— Поэтому, с сего дня, род Юсуповых полностью уходит из Южно-Африканской метрополии в пользу рода Панкратовых. Я дарю железнодорожный путь до Одесских портов тебе, мой друг, — качнул он рюмкой в сторону Долгорукого. — Я знаю, как давно ты о нем мечтал. Яков Савельевич — тебе, от всего сердца, половину причалов во Владивостоке. Яков Савельевич посмотрел на содержимое рюмки, явно сомневаясь в нетоксичности ее содержимого. Потому что в реальности таких подарков не бывает. — Шуйским — в знак искреннего желания примириться, город Казань. Разумеется, мы полностью прекращаем все учения артиллерии у ваших границ. Давыдов, мой старый товарищ! — Я здесь! — Игорный дом «Астория» в Москве с сего дня и покрытие всех долгов за этот год. — Отец родной! — Растроганно произнес Василий. — Это — подарки. Мне не нужно ничего взамен. — Торжественно произнес Юсупов. — Все для того, чтобы вы приняли истинность следующего подарка. Князья притихли, глядя как коты на человека, у которого точно есть колбаса. Правда, коты были из той породы, что могут повалить человека и отнять у него все сами. Но и человек был из числа тех, кто запросто делает колбасу из такой наглой кошатины. — Я предлагаю вам участие в строительстве канала из Каспийского моря в Персидский залив, — самым серьезным тоном произнес Юсупов. — Кто же нам позволит. — Задумчиво произнес Галицкий. Словно ожидая возражений на свою фразу. — Вам, кажется, надо улетать? — Вежливо поинтересовался Панкратов, даже пододвинувшись, чтобы Галицкому было проще покинуть стол. — Нет-нет, там совершеннейшие мелочи, — отмахнулся тот, с интересом прислушиваясь к беседам за столом. — Османам это точно не понравится. — Прокомментировал Долгорукий. — А где османы — там Англия. — Поддакнул Шуйский. — Повоевать придется, — пожал плечами князь. — Когда это наш хлеб доставался без труда? Куда важнее, что есть принципиальное согласие персов. Вернее, тех полудиких племен, которые контролировали территорию после развала огромной империи. — Сколько они хотят? — Наша с персами доля будет пятьдесят процентов. Остальное ваше. Честно ли, братья? Князья переглянулись — понятно, что от тех пятидесяти персам может вообще достаться только большое человеческое спасибо, но это дело Юсуповых. Им же, по десять процентов канала, который построить, имея выход ко всем стихиям, не составит особого труда. Повозиться, конечно, придется. Но куда более придется повоевать — однако к этому привыкла каждая из присутствующих семей. Да и враги будут вполне привычные, к тому же — на чужой земле. — Честно! — Гаркнули пять луженых глоток. — А мы можем пригодиться? — Неуверенно подал голос Еремеев. — Конечно! Водку неси! Подкрепление нового военного союза — крупнейшего за последние три десятилетия — еще никогда не происходило на трезвую голову. Впрочем, Еремеевым все-таки достался один свадебный процент от будущего канала — что в перспективе мог сделать род богатейшим на своем уровне. Правда, он уже был не беден — если собрать то, что валялось на траве на улице и слегка мокло под накрапывающим осенним дождиком. — А что дарить-то молодым? — Пробило на философию от такого зрелища Галицкого. Потому что деньги у них точно есть. — Ну, мы не обидим, — гордо расправил плечи Еремеев. — Курортный городок подарю, где-нибудь на юге, — добродушно произнес Юсупов. И плечи Еремеева поникли. На ум теперь приходило только постельное белье. — Там как всегда коррупция и бардак, пусть наводят порядок и развлекаются. Правнуков мне делают… — Дело хорошее. — Кивнул Долгорукий, налегая на горячее. — Завод подарю, — чтобы не отставать, произнес Еремеев. — Крупный, машиностроительный. — Машиностроительный — не надо! — поднял руку Шуйский. — Если он начнет коллекционировать и их, всем нам будет плохо. Рядом согласно покивал головой Долгорукий. — Простите? — Не понял Еремеев. — Вы ему лучше молокозавод какой подарите. — Вот, отличный подарок, — поддержал его Сергей Дмитриевич. — Сам бы так поступил, но поздно. И Яков Савельевич тоже не может. — Это еще почему? — Заинтересовался Галицкий. — Так ваши молокозаводы он год назад, как скупил. Мои — пять лет назад. У Юсуповых два года назад. — У нас продуктовая безопасность! — Возразил тот, пусть и без особого возмущения. — Независимые поставщики! — А продукция — одинаковая на вкус на всех комбинатах, — поучительно качнул Сергей Дмитриевич вилкой. — А зачем Максиму столько молокозаводов? — Попытался разобраться Еремеев. — Он очень, очень любит мороженое. — Задумчиво ответствовал Шуйский. — Надо будет попробовать. — Из вежливости поддержал беседу Панкратов. Поймал на себе пару быстрых взглядов, уловил кивки — явно из вежливости, и насторожился: — Что? — Вы итак его наверняка уже ели. — Пожал плечами Шуйский. — В вашем княжестве другого нет. — Бардак, — отчего-то в раздражении бросил тот ложку в тарелку. Потому что никто не любит, когда «его» оказывается не совсем «его». — Малый бизнес! — Не согласился с ним Еремеев. — Твой малый бизнес уже вырос, обнаглел и сосватал дочку. — Гиблое поколение — поддакнул Галицкий, сообразив, что в этом коллективе Максима крайне выгодно демонстративно не любить. Должны же быть в их новом клубе какие-то общие, объединяющие интересы. Это уже потом появятся общие враги и союзники, памятные события, победы и доверие, которое сможет примирить вечно