— Не надо так, Ал, — жалобно попросила Кристина. — Рису сейчас очень плохо, но он справится, нужно только немного подождать. — Какого лешего он тут изображает страдальца? — Алик и не подумал отступить. — Это тебе сейчас нужна помощь и поддержка. Я же не смогу постоянно жить у тебя дома. — Всё наладится, — прохладная ладошка прикоснулась к щеке возмущённого юноши, и тот сразу утихомирился. — Дай ему время смириться со своей потерей. — А кого он потерял? — теперь в голосе Алика больше не было агрессии. — Свою жену, — спокойно пояснила Кристина. — Твою маму? — Алик аж подпрыгнул на месте. — Но она жива, я совсем недавно с ней виделся. Правда, она теперь выглядит на пятнадцать лет моложе. — Я знаю, — глаза Кристины затуманились, словно где-то в глубине её черепной коробки начал накрапывать дождик, — но Рис должен думать, что она умерла, иначе наша семья развалится. — Ты спятила?! — из защитника сестры Алик мгновенно превратился в обвинителя. — Он же места себе не находит от горя, того и гляди, руки на себя наложит, а ты и в ус не дуешь. — Он излечится, я знаю, — Кристину обвинения брата ничуть не проняли. — Ты, наверное, этого не помнишь, но один раз Рис уже смог это пережить, вот и сейчас справится. А наша малышка ему поможет. — Жёстко, — прокомментировал Алик, — не ожидал от тебя такого. — Лекарство не обязано быть приятным на вкус, — Кристина скорчила эдакую нравоучительную гримасу. — Ты же не станешь ябедничать, правда, братишка? — Когда это я тебя сдавал, — обиделся Алик. — Но помяни моё слово, добром твоё живодёрское лечение не кончится. Лучше отпусти его, пусть катится к своей пассии. — Ни за что, — в голосе Кристины зазвучал метал, — я скорее сама его убью, чем отдам маме. — Точно спятила, — пробурчал Алик, однако спорить не стал, поскольку с раннего детства привык во всём доверять старшей сестре. После этого разговора он продолжил исполнять обязанности няньки, однако откровения Кристины не прошли безболезненно для психики добровольного помощника, чьё отношение к любимой сестричке до этого момента было сродни преклонению перед божеством. Алик, как мог, старался воздерживаться от осуждения, но пребывание в доме Кристины начало его откровенно тяготить. Разумеется, сия метаморфоза не прошла незамеченной для его сестры, которая была довольно сильным эмпатом, но вместо того, чтобы как-то объясниться с братом и попытаться его успокоить, она предпочла от него избавиться. Трудно презирать влюблённую женщину только за то, что она борется за своего мужчину. В конце концов, у каждого из нас имеется в жизни нечто ценное, потеря чего представляется нам немыслимой трагедией. Страстное желание обладать объектом нашей привязанности делает ценность этого объекта абсолютной в наших глазах, и потому мы теряем чувство реальности. А ведь на самом деле всё, чем мы владеем, в свою очередь владеет нами. Мы становимся добровольными рабами своих страстей и забываем, что в этой жизни всё преходяще и относительно. Каждый объект проявленной реальности имеет свой срок жизни, а в добавок ещё и путь, по которому он движется по этой жизни. Естественно, время от времени пути каких-то объектов пересекаются, и они даже могут плыть по реке жизни вместе, но это вовсе не означает, что один из них обладает другим. Все проявленные объекты есть ничто иное, как вибрации хаоса, и могут принадлежать только ему, но никак не друг другу. Обладание чем бы то ни было — это просто иллюзия, на которую мы подсаживаемся, как на наркотик, и только готовность отпустить эту иллюзию способно нас освободить из нашего добровольного плена. Увы, Кристина попалась в капкан своих страстей, как до неё попадались миллионы мужчин и женщин. Разумеется, в её картине мира желание обладать Рисом именовалось не иначе, как любовью, причём влюблённая женщина была вполне искренна в своём заблуждении. Кристина даже не сомневалась, что любовь даёт ей право ограничивать свободу любимого мужчины и решать за него, как сделать его счастливым. Не удивительно, что несогласие Алика с её позицией вызвало у собственницы защитную реакцию, поскольку своё право распоряжаться жизнью Риса она почитала не иначе как высшим законом мироздания. Недолго думая, Кристина поспешила удалить раздражающий