— Думаю, немного магического антуража нам не повредит, — Тарс небрежно махнул рукой в сторону очага, и из его недр взвились четыре языка зелёного пламени. Поднявшись на полтора метра над основанием, они закрутились в спираль и принялись вращаться. — Успокаивает, правда? — похвастался распорядитель ритуала. Семён пожал плечами и уселся на сиденье. Если честно, все эти магические фокусы показались ему неуместными. Нужда, приведшая его на встречу с этими могущественными магами, была слишком острой, чтобы развлекаться. Впрочем, на этом представление закончилось, и началось конструктивное обсуждение. Слушая рассказ Семёна, все трое Творцов только угрюмо кивали, ничем не выдавая своих эмоций, зато потом началась откровенная свара. — Атан-кей, а при тебе Мартин тоже баловался магией хаоса? — язвительно поинтересовался Тарс. — Один раз, — учитель покаянно склонил голову, — и я строго-настрого запретил ему пользоваться этой силой. — И понадеялся, что он тебя послушает? — презрительно фыркнул Антон, — Да он же просто безмозглый юнец с гонором. Ты бы и сам в его возрасте наплевал на запреты учителя. — Мартин использовал эту магию вовсе не из-за юношеского азарта и бахвальства, — Семён тут же бросился на защиту сына, — он хотел избавить меня от мучительной смерти. Я должен был умереть от жажды в том портале. — Я помню, как вы с Кирой об этом рассказывали, — подтвердил Антон, — только не думал, что это мог сотворить молоденький парнишка. Да вы и сами тогда грешили на кого-то покруче. — О чём вы вообще тут рассуждаете, — взвился Тарс. — Вы оба знали о появлении Разрушителя и ничего не предприняли, даже не рассказали. — А что бы ты с ним сделал? — обличённый учитель зло зыркнул на обвинителя. — Запер бы в Убежище или вообще подавил его способности? — Атан-кей прав, — встал на защиту своего наставника Антон, — такую силу невозможно заблокировать, она просто разорвала бы мальчишку изнутри. Да и изолировать его вряд ли бы получилось. — Без вас знаю, умники, — огрызнулся Тарс, — но это ещё не значит, что у нас нет средства остановить катастрофу. Согласен, решение, которое нам нужно принять, очень болезненное, но игнорировать угрозу нашему миру неразумно. — Вот-вот, — Атан-кей обречённо покачал головой, — этого я и опасался. Это мой ученик, между прочим, — процедил он сквозь зубы, — я обязан его защищать. — Вы это о чём? — Семён обвёл подозрительным взглядом мрачные лица Творцов. — Какой, на фиг, Разрушитель? — Есть такая легенда, — по скептичной ухмылке Антона можно было без труда констатировать, что он относится к этой легенде, мягко говоря, без особого доверия. — Якобы время от времени наш мир рождает очень сильного мага, вернее, двух. Одного из них называют Разрушителем, а другого — Защитником. По идее, их силы нейтральны, но так уж складывается их жизнь, что один склонен применять своё могущество для разрушения, а другой — для исправления нанесённого ущерба. В общем, двое титанов вступают в единоборство и уничтожают друг друга. — Не обязательно, — Тарс мрачно покачал головой, — просто до сих пор этому миру очень везло, что Разрушитель и Защитник не сумели ни разу найти общий язык. Не уверен, что у нас есть право пустить это дело на самотёк. — Ага, лучше превентивно убить ни в чём неповинного мальчишку, — съязвил Атан-кей. — Как выяснилось, не такой уж он невинный, — губы Тарса сложились в глумливую усмешку. — Вы что, белены объелись? — возмутился Семён. — Не забыли, что говорите о моём сыне? Ты же сам научил Марти этим трюкам, — обратился он к Атан-кею, — а теперь его же и винишь. — Ну что ты, — Антон ехидно ухмыльнулся, — Атан-кею подобные техники недоступны. Твой сын сам научился. Это врождённая способность, понимаешь? Тебя же никто не учил дышать, не так ли, но ты тем не менее это умеешь. — Разумеется, я обучал Мартина техникам дематериализации, — поправил добровольного защитника Атан-кей, — но самым обычным, за счёт диссоциации объектов. Кстати, больших способностей в этом деле он не проявил. Явные проблемы с фокусировкой и контролем расхода энергии. Я попросил его дематериализовать чашку, а он в добавок уничтожил половину чайного столика, проделал дыру в полу и повредил фундамент. — А в чём разница? — Семён недоумённо нахмурился. — В