— Мне тоже иногда так кажется. Что я ничего не чувствую, — признается Максим, пугая меня своим откровением. — Ты ничего не почувствуешь, пока не разрешишь себе это. Кто здесь психолог: я или ты, Саш? — Как думаешь, у Кая и Снежной королевы может что-то получиться? — Если Кай совершеннолетний, почему бы и нет? — он снова шутит, но на этот раз глушит мой смех своим ртом и языком, безжалостно затыкая развратным поцелуем. Издав глухой стон, я растворяюсь в ощущении его теплых губ, горячего дыхания, обжигающего меня на контрасте с касанием мокрых снежинок, что мгновенно тают на разгоряченной коже. Глава 7 Максим Она отстраняется первой, пробормотав мне в губы очередную глупость про то, что нам следует тормознуть, а еще лучше вернуться назад и разбежаться в разные стороны. Упав спиной на снег, Саша раскидывает руки, и мы какое-то время заворожено смотрим в черное небо с мириадами подмигивающих звезд. С наших губ вырываются облачка пара, медленно струящегося вверх и растворяющегося в позолоченной тьме. Легкий ветерок поднимает белую пыльцу, что, осыпаясь, тает на наших лицах. Бледный неполный диск луны излучает серебристое сияние, а снег вокруг нас искрится и таинственно мерцает. Романтика из меня так и прет. Что поделать, обстоятельства располагают. Я улыбаюсь во весь рот, переплетая наши пальцы, не чувствуя ни малейшего холода. Для кувыркания в снегу погода самая подходящая. Не оттепель, но и не лютый мороз. Идеально. Мне кажется, я никогда не был так счастлив как сейчас. Уникальный волшебный во всех смыслах момент, который хочется продлить до бесконечности. Я не успел загадать желание под бой курантов, потому что не мог оторвать взгляд от Снегурки, отчаянно желая знать, что загадала она. А сейчас…сейчас я посылаю звёздному небу четкий и сформулированный запрос. Новогодняя ночь — время желаний, и, если мое не сбудется, честное слово, я возненавижу этот праздник. — Красиво, правда? — приглушенно тихо шепчет Мальцева. Повернув голову, я смотрю на задумчивый правильный профиль. — Ты красивая. Дух захватывает, Саш, — искренне признаюсь я и, сжав ее пальцы, подношу к губам, согревая их своим дыханием. — Ты меня смущаешь, — она робко улыбается. Совсем как девчонка. Только строит из себя возрастную мадам, а на самом деле… — Привыкай. Я всегда говорю то, что думаю. — Ты как Кристинка, — моргнув, усмехается Саша. — Это плохо? Она крутая. — Мне начать ревновать? — Хотелось бы, но Крис не в моем вкусе. Тебя хочу, — лизнув ее ладонь, обескураживаю еще одним откровением. — Перестань, — она снова скромничает, но млеет от удовольствия. — Не могу. Закоротило на тебе жестко, Саш. Сам от себя в шоке. — Ну и сленг. — отшучивается Саша и резко соскакивает с темы: — Ты ездил к друзьям? — Ходил, мы недалеко заселились, — рассеянно кивнув, отвечаю я. — Что-то срочное? — Нет, ничего такого. Хотел поздравить. Если бы не явился, они сами бы нарисовались всей толпой. А ты недавно говорила, что не горишь желанием знакомиться с моими друзьями. — Почему с ними не остался? — она поворачивает голову, и наши взгляды, наконец, встречаются. Сердце пропускает удар, я тону в ее полуночных глазах, отражающих все звезды мира. — Потому что знал, что тебя нельзя оставлять одну, — хитро улыбаюсь. — И оказался прав. Ты отрывалась как в последний раз. Все мужики в зале слюной изошли. — Ты меня здорово выручил с тем назойливым типом, — ее теплый взгляд сползает к моим губам. — Спасибо. — Судя по тому, как ты отшиваешь меня раз за разом, у него тоже не было шансов, — ухмыляюсь я. — Женщины за тридцать умеют навести шороху, — запрокинув голову, Саша заливисто смеется. Черт, какая же она. Так бы сожрал. Без промедлений исполняю задуманное. Резко переместившись, наваливаюсь на нее и жадно целую, толкаясь языком между податливых губ. Она отвечает не менее пылко, зарываясь пальцами в волосы на моем затылке. Никогда не трахался в снегу, но сегодня готов это исправить и добавить горячего экстрима в свой