фактор со своей территории и, поблагодарив брата за помощь, объявила, что отныне намерена справляться с материнскими обязанностями самостоятельно. Вырвавшись на свободу, Алик в первый момент ощутил прилив сил. Теперь больше ничто не мешало ему заняться поисками Джарета, и можно было наконец приступить к выполнению задания Магистра. Однако уже через минуту свободной жизни наш подневольный следопыт осознал, что, вообще-то, этот мир не является маленьким огороженным загончиком, и вышедший в отставку бессмертный мог отправиться куда угодно. Никаких зацепок у Алика не имелось, поскольку он был едва знаком с объектом своего поиска, а потому бедолага откровенно растерялся. Впрочем, фрустрировал он недолго, поскольку полагал уныние тяжким грехом. Как говорится, глаза боятся — руки делают. В первую очередь Алик решил проверить те места, где ему довелось пересечься с Джаретом, а именно окрестности Каламута. Но сначала требовалось обзавестись каким-никаким транспортом, поскольку путешествовать на своих двоих можно было до второго пришествия. Свой байк он когда-то оставил около домика лесника и надеялся, что Ильяра позаботилась о его сохранности. Впрочем, он бы всё равно начал свои поиски именно с этого места и не только потому, что там находился его транспорт, а главным образом в силу страстного желания увидеться с Ильярой. Девушка ему откровенно нравилась, и Алику не составило большого труда убедить себя в том, что её дом является самой правильной отправной точкой для его поисковой операции. Добираться до намеченного пункта на перекладных оказалось довольно утомительным и не всегда безопасным делом. А ещё довольно непредсказуемым, поскольку в отдалении от городов регулярное сообщение пока не было налажено, и Алику пришлось рассчитывать только на свою удачу, да ещё на добрую волю владельцев частного транспорта. В результате, он оказался в Каламуте только через трое суток, да к тому же далеко за полночь. Понятное дело, в город его не пустили, ввиду отсутствия у припозднившегося путника пропуска. Впрочем, Алик ничуть не расстроился, ему ведь всё равно нужно было не в Каламут, а в дом лесника. Рассчитывать на попутку было глупо, ни один здравомыслящий обыватель не пустился бы в путь ночью, и уж тем более не посадил бы в свою машину незнакомца. Однако ночевать около городской стены было ещё глупее, поскольку в тёмное время суток окрестности Каламута превращались в притон для отбросов общества, изгнанных из города. Недолго думая, Алик закинул за плечи рюкзак со своими немудрёными пожитками и отправился к дому лесника пешком, стараясь передвигаться под защитой росшей вдоль дороги растительности. Путешествие в темноте по колючим кустам оказалось тем ещё приключением, но это всё же было лучше, чем угодить в засаду недобитых бандюков, а потому Алик не стал сетовать на злую судьбу, тем более, что регулярные забеги по пересечённой местности босяком и с мешком камней за плечами научили его относиться к физическим неудобствам с полным безразличием. На дорогу до намеченной цели у Алика ушёл практически весь остаток ночи, и когда он оказался около вожделенного пристанища, небо на востоке уже начало сереть. Первым естественным порывом усталого путника было намерение попроситься на ночлег, однако он вовремя одумался. В доме лесника наверняка имелось оружие, которым Клавдий несомненно умел пользоваться в силу специфики своей профессии и уединённости жилища. Кто знает, как отреагирует на вторжение разозлённый мужик, которого разбудили среди ночи? Может и пальнуть сгоряча. В общем, Алик решил от греха подальше, скоротать время до восхода солнца в лесочке недалеко от дома. Было довольно прохладно, и вероятность заснуть, дрожа от холода, парень расценил как мало вероятную. Однако усталость всё же взяла своё, и он отключился, впрочем, ненадолго. Разбудили Алика голоса, доносившиеся со стороны дома. Он с трудом продрал глаза и чертыхнулся, поскольку понял, что проспал едва ли больше часа. Лес всё ещё кутался в предрассветный сумрак, и даже вездесущие пичуги не приступили пока к своей утренней распевке. Впрочем, возможно, ранний подъём спас расслабившегося следопыта от простуды или ещё чего похуже. Алик так замёрз, что с трудом распрямил закоченевшие