— Может, тебе поспать? — осторожно предложил Ник, не особо надеясь на успех этого предложения, но Макс неожиданно с готовностью кивнул: — Да. Я поеду, если ты не против. Ты же все равно пока здесь? — Ну… да. Я побуду до утра, не волнуйся, — скрепя сердце пообещал Ник, понимая, что другу отдых нужнее, хоть это было и его дежурство. — Спасибо тебе, — от всего сердца поблагодарил Макс, — я завтра побуду, можешь взять выходную ночь, если Тома не придет. — Договорились. Проводив его взглядом, Ник сел обратно и сделал большой глоток воды, обводя взглядом зал, наметанным глазом подмечая зоны возможных проблем. У выхода выясняли отношения две нижних — но не слишком громко. В нескольких метрах от него на коленях у ног начинающего дома с бритой головой плакала опытная саба или сладость, как их было принято называть в «Сабспейсе». Подол розового платья пушистым облаком лежал вокруг нее на полу, а тонкие белые руки с ярко-красными следами закрывали лицо в беззащитно-детском жесте. Белые волосы в беспорядке разметались по плечам, кое-где влажные — измученная куколка Барби, с которой играли слишком грубо этой ночью. Ник нахмурился и поднялся, решив проверить — и пошел к ним, по дороге безмятежно улыбаясь всем знакомым, вскользь одарив комплиментами нескольких саб и домин. Остановившись за спиной плачущей девушки, он поймал растерянный взгляд дома, и на лице того мгновенно отобразилась смесь облегчения с безмолвной просьбой о помощи. Ник кивнул и мягко коснулся ладонью плеча сабы: — Джелли? Ты в порядке, милая? — Мастер Ник… Она оторвала мокрые руки от зареванного лица, услышав знакомый голос, подняла полные надежды глаза — и, оценив красноту ее век и распухшие от слез губы, Ник понял: ревет давно, и с ней явно не все в порядке. Даже передняя часть платья мокрая, а дом, судя по его виду, вообще не понимает, что происходит. С этой сабой он играл как-то раз, больше года назад — запомнил нежность и безусловную готовность служить. Не его поля ягода, но многим домам она очень нравилась. Сильная сторона Джелли была в том, что она могла сделать очень многое, чтобы доставить радость своему господину и сама получала наслаждение от служения. Слабая — в том, что девушка плохо чувствовала собственные границы и часто позволяла начинающим топтаться на них, а иногда и нарушать табу. — Тебе слишком больно? — Ник скользнул взглядом по красным полосам на руках, которые с виду выглядели как следы от розг или хлыста. — Нет. — Тогда что? Поднимайся, солнышко. Говори. Что для тебя было слишком? — Он сказал, что я сучка. Но я все делала, чтобы… По лицу девушки снова градом потекли слезы. Она поднялась, спотыкаясь и стояла такая несчастная, с опущенными руками, что в даже в его груди садиста со стажем что-то перевернулось. Ник перевел холодный взгляд на начинающего дома: — Какие у нее табу, Виктор? — Эммм… Растерянный взгляд бритого парня за пару секунд сказал гораздо больше, чем он мог бы сказать сам — если бы, конечно, тот произнес хоть что-нибудь. Вид у него при этом был глупейший — внимания сабе, судя по лицу, он уделил немного, зато кучу времени потратил в спортзале и секс-шопе за выбором костюма: мускулистая фигура обтянута кожаными брюками, на бедрах модный ремень, на груди тоже сплошь черная кожа и металл, на руках — браслеты, браслеты. И, как будто всего вышеперечисленного мало, сбоку прицеплена свернутая в кольцо плетка — которой, разумеется, пользоваться этот парень еще не умеет. Ник вздохнул и дал себе несколько мгновений, чтобы подавить вспышку ярости. Он не должен