портале эта чёрная дырка тоже разрушала всё, до чего могла дотянуться. — Видишь ли, манипулируя с объектами, Творцы не выходят за рамки проявленной реальности нашего мира, — пояснил Атан-кей. — Мы оперируем вибрациями хаоса, но не самим хаосом. Эта бесструктурная субстанция нам недоступна, а вот для Разрушителя магия хаоса является такой же естественной функцией его сознания, как для тебя дыхание. — Однако кое-кто из нас всё-таки способен воспринимать бесформенное, — Тарс повернулся к Антону, — не правда ли, Создатель? Невозможно слепить сознание мыслящего существа из осколков вибраций, тут нужно взаимодействовать непосредственно с источником. — В каком смысле «Создатель»? — удивился Семён. — Ты же не считаешь, что Антон создал наш мир? — Не наш, — Атан-кей покровительственно улыбнулся, — но мир он всё-таки создал, даже два. — Ну зачем об этом вспоминать? — посетовал Антон. — Ты же знаешь, что всё закончилось катастрофой. Все мои творения растворились в моём же сознании. — Потому что ты позволил им раствориться, — Тарс укоризненно покачал головой. — Ты проявил слабость и эмоциональную неустойчивость, Антон, но никто тебя не винит. Мы же знаем, что это Сабин устроил тебе ловушку, подловил в тот момент, когда ты был не способен сопротивляться. — К чёрту подробности, — вспылил Семён. — Так ты действительно знаешь, как Мартин создал эту чёрную пакость? — он всем телом развернулся в сторону вышеозначенного Создателя. — Не совсем, — Антон смущённо улыбнулся. — Мы оба умеем взаимодействовать с источником, это правда, но делаем это по-разному. Представь себе бассейн с водой, — предложил он. — Я могу создать в воде любую нужную мне турбулентность, например, водоворот или стоячую волну. Именно так и появляются на свет сознания жителей моих миров. А Мартин каким-то немыслимым способом заключает часть воды в непроницаемый кокон, не потревожив её покой. Если честно, я раньше даже не представлял, что такое вообще возможно. — И что же теперь, сидеть на попе ровно и ждать, пока эта кастрюлька ни прохудится? — Семён мрачно зыркнул на философствующего Создателя. — Ну это была бы самая большая удача, — снисходительно бросил Атан-кей. — Хаос сам по себе не опасен, он и так присутствует во всём, что нас окружает. Проявленные объекты — это просто его вибрации. Было бы глупо, если бы капли воды боялись воды, не так ли? А мы и есть такие капли в бесконечном и бесформенном океане хаоса. — Так чего ж он тогда нападает на людей? — слушая отвлечённые рассуждения Творцов, Семён уже начал закипать. Ему нужна была конкретика, а ещё лучше — помощь в уничтожении угрозы, а не лекция о строении мироздания. — Думаю, тут виноват не хаос, а оболочка, — выдвинул предположение Тарс. — Похоже, наш талантливый юноша создал алгоритм, позволяющий ему управлять её работой. — Согласен, — Антон утвердительно кивнул, — это какая-то вирусная программа, которая разрушает защитные алгоритмы нашего мира. — Вирус? — в голосе Семёна прозвучало откровенное недоверие. — Хочешь сказать, что какому-то поганому вирусу под силу развоплощать живых людей? — Видишь ли, в естественном состоянии хаос постоянно создаёт проявленные объекты, — пояснил Атан-кей, — но они долго не живут и растворяются обратно в породившем их источнике. Это похоже на волны от брошенного в воду камня. — А теперь представь, что кому-то вбрело в голову заморозить эти волны, — Тарс с азартом присоединился к уроку. — Именно так и работает ум. Он цепляется за проявленные формы и тем самым как бы фиксирует их на время. Если уму помешать выполнять свою работу, то волны не замёрзнут и очень скоро перестанут существовать. Вирус как раз и создаёт такую помеху. — А причём тут ум? — растерялся Семён. — Вирус вроде бы должен нарушать работу программы, а не части нашего сознания, которую мы называем умом. — Так ум и есть программа, — Антон весело рассмеялся, — и он вовсе не является частью нашего сознания. Он — часть программы Создателя, которая, собственно, и управляет форматом той иллюзии, которую мы считаем своей реальностью. Судя по всему, созданная Мартином оболочка способна по его желанию расширяться и разрушать алгоритмы нашего мира, превращая структурированные участки реальности в бесформенный хаос. Примерно так горячая