конечности. Он было собрался доковылять до дома и напроситься в гости, тем более, что один из голосов явно принадлежал Ильяре. Однако второй голос Алик не признал, а потому поостерегся высовываться. Голос был мужской и к тому же весьма недовольный, так что можно было очень даже легко нарваться на ссору с его обладателем. В общем, Алик решил повременить с раскрытием своего инкогнито и не прогадал, поскольку содержание беседы проснувшейся спозаранку парочки оказалось весьма любопытным. — Ты опять уходишь? — в голосе Ильяры можно было без труда различить раздражение, причём, пожалуй, даже с ноткой отчаяния. — У меня дела в Гвенде, — похоже, мужчина не ожидал, что его застукают на выходе, а потому откровенно злился. — Я же тебе рассказывал, что поступил на службу в Орден. — Зачем? — судя по судорожным всхлипам, Ильяра уже с трудом сдерживала слёзы. — Всё же было хорошо, отец нарадоваться не мог такому помощнику. Нам и без твоей службы хватает на жизнь. — Деньги тут ни при чём, — усталый вздох, сопровождавший сентенцию мужчины, явно свидетельствовал о том, что это выяснение отношений было далеко не первым, — я должен расплатиться по долгам. Иля, не бесись, это всего одна операция. — А что потом? — девушку сие заверение совсем утешило. — Ты ко мне вернёшься? — Если останусь жив, — мужчина бросил свою реплику столь бесстрастно, словно говорил о погоде. — Это опасно?! — Ильяра испуганно охнула. — Я так и знала. — Конечно знала, — голос её собеседника был по-прежнему спокойным и даже равнодушным, — я же от тебя никогда не скрывал, кто я такой. Путь бессмертных по определению полон опасностей, а их жизнь не бывает долгой, зато конец вполне предсказуем. — А может быть, всё гораздо проще? — теперь голос Ильяры так и сочился желчью. — У тебя появилась другая женщина. — Нет у меня никого, — несмотря на однозначность сего утверждения, голос мужчины прозвучал не слишком уверенно, усугубив тем самым подозрения его собеседницы. — Ну и проваливай к своей бабе, — зло выкрикнула Ильяра. Хлопнула входная дверь, и через минуту на поляне взревел мотор. И тут на Алика снизошло откровение свыше, потому что в удаляющемся тарахтении движка он узнал голос своего байка. Кем бы ни был спутник Ильяры, но он беззастенчиво присвоил себе чужую собственность, а значит, был уверен, что хозяин байка тут больше не объявится. Претендентов на роль самоуверенного вора было совсем немного, да по сути, всего один. — Это был Джарет, — прошептал ошарашенный следопыт и рванул со всей доступной ему скоростью к дому. Увы, даже на раздолбанной колее байк мог дать бегуну сто очков форы, а если учесть, что за рулём был бессмертный, то и все двести. Через пару минут запыхавшийся Алик вылетел на дорогу, но лишь для того, чтобы проводить разочарованным взглядом исчезающий на горизонте силуэт Джарета. Впрочем, парень очень быстро вернул себе бодрость духа и оптимизм, поскольку его ночёвка в лесу несомненно принесла бесценные сведения об объекте его поиска. Судя по подслушанному разговору, Джарет жил в доме Клавдия, причём на правах если и не мужа Ильяры, то уж никак не меньше, чем её любовника. Конечно, последние слова раздосадованной женщины можно было расценить, как отставку, но даже если Джарет никогда сюда больше не вернётся, теперь Алик знал, где его искать. Впрочем, нестись сломя голову обратно в Гвенду было совсем необязательно, поскольку вероятность возвращения Джарета в дом Ильяры была отнюдь не нулевой. Ну мало ли, какие размолвки могут образоваться между супругами? Как говорится, милые бранятся — только тешатся. К тому же Алик не для того проделал столь долгий путь, чтобы пуститься обратно, даже не повидавшись со своей подружкой. Да и смыть с себя дорожную пыль и немного передохнуть не повредит. В общем, он подобрал свой рюкзак и направился к дому, в котором когда-то Ильяра выхаживала своего кавалера после стычки с Воронами. Глава 13 Наш мир полон чудес, которые восхищают нас непредсказуемостью и новизной, однако, становясь обыденными, они перестают нас волновать и притягивать наше внимание. Мы привыкаем к чудесам, как привыкаем к разношенным ботинкам. Лишь изредка кинув взгляд на ясное голубое небо, мы вдруг осознаём его глубину и бесконечность, а