был злиться на новенького — сам, бывало, лажал поначалу. Все лажают. Ошибки не имеют особого значения. Самое важное — готовность учиться. Читая про себя такую извечную мантру опытного попечителя домов, Ник машинально прижал к груди плачущую сабу и нежно пригладил ей волосы, шепча ей успокаивающие нежности на ухо: — Хорошая девочка… умница… все хорошо. Ты умница… красивое, нежное солнышко. Все хорошо… никто не хотел тебя обидеть. Саба довольно быстро успокоилась и затихла, глубоко вздыхая, переживая и потихоньку отпуская свою обиду. — Вот что, милая. Мы все трое знаем, что твой господин допустил ошибку. Ты тоже хороша, Джелли: опытной нижней не дело скрывать свои табу от начинающего дома. Объяви их, пожалуйста, прямо сейчас, — кивнул Ник, как только убедился, что ей стало лучше. — Мастер? — большие влажные глаза уставились на него, а потом с тревогой метнулись к лицу начинающего дома. — Вслух, Джелли, — потребовал Ник, сделав нетерпеливый жест рукой, — Прямо сейчас — для меня и Вика. Живо. Украдкой вытерев слезы, саба выпрямилась — подбородок приподнят, ресницы опущены. Покорный взгляд опытной «сладости». — Сильная боль. Обездвиживание. Оскорбления, — еле слышно пробормотала она. — Оскорбления в табу? — тупо переспросил Виктор и ошеломленно приоткрыл рот. Его лицо омрачилось, когда до парня, наконец, дошло, как он облажался, и он перевел взгляд, полный муки, на сабу, — О, черт. Прости, малышка. Я не думал, что так бывает… я не знал... — Хорошо, — прошептала она, но на ее карие глаза, беззащитные, как у котенка, снова навернулись слезы, а губы дрогнули. — Джелли, почему ты не воспользовалась стоп-словом? — спросил Ник, стараясь держать абсолютно бесстрастное лицо. — Я не хотела расстраивать моего господина, — прошелестела она еле слышно. — Я не слышу, — холодно сказал Ник, чуть повысив голос, и Джелли, еще ниже опустив голову, повторила уже сказанное чуть громче. — Ты все еще хочешь играть с Виктором? — Да, — тихо сказала саба. — Вик? — Эмм. Да, мастер? — Ты еще в игре? — Эмм. Да. Да, конечно. Виктор не отрывал глаз от Джелли, которая все еще всхлипывала, глядя в пол. Неподдельная тревога, чувство вины и нежность в его взгляде на девушку сыграли в его пользу в глазах Ника, и с протяжным вздохом мастер взял обоих под руки, уводя в сторону: — Идемте на второй этаж, котятки. Позанимаюсь с вами, так и быть. Глава 14 Первым, о ком Тома подумала после пробуждения, был Ник. Она пропахла им, казалось, насквозь — и даже после душа этот запах никуда не делся. Свежий, сладкий с нотками цитруса и будто бы еще немного дождя, когда асфальт промокает и трава немного преет под опадающими листьями, и сами листья источают необыкновенный аромат, такой же разноцветный, как их раскраска. Так он пах, пока держал ее на коленях: затылок на сгибе локтя, губы нежно касаются ее рта, то и дело целуя — то углубляя эту ласку, проникая языком, то еле касаясь. В то время как его нахальная левая рука творила невообразимые вещи с ее киской и… боже — Тому бросило в краску, стоило вспомнить об остальном. Ник решил лишать ее попку девственности постепенно и очень ласково. Она здорово боялась, но в результате не почувствовала вообще никакой боли, когда он проник в нее пальцем и мягко растягивал, непрерывно целуя в губы. Ей не было ни страшно, ни неприятно — напротив, он довел ее до экстаза, пока она не начала извиваться, умоляя его о большем. Стоило вспомнить, как она стонала и наслаждалась его ласками, как упрашивала еще погладить клитор и позволить ей кончить, как ее щеки