Иногда иные праздничные события невольно смотрятся с тревогой. Например, воскресное утро в родном доме, да еще с любимой девушкой под боком, устроившейся вместе со мной на диване перед телевизором, могло смело претендовать на звание идеального. Тем более что родитель и сестры укатили на выходные к Федору в Румынию, и были мы тут одни. А еще – родственники Ники тоже были в безопасности. Плюс защита дома работала на максимум, убирая вообще любые треволнения и беспокойства. Ну и Брунгильда тоже бдила, на всякий случай держа одно ухо приподнятым, а кот Машк лично смотрел в окно. Словом, все для того, чтобы Ника перестала ерзать и спокойно посмотрела со мной какую-нибудь легкую комедию. С чего-то же надо начинать обычную семейную жизнь. Вон даже еда разогретая стояла на столике перед нами – это чтобы девушка не металась, придумывая причину для беспокойства. Но не тут-то было – случайное нажатие на новостной канал (а я знал, что нельзя доверять ей пульт!) отразило подтянутого и сурового человека в мундире, в котором Ника первая узнала знакомого нам обоим человека. – Это же папа! – охнула она. А там и я вчитался в бегущую новостную строчку в низу экрана. – «Чрезвычайный представитель императора, – надо же… – хмыкнул я, глядя на два новеньких ордена на его мундире, не иначе навешанных для большей представительности. – Исполняющий обязанности министра внутренних дел»… – Тихо, папа говорит! – шикнула Ника. Ну а папа говорил, что всю преступность велено прижать к ногтю, чем он лично поставлен заниматься. Судьба прежнего министра отчего-то не занимала репортера вообще. Дела, поднятые князем, будут доведены до суда и решения по ним представлены общественности. Да, он знает о выложенных в сеть материалах, но призывает относиться к ним рассудительно, потому что каждый умный человек обязан знать, что вместе с крупицей правды могут быть вывалены горы лжи. Вот простой пример… И интервью развернулось полноценным сюжетом на добрые полчаса. Новый генерал (надо же, не пожадничали) в пух и прах разбивал громадье сетевого вранья, демонстрируя документы и убедительно показывая признаки подделки. Эфирное время, наверное, стоило адово дорого. А состряпанный в экстренном темпе обвинительный хлам, обильно разбавивший правду о княжеских преступлениях и влитый через те же источники, и того дороже. – Ты, надеюсь, не нарушал закон? – уточнила Ника, вздохнув то ли довольно, то ли с тоской. Папа стал большим начальником, но видеть его ей теперь придется куда как реже… Тяжела судьба генеральской дочки. – А что? – мрачно уточнил я у супруги. – Ничего… Папа спросит, наверное, при знакомстве. Он у меня очень ответственный. Ну, вы ведь с ним и мамой не виделись еще… – Зачем нам знакомиться? – заерзал я. – Я уже читал их досье. Приличные люди. – Так они тебя совсем не знают! – Хорошо, дам им почитать мое досье. – Так не делается, – строго постановила Ника. – Надо при личной встрече. – Обменяться досье? Ника демонстративно закатила глаза и махнула рукой. – С того момента, как твоего отца назначили на пост, я ничего не нарушал, – успокоил я ее. – Переключай на «ДолТВ», сейчас начнется уже. – Там реклама еще минут пять, – смотрела Ника на отца, хотя звук выключила – тот начал говорить про семью и детей. Мало ли что ему прописали в сценарии – дочь слушать это не особо хотела. – Как там Артем? – спросила невеста. – Кто ж его знает… Укатил с Инкой к ней домой. Если про него нет в международных новостях, значит, нормально. – А Пашка? – В Китае, как я знаю. С Дейю. За ними прислали самолет, и про них тоже нет ничего в новостях. – Здо?рово… – протянула Ника. – Вот! – наставительно произнес я. – Умные девушки – забрали себе толковых парней. А ты чего ждешь? Ника потупилась и смущенно отвела взгляд. – Принесешь мороженого? – попросила она. Эх… – Ладно, – с грустью в голосе поднялся я и сделал шаг к кухне. Вернее, попытался сделать шаг. – Оп-па, ноги не слушаются… Ника! – возмутился я, обернувшись и видя торжественно-победную улыбку на ее лице. После чего рухнул горизонтально вниз – благо руки подставил. Да и те неметь стали. – Кто сказал, что я тебя не заберу? – мурлыкнула Ника, потянулась руками вверх, встала на ноги. И тоже рухнула рядом. – А я стаканы наши поменял, – доверительно произнес я лежащей рядом супруге. – Дурак! – обиженно смотрела на меня с ковра Ника. – Я все подготовила! И мороженое, и все! – Посмотрели кино… – обреченно вздохнул я, стукнув лбом о ковер. Рядом дулась невеста. Вы посмотрите – даже отвернулась! Я бы и сам отвернулся, но шея тоже занемела и не двигалась. Спрыгнув с подоконника, мимо прошел Машк, поведя хвостом и потеревшись боком о лицо. Запрыгнул на диван. Запрыгнул на столик. Зачавкал. Я попытался возмутиться, но вырвалось что-то невразумительное, на одних гласных – рот тоже занемел. Потому лежал, смотрел в затылок Нике и даже осуждающим взглядом ее укорить не мог. С глухим звуком поднялась со своего коврика Брунгильда и заинтересованно подышала мне в лицо. Повторила с Никой. Гавкнула, покрутившись вокруг, затем отчего-то сорвалась к двери и легко ее открыла. Сверху со стола упал парализованный кот. Принялся укоряюще смотреть на него – полегчало. А затем вбежавшая и крайне возбужденная Брунгильда аккуратно уцепила Нику за штанину и куда-то потащила во двор, восторженно поскуливая. «Не, ну ты видел?..» – возмущенно смотрел я на Машка. Потому что отвернуться не мог все равно. Впрочем, минут через пять Брунгильда вернулась снова и потащила уже меня – мимо стола, мимо телевизора, мимо деловито кушавшего мороженое на кухне Вени, который проводил меня взглядом и вновь открыл холодильник, доставая еще одно. И это с учетом того, что половина в руках не доеденная! Возмутительно! А между тем путь наш шел по колее внутри травы, к самому углу широкого двора, где некогда Брунгильда сделала себе логово в запасном входе в наше тайное метро. Словом, Ника там уже была. Меня положили рядом и унеслись во двор. Кота Брунгильда выплюнула подальше внутри своей конуры, после чего с довольным видом устроилась под моим боком, уложив морду на лапы и выглядя абсолютно счастливой. Вечерело. – Аээхдыы… – произнесла Ника виновато. Я повел языком, с радостью отмечая возможность невразумительно мычать. А еще слегка начали двигаться пальцы рук. «Прекрасная первая брачная ночь!» – раздраженно выразился я, но на мои звуки одобрительно гавкнула только Брунгильда. Зато теперь мы с Никой могли смотреть друг на друга и выяснять отношения. Правда, минут через пять помирились и смотрели уже влюбленно и чуть виновато. А затем мир шарахнуло сверху так, что я на мгновение потерял зрение. Продавившаяся земля завалила вход, а бетонная плита над нами покрылась сеткой трещин, скрывшись в поднятой пыли. Жалобно скулила Брунгильда; шипел, пытаясь кого-то поцарапать, кот. От земли же над нами стал пробиваться ощутимый жар – сначала просто теплом, потом удушьем, пробирающим почище натопленной бани. И только отвод в метро давал шансы не сдохнуть. Впрочем – покосился я, – его практически завалило, оставив щели в сломленной пополам бетонной плите с торчащей арматурой. Затем жар сменился холодом – лютым, с корочкой на веках и видимым дыханием. После чего удар повторился, замуровав нас от выхода окончательно и оставив в полной темноте. Не сразу тишина ощутилась тем самым моментом, когда все завершилось. По-прежнему скулила Брунгильда и топорщил шерсть кот. Но прошла уже вечность длиною в половину часа, и никаких новых атак я не ощущал. Что, впрочем, не означало немедленного желания выбраться – не стоит забывать о возможной команде зачистки. К тому же воздух был, язык перестал ощущаться онемевшим, и даже руки обрели подвижность. А еще рядом была любимая девушка, которая точно никуда не сбежит. – Руки! – возмутилась Ника на мои посягательства. – Дорогая, я в кои-то веки муж! – Здесь, под завалом?! – возмущалась она.