в остальное время равнодушно взираем на проплывающие над нашими головами облака, занимаясь более важными, с нашей тоски зрения, делами. Мы принимаем как данность, что солнце каждое утро восходит на востоке, хотя большинство из нас годами не видят рассвета вследствие лени и желания поваляться в постельке до последней возможности. А куда спешить, если чудо происходит каждый день? Можно перенести свидание с восходящим светилом на завтра, послезавтра или вообще на неопределённый срок. Оно ведь никуда не денется. А что если всё это внезапно исчезнет из нашей жизни? Думаете, это просто страшилки? Ну тогда я поспешу вас разочаровать. Не так уж давно небеса над головами наших предков имели золотистый оттенок, что отображено на многих картинах прошлого. А если верить письменным свидетельствам отдельных наблюдателей, солнце далеко не всегда совершало свой пролёт над землёй с востока на запад. Оно вообще довольно капризное, наше светило, и регулярно меняет свою траекторию. Не сомневаюсь, что случись в нашей жизни подобные метаморфозы, сей природный феномен всколыхнул бы даже самых нелюбопытных обитателей земли. Но почему мы замечаем чудо, только когда его теряем? А вы заметили, что в человеческих взаимоотношения наблюдается точно такая же закономерность? Соприкасаясь с проявлением искренних сильных чувств, мы получаем импульс, который побуждает нашу душу раскрыться, но только если сей контакт с тонким планом не длится слишком долго. Жить в состоянии наполненности постоянно мы не умеем или не хотим. Любовь и забота близких не то чтобы приедается, но становится привычным фоном, на который мы со временем перестаём обращать внимание. Зато когда мы лишаемся привычного комфортного окружения, вот тут-то и приходит осознание невосполнимой утраты. На Мартина сие откровение снизошло на второй день после исчезновения Алика. Разумеется, он первым делом поинтересовался у отчима причиной отсутствия в Ордене его будущего телохранителя и получил вполне ожидаемый ответ, что юноша отправился на очень важное и, конечно же, секретное задание. В первый день Мартин воспринял своё одиночество довольно равнодушно, даже порадовался, что не нужно отвлекаться от изучения магических манускриптов на лечение боевых травм своего друга. Энтузиазм Алика в плане погружения в практики бессмертных всегда казался ему чрезмерным. Однако уже под вечер второго дня Мартин начал замечать постоянно растущее беспокойство. Словно кто-то ампутировал очень важную часть его души, и на этом месте образовалась сосущая пустота. Впрочем, эта пустота недолго сохраняла свою девственную природу и очень скоро начала заполняться всяческими не слишком приятными субстанциями вроде страха за жизнь друга, обидой на отчима и растущим подозрением, что его тупо дурят, как в случае с восстановлением памяти. Последним аккордом, завершившим терпеливое сидение нашего ждуна, стал ещё один приступ слабости. На этот раз приступ обрушился на Мартина без какой-либо провокации с его стороны. Юноша просто корпел над очередной рукописью, когда вдруг ощутил, что текст начал расплываться у него перед глазами. Назвать чтение таким уж энергозатратным занятием было никак нельзя, а потому слабость невозможно было объяснить действиями самого Мартина. — Это какая-то болезнь, — непривычного к телесным недомоганием ученика Творца сразу же накрыла паника. — А что если это чьё-то нападение? — пришла ему в голову параноидальная мысль. Неизвестно, к каким бы выводам пришёл вконец перепугавшийся юноша, но тут приступ сошёл на нет, словно его и не было, даже приторного шоколадного пойла не понадобилось. Впрочем, совсем уж без последствий не обошлось, поскольку сей странный феномен подтолкнул Мартина разобраться со столь длительным отсутствием своего друга. Отложив недочитанный манускрипт, искатель правды ломанулся устраивать допрос своему отчиму. Судя по всему, Ксантипа ожидал наезда со стороны обманутого пасынка, а потому воспринял его появление с хладнокровием истинного стоика. В конце концов, рано или поздно ему бы всё равно пришлось признаться, что он прописал Алику билет в один конец. — Он сделался для тебя опасен, — выражение фальшивого сочувствия с лёгкостью обосновалось на привыкшей к лицедейству