болванка расплавляет лёд, и застывшие волны снова становятся просто спокойной поверхностью воды. — А тебя не смущает, что эта разрушительная машинка отчего-то перестала взаимодействовать с неживыми объектами? — задумчивый голос Атан-кея грубо разрушил созданную его коллегой красочную картинку. — Похоже, ею сейчас никто не управляет, — выдвинул предположение Тарс. — По какой-то причине сознание юноши прекратило подпитывать своего ручного монстра, и тот завис в состоянии, типа stand-by. Единственная функция, которая продолжает работать — это питание. Думаю, если эту конструкцию не кормить, то она будет оставаться в неактивном состоянии неопределённо долго. — Семён, а ты случайно не знаешь, отчего Мартин бросил своего щеночка? — поинтересовался Атан-кей. — Знаю, — папочка малолетнего хулигана раздражённо хмыкнул. — Эта пакость выпила из него все силы, и пацан отключился. В твоём случае случилось то же самое? — обратился он к учителю незаурядного юноши. — Нет, он ослаб, но не потерял сознания, — Атан-кей задумчиво покачал головой. — Мартин каким-то образом нейтрализовал действие своей магии, правда, мне показалось, что он и сам не понял, как это сделал. — Да какая разница, — беспечно махнул рукой Антон, — главное, эта штука его послушалась. — Значит, нам нужен Мартин, — отчего-то в голосе Семёна совсем не слышалось прежнего энтузиазма. — Что-то не так? — Антон сразу уловил смену его настроения. — Ты не знаешь, где его искать? — Знаю, — угрюмо кивнул Семён, — но я обещал Кире не искать её сына. Возможно, это просто блажь, но я доверяю её интуиции. — Кира не желает видеть сына? — от такого заявления у Атан-кея буквально отвисла челюсть. — У неё был контакт с какой-то потусторонней сущностью, — Семён заметно смутился, поскольку его слова сильно отдавали шизой. — Можете сколько угодно стебаться, но я точно знаю, что у Киры с головой всё в полном порядке. — Да, Кирочка совсем не склонна к безудержной фантазии, — подтвердил Атан-кей, — она очень разумная женщина. Так что ей сказала та сущность? — Предупредила, чтобы Кирюша не пыталась искать сына, — Семён тяжко вздохнул, — иначе пацан может погибнуть. Видимо, дело как раз в этой кляксе. А нельзя как-то обойтись без Мартина? Если я правильно понял, Антону уже приходилось развоплощать порождения хаоса. Может, попробуешь с этой чёрной пакостью? — он умоляюще уставился на потенциального спасителя мира. — Да уж, опыт у меня имеется, — Антон как-то сразу сник. Похоже, воспоминание о том опыте до сих пор отзывалось в его душе болью и ощущением беспомощности. — Нет, я бы попробовал, — тут же принялся оправдываться он, — но я не могу попасть в твою реальность. Уже пытался, когда там случилась катастрофа с вирусом. — Мы все пытались, — подтвердил его слова Тарс, — но так уж сложилось, что та реальность для всех нас закрыта. — Значит, всё-таки без Мартина не обойтись, — Семён в отчаянии сжал кулаки. — А если парень и правда погибнет? — Можно, конечно, как ты выразился, сидеть на попе ровно и надеяться на лучшее, — произнёс Тарс куда-то в пространство, — только не стоит забывать, что если нам не повезёт, то может погибнуть не только автор катастрофы, но и весь наш мир. Разве что объявится Защитник, — горько усмехнулся он. — Если верить легенде, это так или иначе должно случиться. Будем ждать? — Ладно, я верну Мартина, — Семён решительно поднялся. — Спасибо за помощь, граждане волшебники, но дальше я уж как-нибудь сам. Глава 12 Нет ничего более коварного, чем благие намерения. Иногда у меня складывается такое впечатление, что ими вымощена не только дорога в ад, но и всё это заведение целиком, вместе с очагами и сковородками для кулинарных извращений его рогатых и хвостатых обитателей. Однако, если вы полагаете, что функционал благих намерений ограничивается лишь дорожно-строительными работами, то глубоко заблуждаетесь. Есть и иная область нашей жизни, которая без них не обходится. Я говорю о психиатрии. Припомните, сколько раз вы обещали себе начать новую жизнь со следующего понедельника: завязать с гулянками, бросить курить, сесть на диету и так далее. Полагаю, все мы грешили подобными трюками с целью успокоить свою совесть и хоть ненадолго забыть о несовершенстве своего существования. Увы, действие