конкурирующие великие семьи. Куш обозначен грандиознейший, и на пути к нему обещалось быть все — от разочарований, до триумфа, пережить которые совместно — означало союз на десятилетия, если не на века. Прямой путь из Каспия в Аравийское море, и далее — по всему южному полушарию, гарантировал не только сверхприбыли за дешевый транзит и сборы с проходящих по каналу кораблей, но и невероятного объема политические дивиденды — фактически выбивалась земля из под ног владельцев Суэцкого канала и монополия турков над проливами, извечно облагавших немалой данью грузовые судна, идущие с севера на юг и контролировавших движение боевых кораблей, изрядно ограничивая влияние Империи. Так что к потенциальным доходам прилагалось еще огромное уважение — если доля в будущем канале будет распределена в виде квот на тоннаж кораблей, то к каждому из присутствующих на поклон станут приходить даже Рюриковичи. Впрочем, эти запросто смогут испросить себе долю в общем деле, и вряд ли тот же Юсупов им откажет — уж слишком сильно повысятся шансы на успех предприятия. Хотя некий скепсис и недоверие все равно оставались — да даже получив подарки, князья и то стали напряженно обдумывать, где их кинули на этот раз. Панкратов вон тихонечко кривился, делая вид, что это лимон к чаю такой ядреный — а на самом деле размышлял о том, что Юсуповы из Африки-то выйдут, но наверняка прихватят все, что могут отвинтить. А что не смогут — то отвинтят и украдут местные жители, и значит заходить его роду на континент придется фактически на необустроенные пустыри, некогда бывшие добывающими концернами, и это определенно влетит в огромную сумму. При этом, Панкратов от Африки точно не откажется — потому что на Земле нет свободных ниш, и если не займет он — то займет кто-то еще. Инвестиции же окупятся непременно. А если выкупить у Юсупова заводы… Или взять его в долю, сменив только руководство… Долгорукий мрачно хмурился на борщ, осознавая, что мечты имеют неприятное свойство сбываться — и теперь все грузы пойдут не через Прибалтику, а по новой, свежеподаренной железной дороге. Которая кончается в Одесских портах, где у клана нет своих причалов и доков, зато есть у Юсуповых. И если перекинуть туда часть своих кораблей, то выводить их через проливы все равно придется в составе караванов Юсуповых, иначе разграбят и пустят ко дну. Да и кому эта железная дорога теперь нужна, если будет новый канал?! Шуйский с непроницаемым выражением лица размышлял над тем, что дед был бы определенно рад Казани — тому небольшому полудеревянному городку, который был в его времена. А что ему теперь делать с двухмиллионным мегаполисом, который открыто и вольнодумно подумывает о статусе свободного? Как ему перенять столицу Волги, не вызвав бунты и волнения? Выходило, что без чиновников Юсуповых, их агентуры, компромата на ключевых деятелей и понимания внутреннего функционирования могучего и самодостаточного города — никак. Только идти на поклон и как-то договариваться. Казань вообще была как дорогая люксовая иномарка в единственном экземпляре — из того числа, про которые приятно сказать среди равных тебе «У меня есть Казань» и получить искреннее уважение в ответ. Главное, никому не показывать счета на ее обслуживания, сведения о нескончаемых поломках и то что она фактически в угоне, а ты терпеливо платишь штрафы за неведомых лихачей. Потому что по документам — Казань твоя, и это очень круто. С-сволочной Юсупов. Галицкий же, наоборот, был слегка мечтателен. Причалы во Владивостоке — это очень здорово, просто великолепно. Но у его клана нет там никаких интересов, вообще никаких. Но причалы — это просто отлично. Да еще целая половина от всех! Надо будет приобрести корабли река-море, найти перевозчика по Транссибу и что-нибудь перевозить. Непонятно пока, что и зачем — но ведь Юсуповы что-то перевозили? Значит, можно спросить у них и войти с ними в дело. А так — причалы это просто сногшибательно. А вот судьбу игорного дома Давыдова уже знали все четыре князя, и она сильно отличалась от того, что думал сам новый счастливый владелец по этому поводу. Проиграет, как есть проиграет — причем, как бы не самим Юсуповым, что держат там штат шулеров, нарабатывающих компромат и должников из чиновников. В общем, подарки от Юсуповых — это как приливная волна океана на берег, воды которой все равно вернутся обратно. Кое-что все-таки останется на благодарной земле, и это примиряло князей с подарками. Что до скепсиса по главному делу — то он непременно должен был уйти после того, как сработает главное зелье правды на Руси, высокоградусное и заставляющее выдать свои искренние потаенные мысли в виде бахвальства и случайных оговорок. Словом, пить князья собирались долго. А раз так, то следовало все-таки завершить свадебные формальности. — А не взглянуть ли нам на невесту, господа?! — Довольно рявкнул Давыдов, украдкой потирая руку, которой хотел галантно облапать симпатичную азиаточку. Рука отчего-то онемела и пошла серым, но была уже обработана коньяком. К тому же, была она всего лишь левой, да и рук было две, так что можно было попробовать удачи со второй симпатичной горничной. — Просим! Просим! — Поддержал он сам себя. — Да, уважаемый хозяин, раз уж мы сговорились, то не явите ли вы товар лицом? — Дипломатично произнес Долгорукий. — Схожу за ней, — вежливо ответствовал Еремеев.