опыт. — Всё, стоп, — как обычно обламывает Снегурка, легко толкая ладошками в грудь и уклоняясь от моих губ. — Ты собирался меня куда-то отвезти? Или лучше по домам? — она неуклюже встает, суетливо отряхивая длинную шубку, спасшую ее задницу от обморожения. — По домам? — протягиваю я, скривившись. Быстро встаю на ноги, смахивая налипший снег с утеплённых брюк. — Скукота. Мы же не школьники, Саш. — Не хочу неприятностей, — Мальцева озабоченно хмурится, опять погружаясь в свои сомнения. Тем не менее раскрасневшиеся щеки, пылающие губы и шальной блеск в глазах свидетельствуют о том, что она позволит мне уговорить ее на очередную шалость. Да, крошка, сексу быть, пусть не экстремальному в снегу, но в обиде ты точно не останешься. — Не парься, Саш. Сейчас всем не до нас, — убиваю все ее колебания железобетонным аргументом. — К тому же меня никто не видел, кроме тебя. — Я в этом не уверена, — мнется Снегурка. — Зато я видел в зале Медведя. — Кого? — Саша ошалело округляет глаза. — Ты точно не пил? — Нет, — хохочу я. — Медведь — это Вадим Красильников. Один из гидов, с которыми они ездили на экскурсию, — поясняю, просмеявшись. — Вадик — давнее увлечение матери. — Ты так легко об этом говоришь…, — она растерянно качает головой, натягивая на замерзшие ладошки перчатки. — Я просто хорошо знаю своих родителей. — Не осуждаешь? — пытливо смотрит мне в глаза. — Я их люблю, Саш. Обоих. Такими, какие они есть, — честно отвечаю я. — Тебе так повезло, что они у тебя есть, — отзывается Снегурка с неприкрытой горечью. Прищурившись, я пристально изучаю ее лицо. — И им с тобой. Очень. Ты хороший сын. Анжела всегда говорит о тебе с такой гордостью. Удивляюсь, как я могла тебя не узнать, но ты так вырос и изменился… — она грустно улыбается. — Ни одной мысли даже не возникло. — Я этому рад, — признаюсь серьезным тоном. — Ты восприняла бы меня иначе, признайся я сразу. — Что есть, то есть, — принимает мои доводы Саша. — Я уверен, что твои родители гордятся тобой так же сильно, — вступаю на шаткую почву. Если она закроется, я не стану настаивать. Всему свое время. И откровениям по душам тоже. — Они меня очень любили, — отвернувшись, надтреснутым голосом отвечает Снегурка. — Папа и младшая сестра погибли в аварии двенадцать лет назад. Мама тяжело больна. Она меня не узнает. Совсем не узнает, Максим. — Прости. Мне жаль, — шагнув вперед, заключаю дрожащую Сашку в объятья и успокаивающе глажу ладонью по спине. — Тебе не за что извиняться, — уткнувшись мокрым носом в мой пуховик, сипло шепчет она. — Это жизнь. Всякое может случиться. Просто до жути обидно, что случилось именно со мной. С нами. Но я в порядке. Правда. — Теперь понятно, почему ты выскочила замуж так рано, — говорю вслух то, что первое приходит в голову. — Неправда, — она порывисто отстранятся, смаргивая заиндевевшие слезы. — Я очень любила Олега. — Потому что он заменил тебе семью, — прикусываю язык. Надо бы заткнуться и не мучить ее дальше, но картинка, сложившаяся в моей голове, настолько четкая, что промолчать невозможно. — Давай закроем тему. Хорошо? — несмотря на обволакивающую мягкость тона, в ее голосе чувствуется непреклонное требование. — Конечно, — соглашаюсь я, кивая на запорошенный белой пылью снегоход. — Поехали? — Боже, как же холодно. Ты меня в вытрезвитель привез? — потирая озябшие ладони, Саша приглушённо хихикает. Жмется ближе ко мне, потому что в избушке Красильниковых непроглядная тьма и лютый дубак. Я заезжал сюда днем, успел немного прогреть дом, но все тепло успело благополучно выветриться. — Ага, — достаю из кармана заготовленный фонарик и свечу ей в лицо. Сашка забавно щурится. — Камин разожжём, станет намного теплее. — А электричество есть? Или свечи, хотя бы… — Будет тебе и свет, и свечи, и, если хорошо попросишь, бутылка шампанского, — опускаю луч фонарика вниз. — Устроим новогоднюю фотосессию голышом? — Ты ненормальный, — Снегурка шлепает меня ладошкой по плечу. — Повторяешься, Саш. — А если это так и есть?