сего транквилизатора кончается вместе с окончанием срока, который вы себе отвели для потакания своим слабостям. А потом наступает вполне ожидаемая депрессия с презрением к своему малодушию и безвольности. В общем, ничего нового, с точки зрения медицины. Действия Алика в плане благих намерений вписались в рамки стандартной статистики просто идеально. Отправляясь в рейд, он поклялся себе, что разобьётся в лепёшку, быстренько выполнит поручение Магистра и вернётся к Мартину, за безопасность которого он с каждой минутой волновался всё сильнее. Увы, жизнь оказалась гораздо более непредсказуемой, чем ему бы того хотелось, и ещё один бутовый камень радостно вписался в дорожное полотно, ведущее в известном направлении. Правда, следует отметить, что в данном случае причиной слива грандиозных планов Алика оказался вовсе не недостаток упёртости в его характере, а обстоятельства непреодолимой силы. Разве мог он предположить, что едва войдя в дом сестры, окажется в эпицентре сногсшибательного события — появления на свет его племяшки? Разумеется, все прочие дела были тут же отброшены, и братик бросился на помощь страдалице, которая отчего-то ожидала, что магические способности помогут ей родить ребёнка так же легко, как она материализовала неживые предметы. Увы, ожидания Кристины не оправдались, и обида на несправедливость судьбы превратила здравомыслящую женщину во вздорную капризулю. К счастью, появление Алика внесло свежую струю в мрачную атмосферу родильного помещения как минимум тем, что переключило внимание Кристины с собственных фрустраций на приключения брата. Тем не менее нашей самопальной акушерке стоило немалого труда настроить сестричку на конструктивный подход к процессу деторождения. Парень с головой ушёл в свою благородную миссию, а потому не сразу обратил внимание на странное поведение Риса. Вместо того, чтобы приклеиться к постели своей жены, держать её за руку и подбадривать, тот шатался по дому как неприкаянный призрак, обращая на крики и стоны роженицы не больше внимания, чем на жужжание мухи. Наверное, его состояние ещё худо-бедно можно было бы списать на волнение, но в том-то и дело, что даже самый злостный оптимист не смог бы заметить в его лице хотя бы крошечный признак радостного возбуждения. Напротив, физиономия будущего папаши была мрачной, и при желании в его глазах можно было без труда прочесть ожесточение. У Алика даже сложилось впечатление, что Рис был уверен в неблагополучном исходе родов и заранее переживал грядущую трагедию. К счастью, прогноз этого доморощенного мизантропа не оправдался, и через десять часов малышка Дара громким рёвом объявила о своём приходе в этот мир. Как ни странно, счастливая новость ничуть не улучшила настроения Риса. Он, конечно, попытался изобразить радость, но его натужное лицедейство было настолько фальшивым, что уж лучше бы даже не пробовал. Видя столь неадекватное поведение новоявленного папочки, Алик не решился оставить свою сестричку с ним наедине и взял на себя роль няньки, пока Кристина отсыпалась после трудов праведных. Разумеется, где-то на задворках его сознания мелькала мысль о том, что Мартин остался без защиты, и нужно бы поторопиться с розысками Джарета, но бледное лицо сестры в купе с умильной мордочкой племяшки задвинули эту мысль в самый дальний и тёмный угол. Несмотря на общую суету в доме, крики младенца и паническое кудахтанье мамочки, Рис продолжил своё сомнамбулическое кружение по комнатам. Он возникал на пороге детской словно бесплотная тень, рассеянно улыбался и снова куда-то исчезал. Судя по всему, никакой помощи от него ждать не следовало, а потому Алику ничего не оставалось, как взять на себя обязанности по хозяйству. Стоит ли удивляться, что пофигизм Риса очень скоро его взбесил, однако в гораздо большей степени его озадачило отношение к сему безобразию его сестрички. Кристина старательно притворялась, что ничего странного не происходит. В присутствии мужа она натужно изображала радость, и даже когда Риса не было рядом, на её губах витала искусственная, словно приклеенная улыбка, хотя в глазах легко читалась тревога. — Крис, что это за фигня? — Алик наконец не выдержал и потребовал разъяснений. — Чего этот урод слоняется без дела? А ты его поощряешь.