физиономии Ксантипы. — Не беспокойся, мой мальчик, наследник Магистра не останется без телохранителя, я найду замену этому предателю. Хочешь, я поручу твою охрану Сахиру? — Да мне плевать на охрану, — взорвался Мартин, — верни моего друга. — Я не могу позволить, чтобы рядом с моим сыном находился безмозглый юнец, к тому же нелояльный к Ордену, — Магистр выдал эту фразу на одном дыхании, похоже, заготовил её заранее. — Алик мёртв? — от ужаса у Мартина буквально потемнело в глазах. — Ну что ты, — Ксантипа расслабленно улыбнулся, — я бы не стал применять столь радикальные меры без острой необходимости. От его улыбки за версту веяло какой-то подлянкой, и Мартин, разумеется, сразу это почувствовал. Он, конечно, не обладал такой же мощной эмпатией, как его родной отец, но интуиция у ученика Творца работала на отлично, а потому заверения Магистра его совершенно не успокоили. Нужно сказать, что тут он не ошибся, в письме, адресованном Джарету, содержались вполне однозначные указания касательно судьбы Алика. Нет, прямого приказа устранить неугодного пацана там не было, но этого и не требовалось. Достаточно было просто прихватить его с собой на миссию по ликвидации Сэма. Как показала многолетняя практика, в разборках бессмертных чаще всего доставалось не самим участникам, а сторонним наблюдателям. — Я тебе не верю, — прошипел Мартин, — ты мне постоянно врёшь. — Придержи свой болтливый язычок, — в глазах Магистра загорелись хищные зелёные огоньки, — не забывай, с кем разговариваешь. При всей своей показной благожелательности он не смог сдержаться, поскольку носил маску всесильного правителя уже так долго, что она вросла в его сущность, став частью личности. Как только Ксантипа почуял угрозу своему имиджу, его благие намерения сделаться для Мартина любящим папочкой сразу стушевались. Впрочем, сеанс саморазоблачения иномирного монстра длился считанные мгновения, а потом на лицо Ксантипы вернулась всепрощающая отеческая улыбка. — Марти, мне больно слышать твои обвинения, — голос Ксантипы сделался ласковым с ноткой незаслуженной обиды под стать его роли заботливого родственника. — В чём же я тебя обманул? — Я знаю, что ты можешь вернуть мою память, — пробурчал слегка опешивший от увиденной метаморфозы Мартин. — Почему ты лишил меня воспоминаний? — Это тебе твой дружок наплёл? — теперь уже Ксантипа разозлился не на шутку, впрочем, не столько на Алика, как на себя. Великий махинатор был на сто процентов уверен, что достаточно запудрил мозги этому наивному пацану, чтобы отбить у него всякую охоту откровенничать со своим другом под угрозой нанести непоправимый вред хрупкой психике юного мага. Ан нет, оказалось, что чего-то он не просчитал. — Все знают, что Магистры возвращают бессмертным память о прошлых воплощениях, — Мартин сразу сообразил, что подставил Алика, и быстренько придумал правдоподобную версию. — Верно, — с облегчением выдохнул Ксантипа, — но это вовсе не подарок, поверь мне. Такая операция обусловлена необходимостью и для самих бессмертных не проходит безболезненно. — В моём прошлом есть что-то, о чём мне не стоит знать? — Мартин решился задать вопрос в лоб, поскольку словоблудие приёмного папочки начало его порядком утомлять. И снова Ксантипа не смог сдержать своего раздражения. И чего этому настырному подростку не хватает? Как сыр в масле катается, весь Орден к его услугам, а его всё тянет в прошлое. И ведь рано или поздно докопается, даром что ли столько лет учился у Творца. Нет, лучше сразу отбить у него охоту искать ответы. — Ты прав, мой мальчик, — отеческая улыбка снова воцарилась на лице лицедея, — к сожалению, ты действительно совершил нечто непростительное. Зная твоё открытое сердце и искреннее стремление к справедливости, я счёл правильным оставить тебя в неведении. — Так это ты стёр мои воспоминания? — от подобного предположения у Мартина перехватило дыхание. — Вовсе нет, — Ксантипа откровенно смутился, поскольку понял, как близко оказался к полному провалу своей операции по дрессировке талисмана, — ты сделал это сам, — быстренько нашёлся коварный манипулятор. — Не вини себя, малыш, — видя, как побледнело лицо Мартина, он даже немного заволновался, — просто прими это и живи дальше. Знание может быть опасным.