– Значит, ты и правда все понимаешь? Ты знаешь, что это за ключ? Бражник подлетел вверх, затем спикировал вниз. «Да!» – чуть не вскричал Франц. – Дверь, – взволнованно прошептал мальчик. – Я хочу найти Дверь! Бражник какое-то мгновение жужжал на месте, затем медленно вытянул хоботок и коснулся кончика носа Франциска. И тут же, натужно гудя, сделал вираж и метнулся прочь. – Эй, ты куда? Этого Франц не ожидал. – По… погоди! Эй! Хлопнула дверь, послышались голоса. У Франца екнуло сердце. «Если увидят меня, тут же прицепятся. Нет уж!» Он оглянулся – за деревьями маячили фигуры. Тетушка Мюриель? Мать? Служанка? Мальчик вновь посмотрел на бражника – отлетев на пару десятков шагов, мотылек завис. Черно-желтое тельце ярко выделялось на фоне темных стволов. «Он ждет!» – понял Франц. А голоса приближались, и времени на раздумья оставалось все меньше. Конечно, ему не разрешали покидать территорию, и если он сейчас сбежит… Но, с другой стороны, если Франц не послушает бражника – кто знает, прилетит ли тот снова? «А вдруг ты больше никогда не найдешь Дверь? Не упусти шанс!» Франц был готов съесть в наказание всю коллекцию шляпок Мюриель, но сейчас он должен – просто должен! – следовать за мотыльком. Сжав ключ в кулаке, он выскочил из кустов и метнулся к бражнику. Позади гневно закричали, но Францу было плевать: скорее, скорее, пока мотылек не улетел! Увидев, что мальчик следует за ним, бражник полетел дальше. По лицу хлестали ветки и листья, плети роз хватали колючками за штаны, когда Франц перескакивал через кустарники, но он бежал и бежал, подстегиваемый страхом, что упустит проводника из виду. Вскоре Франц выскочил за пределы сада и, петляя вдоль живых изгородей и межевых рощиц, помчался по улице к окраине деревни. – Погоди! – закричал Франц, задыхаясь. – Эй! Но бражник, не обращая никакого внимания на оклики, летел дальше. Тропинка нырнула в заросли кустарников и диких деревьев, увитых пахучей жимолостью, а следом скользнула под арку из сплетенных ветвей. Франциск выскочил из дебрей на открытое пространство. Здесь раскинулись холмы, густо поросшие травой. Слева между взгорьями вилась дорога – кто-то ехал на станцию, за коляской тянулось золотистое облако пыли. Впереди блестела река, извиваясь между всхолмий к другим деревенькам и другим мельницам. На берегу темнело знакомое здание, и гигантское колесо отбрасывало длинную, холодную тень. Франциск замедлил бег и наконец остановился. Вокруг щебетали воробьи, где-то вдали куковала кукушка. Из травы тут и там пробивались яркие пятна цветов, взлетали мошки и бабочки, затем ныряли обратно. Кроны деревьев наполняло томное, сочное гудение. Но того самого – басовитого и глубокого, которое он бы ни с чем теперь не спутал, – Франц не слышал. Бражник исчез. – Э-э-эй! Ответа не было. С мельницы прилетел ветер и взъерошил густые волосы Франца, бросив ему в лицо неведомые ароматы. Дышать свежим, пряным воздухом после смрада Ист-Энда было так непривычно. Мальчик посмотрел в небо над мельницей – ярко-голубое, как яйцо дрозда, которое Франц видел в книге, – зенит был удивительно прозрачным. Солнце поднималось над деревьями все выше, чтобы согреть июньский день. Вверху проносились белые облака, бросая тени на холмы. – Э-э-эй! – снова крикнул Франц. Ничего. Он закрыл лицо руками: «Упустил…» За спиной захрустели ветки, зашелестели листья. Франциск развернулся. Сквозь жимолость, отстраняя лозы, кто-то продирался – в зелени замаячило клетчатое пятно. Пара секунд, и из-под зеленой арки вынырнула девчонка. Вид у нее был потрепанный: платье помято, рукава неряшливо закатаны, в волосах – листья и древесный мусор. Девчонка уставилась на Франца ярко-синими глазами. Взгляд