больше, чем его предложение разозлить Макса. Быстрым движением языка увлажнив пересохшие губы, Тома кивнула: — Я готова. Но если ты хочешь, чтобы я дразнила Макса, у меня одно маленькое условие. — Нижняя, я этого не люблю. Никаких условий. Ник недовольно дернул ртом и снова взял вилку, слегка отодвигаясь, чтобы доесть свой стейк. — Всего одно. Маленькое. Пожалуйста. Невольно скопировав выражение лица одной из нижних, за которыми сегодня наблюдала, Тома, к своему изумлению, получила немедленный эффект: Ник смягчился. — Что ты хочешь? — буркнул он, по-прежнему недовольным тоном, но уже явно готовый слушать. — Позволь мне надеть трусики, — прошептала Тома, краснея, как не прожаренная сердцевина стейка, и Ник, после короткой паузы, фыркнул и расхохотался, качая головой: — Условие, тоже мне. Надевай, хоть две пары. Наступила длительная пауза, в течение которой Тома молча наблюдала за тем, как он ест, сама не в силах больше проглотить ни кусочка. Да и некуда было уже — ее живот и так заметно увеличился в размерах, а это важно, если сидишь в прозрачном балахоне посредине помещения, полного людей. Она усмехнулась, и Ник слегка приподнял брови: — Что? — Да так… подумала, что слишком часто переживаю о том, достаточно ли хорошо выгляжу этой ночью. Прозрачное платье размягчает мозги. — Ты — женщина. Желать выглядеть красиво для женщины норма, — снисходительно сообщил он, и Томе мгновенно захотелось его треснуть. Ник заметил, как слегка выдвинулась ее челюсть и усмехнулся: — Все, играем, нижняя. Так что возьми себя в руки и вставай. Подойди ко мне… ближе. Еще ближе. Тома, уже не в первый раз за вечер, затаила дыхание, подумав о том, как мастерски Ник владеет голосом — казалось, он выверял громкость и тональность на каком-то волшебном эквалайзере. И последнее «на колени» выдохнул почти шепотом — но с какой-то такой вибрацией, что даже в голову не пришло смеяться над театральностью этого шепота — наоборот, по телу прошли мурашки, и захотелось отнестись к этому серьезно. Послушно опустившись на колени перед ним, она положила ладони на бедра и робко подняла глаза. — Умница, — бархатным голосом похвалил Ник и легонько потрепал по щеке. А затем опустил руку в карман брюк и вытянул оттуда что-то длинное… кружевную черную ленту, — Нравится? — Красиво, — с опаской оценила Тома и замерла, когда он обернул импровизированный ошейник вокруг ее шеи и завязал небрежный бант слева, а потом просунул под ленту два пальца, проверяя натяжение. — Не жмет? — Нет, мастер. — Умница. Хорошо. Не снимай эту ленту, и все верхние будут знать, что ты моя. Запомни: другие мастера могут отдавать тебе приказы, и по правилам клуба ты обязана подчиниться. Но если нет — они не вправе тебя наказать, только я. — Понятно. — Глаза вниз. Нечего мне улыбаться пока. Иди надевай свои три пары трусов и вперед, дразнить Макса. Он во-он там, видишь? Валяет с Лизой дурака на диванах. — А что… что мне нужно делать? — спохватилась Тома, осторожно поднимаясь на ноги и испуганно оглянувшись в ту сторону, куда указывал Ник царственным взмахом руки. — Что-нибудь. Прояви фантазию. Я хочу, чтобы ты допекла его, и мне все равно, как ты это сделаешь. — А как ты узнаешь, что я его допекла? Ник сузил глаза и холодно посмотрел сверху вниз, когда она снова перевела взгляд на него. — Нижняя! Как нужно обращаться к мастеру? И кто разрешил смотреть на меня? — О, черт. Простите, мастер, — залепетала она, спохватившись, — Я хотела сказать: как вы узнаете? — Очень просто, — с готовностью ответил Ник и хмыкнул, — я хочу, чтобы он ушел оттуда. Если он перейдет к барной стойке, я буду считать, что ты справилась. Тома кивнула. Теперь это выглядело измеримым и понятным. Но вот насколько выполнимым? Ведь даже то короткое знакомство с Максом, которое у нее было, наводило на мысль, что этого человека не так-то просто вывести из себя. — А если у меня не получится? — шепотом спросила она, опуская голову ниже. — Тогда тебя ждет очень горячая сцена с настоящим наказанием. Тебе не понравится, — ровным тоном сообщил Ник и похлопал по плечу, — вперед, нижняя. Я в тебя верю. Глава 11 — Мне не нравится твое выражение лица, — лениво заметил Макс, и Лиза захихикала: она знала, что когда он так говорит, значит — ему очень нравится. Теперь она понимала, что все самое главное ее верх никогда не говорит словами: он показывает это жестами, выражением лица или — чаще всего — своими действиями. И, поскольку его рука лениво поползла вверх по ее животу, начиная мягкие ласки груди, Лиза знала, что он хочет поощрить ее фантазию. А последние несколько минут она как раз и была занята придумыванием новой сцены, не отрывая взгляда от барной стойки. — Хочу кисти и краски, — выпалила она громким шепотом, переводя взгляд на Макса, — хочу писать картину на тебе. Хочу, чтобы ты был моей картиной. Лицо ее дома застыло, глаза на несколько секунд пошли вверх, когда он представил то, что она предлагала. А затем легким движением левой брови продемонстрировал неудовольствие: — Я не планировал в ближайшие десять лет меняться ролями, нижняя. Отреагировать времени не хватило, она успела лишь заметить быстрые превращения на лице своего дома: нижняя челюсть закаменела, выдвинулась вперед, а взгляд словно повернулся внутрь, выпуская наружу другую субличность. Которая не заставила ждать своих агрессивных проявлений. Лиза тихо пискнула, когда он собрал ее волосы в правый кулак, быстро оттягивая ее голову назад, опрокидывая на диван под себя и слегка нажал коленом на бедро, причиняя легкую боль: