Глядя на меня, китаянка нервно произнесла что-то грозное и требовательное, ступив на шаг назад и потянув за собой девушку. — Ника! — испуганно дернулся, вынырнув из собственных страхов, Федор. Защита же заклубилась вокруг него еще плотнее. Я поднял руку в успокаивающем жесте и ответил на его перепуганный взгляд спокойным, выражая и позой и отношением то, что беспокоиться совершенно незачем, а затем строго посмотрел на Нику. — Ника, приготовь нам китаянку. И растерянность в глазах девушки моментально сменилось сосредоточенностью. По глазам резко ударила вспышка, а как та истаяла, оставив после себя болезненные разводы на сетчатке, Го Дейю уже висела над землей с заломленной назад рукой, перехваченная за шею Еремеевой, что-то вкрадчиво шептавшей ей на ухо. Нож валялся на полу, а перед девушками плыло цветастое полупрозрачное свечение, отражающее обеих, будто в зеркале. Только если зеркальная Еремеева оставалась прежней, то облик Го Дейю стремительно старел… Будто в один миг проходили годы и десятилетия — и кожа прекрасной девушки прямо на глазах бледнела, покрывалась морщинами и становилась болезненно прозрачным покровом, под которым просвечивали синие вены. И даже рост девушки — и тот становился меньше, пока в отражении не повисла древняя, немощная, никому не нужная седая старуха в костюме горничной, дрожащая от ужаса. Сама же китаянка в реальности оставалась по-прежнему молодой — но отражение словно парализовало ее разум. Ника постаралась аккуратно поставить Го Дейю на ноги, однако та все равно упала, не способная от страха стоять на месте. Китаянка в панике забилась в ближайший угол и принялась ощупывать себя под завывания и всхлипывания, отмечая, но словно не веря, бархатистую кожу и здоровые, словно шелковые, волосы… На все это дело с удовлетворением смотрел Федор, со смаком пережевывая бутерброд с бужениной и ласково поглядывая на Нику. Никакой защиты вокруг него уже не вилось, а взгляд не отражал и тени тревоги или беспокойства. — Очень, очень вкусно, — прокомментировал он, прихлебывая чай. — М-м! Чудо! Век бы кушал. Ника смущенно шаркнула ножкой. — Так. Огонь — ладно. То, что было в самолете — тоже ладно. — Задумчиво протянул я. — А это что было? — Это так, — отмахнулась она. — Техника целителей. Показываем, как будет после операции. Просто я недавно поняла, что неизбежного боятся куда сильнее, чем раны или увечья… — Что-то как-то ну очень реалистично, — допил Федор кружку и потянулся за добавкой. Я поддакнул. — Ну, это производная от старшей техники, надо бабушку спрашивать, — задумалась она. — Оно в обе стороны работает. Можно вас, например? — Указала она на охранника, продолжавшего стоять подле Федора. Тот, разумеется, не откликнулся. — Подойди, — скомандовал ему Федор, и тот сделал пару шагов в сторону Ники. — Обычно, косметология в сторону молодости, — будто оправдывая себя перед нами, мол она все еще милая и безобидная, и нам все почудилось, Еремеева вновь призвала перед собой полупрозрачное зеркальное полотно с охранником Федора в отражении. — Хотя, вы и так молодой… — Чуть сбилась она. Облик стража моего брата надежно застыл на середине четвертого десятка лет — более не сказать ничего определенного. — И когда начнете? — Вежливо поинтересовался я, взяв себе бутерброд, глядя на совершенно неизменившуюся картинку. — Уже начала, — как-то глухо и неестественно произнесла Ника. — Не работает? — Вновь подал я голос, покосившись на Федора, чтобы чуть пожать плечами в знак извинения за девушку. Но тот был крайне серьезен, глядя в полупрозрачное отражение. Я бы сказал — очень, очень сильно серьезен, несмотря на то, что техника явно сбоила — прошло уже более пяти минут, тогда как отражению Го Дейю хватило десятка секунд, чтобы превратиться в ветхую старуху. Изменения произошли на шестой минуте. В отражении, у стража появился цвет глаз — синий, словно небо. И волосы — короткий ершик, постриженный по-военному грубовато. А еще — улыбка, от которой резко вздрогнул сам страж, словно очнувшись от древнего сна. — Ника, прекрати, — крайне жестко произнес Федор, и дымка полупрозрачного отражения вновь исчезла, оставив стоять прежнего лысого стража-истукана и обескураженную Нику, которая словно понимала, что опять что-то натворила, но пока не догадывалась, как. — Подойди, — напряженно сказал брат, глядя на стража. К его удовлетворению и облегченному выдоху, тот беспрекословно сделал шаг по кухне в его сторону. Затем замер, повернулся к Нике, и осторожно, с признательностью погладил ее по волосам, остановив руку на щеке. Развернулся вновь и встал возле Федора. — И родне ты — нравишься, — задумчиво прокомментировал я. — М-да, — вздохнул брат переводя взгляд с охранника на Нику и обратно. — Весело у вас. — Ладно, надо прекращать этот бардак, — достал я телефон и принялся вызванивать своих Ивановых. А пока те не приедут, рассадил всех троих снова пить чай. Всем, кто пожелал вставить слово, тут же наливал еще порцию и требовал дегустировать. Осознав свои потребности в напитке, люди предпочли молчать и пить мелкими глотками. Мои китайцы явились через половину часа, отзвонившись из коридора и сообщив, что тут подозрительный тип возле двери, но если дать им пять минут, они дорисуют кое-что под ним этажом ниже и его ликвидируют. Пришлось спасать второго стража. Ну или Ивановых — что-то нет уверенности в том, проймет ли это безэмоциональное существо древняя китайская живопись. Познакомил китайцев с Никой, Федором и указал на Го Дейю, которая тут же попыталась сползти с табурета и забраться в милый и безопасный угол, но была удержана мной за плечо. — Не умеет себя вести за столом. Дерется. Плохо кушает. Не знает русский язык. Надо что-то делать. Старший из китайцев задумчиво покивал. — Разберемся, — произнес он универсальное русское слово и увел китаянку в помещение спальни, откуда почти моментально донеслись гневные крики на китайском языке. Чуть позже — крики уже были на два голоса, второй из которых был девушки из клана Го. Тон воплей дорос почти до небес, когда раздался резкий звук разбившейся посуды. — Сервиз, — болезненно скривился я. — Большой? — Посочувствовал Федор. — Минуты на две разговора. — Пойду, разберусь, — деловито произнесла Ника и встала с места. Сделала шаг к двери, но тут же остановилась в задумчивости — потому что никаких звуков более слышно не было. Тут уже и мы заинтересовались и вместе подошли к закрытым дверям спальни. Через пару секунд створки приоткрылись, выпуская довольного китайца и крайне смущенную китаянку, прячущую взгляд. — С вашего позволения, господин, я заберу эту недостойную особу, — произнес он с почтительным поклоном. — Надолго? — Ровно настолько, чтобы она назубок выучила всю родословную господина вплоть до Тай Хо и прониклась уважением к тому, кто позволил сидеть с ним за одним столом, — с негодованием посмотрел он на Го Дейю, тут же виновато отведшую взгляд в сторону. — Ишь ты, враг по крови, молодой психопат и сумасшедшая кухарка! Да как у нее язык повернулся! Это дня два-три, — деловито уточнил он. — Заодно и русский подучим. — Крайне желательно, чтобы знания языка было достаточным для преподавания, — выразил я свое пожелание. — Не беспокойтесь, голод и холод — лучшие учителя. — Завершил он и грозным движением брови заставил китаянку покорно просеменить к двери. — А ты ведешь родословную от Тай Хо? — Шепотом уточнил Федор. — И кто такой Тай Хо? — Вот выучит — у нее и узнаем, — пожал я плечами, глядя, как закрывается за китайцами дверь. — Сорвалась учеба, — все еще глядя в сторону двери, задумчиво почесал затылок брат. — Ты уж извини. — Да ничего, — пожал я плечами. — Все равно есть резервный вариант на эти три дня. А пока тот осознавал сказанное, поспешил тут же повиниться. — Я не знал, честно. Только сегодня утром привез. — Развел я руками в ответ на осуждающий взгляд. — Я думал, ты не сможешь прилететь. — Так, — раздался за спиной жесткий голос Ники. — Какую еще бабу ты притащил в мою квартиру?! — Не притащил, а украл, — буркнул я. — И вовсе даже не сюда, а в надежное место. И вообще, Еремеева, у тебя завтра экзамен. — Какой еще экзамен? — Тут же переключившись, осторожно уточнила она. Потому что учеба продолжала бить ее учебником Фихтенгольца по голове. — Или два экзамена. Думаешь, я не договорюсь? — Хмуро глянул в ее сторону. Из за спины Федора выступил страж, встал перед Никой и принялся пялиться на меня своим ничего не выражающим взглядом. — А тебе я азбуку подарю, — мрачно произнес я в адрес препятствия. — Там на букву «Н» через тире — «Не лезь не в свое дело» в картинках с дохлым лысым мужиком. — Так, хватит, — встал между нами Федор и взглядом повелел охраннику отойти в сторону. — Никто не будет ничего плохого делать! Вместе едем смотреть вторую! — Вместе едем отвозить Нику домой, — буркнув, отвернулся я. — Вот зачем ей смотреть? — А она где? — Уточнил брат. — У деда? — Ну… — Так заодно и познакомишь? Я повернулся и перевел взгляд с Федора на Нику, сверлящую меня недовольным и обиженным взглядом. И правда, пусть дед посмотрит. Вдруг я неправ. Вдруг у меня просто заболевание какое-то… Вон, менингит голову повреждает ведь… Хотя и не простужался, но все равно без нее не могу.