был прямой и смелый, и она явно не стеснялась Франциска, в отличие от других девочек, с которыми он был знаком. Незнакомка шмыгнула носом и кивнула: – Че орешь как резаный? – А? Франц растерялся. Девочка появилась в тот момент, когда бражник исчез… А что, если… – Это ты?! Девчонка приподняла бровь. – Что – я? Франц смутился. Не дождавшись ответа, девчонка подозрительно огляделась, но, конечно, никого не увидела. Возле мельницы они были одни. Тогда незнакомка решительно вылезла из кустов и предстала перед Франциском в полный рост. Она была невысокая, худая. И видимо, не маленькая леди: простое клетчатое платье изрядно потрепано, из-под подола торчат тощие ноги в растоптанных ботинках, вместо аккуратной прически – две косички с выбивающимися «петухами». Судя по всему, заплела их не любящая мама, а сама незнакомка, наспех да лишь бы отделаться. Не сказать, чтобы девочка была симпатичная – порой Франц видел в городе ну очень хорошеньких особ, – но и дурнушкой бы ее не назвал. Что-то было в ее лице – широком и открытом, по-мальчишески смелом… Что одновременно и отталкивало, и привлекало. Франц все смотрел на девчонку и не мог понять: то ли она ему нравится, то ли категорически нет. – Ну? Так что – я? Франц открыл рот, но сразу захлопнул. Нет. Время от времени он делился тайной ключа с кем-либо из окружающих, и в лучшем случае это заканчивалось недоумением. В худшем… мать запирала его в спальне. – Забудь. «Куда же он скрылся?» Мальчик осмотрелся – над холмами сновали только пчелы, осы и прочая мелочь. Бражника Франц увидел бы сразу. «Улетел! – Франц досадливо цокнул языком. – Почему же он меня бросил?» – И кого ты здесь ищешь? – с усмешкой спросила незнакомка. – Ломился по кустам так, будто тебя в задницу жалили. За кем бежал? Расскажи, мне интересно. – Я… просто… – И бежа-ал, – растягивая слова, девчонка сделала еще шаг и теперь, если бы она захотела, смогла бы коснуться Франца, – бежа-ал от дома Де-едлоков… Она ткнула пальцем через плечо в сторону дома тетушки Мюриель. Девичья фамилия матери Франца была Деддок. – И что? – насупился мальчик. Незнакомка ухмыльнулась: – Да ничего. Просто вчера кой-чего услышала… «Ага, услышала она». У Франца почему-то появилось ощущение, что на самом деле «подслушала». А это не одно и то же. – Говорят, к Мюриель приехали родственники… Франц пожал плечами. – Что, впервые слышишь? Франц промолчал, но девчонка продолжила, лукаво сверкнув синими глазами: – Ну… ладно. Давай подумаем вместе. Проходит слух, что к старухе Деддок приезжают родственнички – это раз. – Она загнула палец. – На следующий день рядом с домом ошивается мальчик, которого я впервые вижу, – два. И три: этот тип вдруг срывается с места и несется через бурелом, вопя что-то вроде: «Эй, подожди меня!», причем от него никто не убегает. Каковы шансы, что ты не тот самый племянник Мюриель? Незнакомка уставилась на Франца, но тот не проронил ни звука. – Я думаю, шансов ровно столько… Девчонка показала на пальцах ноль, а затем, удовлетворившись замешательством Франциска, улыбнулась: – Стало быть, ты – чокнутый? – Чего-о-о? Незнакомка обошла Франца кругом, рассматривая так, будто пыталась отыскать те самые признаки чокнутости. Может, думала, он топор за спиной держит? – Эй! – Франц развернулся к девчонке лицом. – Что за ерунду ты порешь? – Кое-кто проболтался, что Мюриель ждет в гости чокнутого племянника. – Бред… – фыркнул Франциск. – Мм, ясно. Завершив круг, девчонка встала на прежнее место и ухмыльнулась. «Чокнутый»… От этого слова на языке оставался тошнотворный металлический привкус. «Они сказали, что я чокнутый. Ну не Филипп же, конечно!» – Я не чокнутый! – звенящим голосом отчеканил Франц.