залились краской. Со стоном перевернувшись на живот, Тома спрятала лицо в подушку. Боже, этот мерзавец хорошо знал, что творил с ней. Он просто обвел ее вокруг пальца, заставив умолять его о том, что ему самому хотелось. И самое обидное, что он этого даже не сделал. Снисходительно улыбаясь, он лишь добавил второй палец и, поменяв позу, занялся ее клитором другой рукой — так, что она с криками кончила секунд через десять, а потом долго ловила ртом воздух, как безумная, не понимая, как можно испытывать такое наслаждение от таких ужасно стыдных вещей. Как можно быть такой беззащитной с тем, кто еще вчера был незнакомцем… Ей надо вернуться в реальность. Глянув на циферблат мобильника, Тома едва не подпрыгнула над кроватью. Семь утра. Сколько же она проспала? Почему Ник до сих пор не спровадил ее? Мог ли он бросить ее здесь одну? Нет, нереально. Он ведь хозяин клуба, и это его комната. И, судя по количеству вещей в шкафу и в ванной, он здесь еще и ночует иногда. Во рту немного горчило, и она поспешила в ванную, где, к ее облегчению, нашлось все необходимое: одноразовые щетки, зубная паста, гель для душа и шампунь, свежие полотенца и даже кондиционер для волос и бальзам для тела. Уютно как в отеле. Что ж, Ник, похоже, неплохо устроился, и определенные преимущества в том, чтобы быть его нижней, конечно же, были. Тома посмотрело в зеркало, и в сердце кольнуло. Она согласилась быть его, но согласился ли он быть с ней? Или это просто часть сегодняшней игры? Господи, если так, то ей нужно узнать об этом прямо сейчас, иначе она с ума сойдет. Если она будет считать его своим, а он в следующие выходные просто пройдет мимо, она этого не вынесет. Ей надо знать. Прямо сейчас. Вот только… уже занималось утро, и как-то стало зябко при мысли опять натягивать прозрачный балахон. Тома колебалась лишь секунду прежде, чем решила похозяйничать и похулиганить. Но какой выбор у нее был, не ходить же голой? Едва заслышав ее шаги по ступеням, Ник поднял голову и поперхнулся своей минералкой. Оценив его реакцию, Тома замерла и подумала, не бежать ли наверх, но тут же поняла, что уже слишком поздно: он поднялся ей навстречу с небольшого дивана, стоявшего прямо под лестницей. Окинув взглядом опустевший первый этаж, она поежилась и растерянно спросила, спускаясь еще на три ступеньки: — Все ушли? — Почти все, — сообщил Ник, не спуская глаз с ее лица, но рукой взмахнул в сторону лаунж-зоны, — полуночники доигрывают обычно там. — Почему ты меня не разбудил? — Потому что не хотел. Он, наконец, шагнул на одну ступеньку с ней и тут же прижался, запуская руку в ее волосы и запрокидывая ей голову назад тем жестом, который стал уже привычным. Тома поморщилась — кожа головы уже слегка побаливала. — Саба, ты в моей рубашке, — хрипло пробормотал он. — Я знаю, — отозвалась Тома задиристым тоном, но отвела глаза резким, пугливым движением. — Ты… знаешь? — вкрадчиво поинтересовался Ник, вглядываясь в ее лицо так, словно видел его впервые и старался хорошенько рассмотреть каждую деталь. — Ну, прости, — выпалила она, зажмуриваясь и слегка сжимаясь, — просто мне было холодно, и… — Ты совершенно охреневшая, — сказал он, хмыкнув, и провел пальцем по ее щеке, — Ты в курсе, что нахватала наказаний уже на полторы недели вперед? — Эмм… на полторы недели? Тома вскинула глаза, изо всех сил пытаясь скрыть свой энтузиазм, но удалось это из рук вон плохо, и Ник снисходительно улыбнулся: — Как минимум на полторы, а то и на две. — И ты… будешь меня наказывать? — Обязательно. Как тебе эта ночь в клубе?