— Хм, — почесал он затылок, — не знаю даже. Вроде ничего страшного вспомнить не могу. У Целителей — сострадание и любовь, — еле слышно начал перебирать он, — у Палачей — голод… — А у ученых? — У ученых, чтобы ты знал, гордыня чаще всего, — почему-то подмигнул он. — Там ведь деньги выбивать надо на исследования, а для этого характер надо — о-го-го! На одном любопытстве далеко не уйдешь. Даже клановые ученые — вот у кого денег точно хватает, те тоже на Чести и Долге. Все ради Рода, все во славу Клана! Так что про любопытство сам узнавай… да ты и узнаешь — дар заставит. Через две недели Семен завершил год со всеми пятерками. А еще через день весь, казалось, интернат провожал двух человек — большого, с клюкой, неуклюже ковыляющего к ограде по мощеной дорожке, и маленького, с портфелем в одной руке и рукой нового отца в другой. Та рука, как все знали, сторожа не слушалась, да и сам он был калекой — о чем зло шутили себе под нос старшеклассники, по пояс высовываясь из окон. И завидовали — как и все остальные. Потому что у них не было даже такого папки. А меня перевели в старшую группу. Оказывается, не полагается ребенку жить одному, а я выгляжу достаточно взросло, чтобы занять койку в большом зале на третьем этаже. Я только успел перенести одеяло на новую постель и расстелил простыню, как на матрас напротив бухнулся темноволосый крепыш с наглыми карими глазами. Мазнул по нему взглядом — вроде бы с Семеном в одном классе учился, и они даже дрались. Значит, мстить собрался. Между тем парень положил ногу на ногу и принялся демонстративно меня разглядывать. — Говорят, ты хороший парень. Калеке помогал? В сортире пальчиками придерживал, а? — осклабился желтой улыбкой местный. На потеху подошла вся комната, с интересом ожидая продолжения беседы. — Я не слишком хорош, чтобы смешно ответить тебе прямо сейчас, — честно признался я. — Ха-ха! — Поэтому я просто сломаю тебе нос. …На следующий день меня вернули обратно. Глава 7 Погрешность в один день — Мама, мама, я нашла братика! Маленькое светловолосое чудо в снежно-белом платье повисло на руке статной красавицы. — Где, моя радость? — мягко вымолвили в ответ, приседая рядом. Серебряное шитье платья коснулось пыли мощеной дорожки, но хозяйку драгоценного наряда совсем не заботила материальная роскошь — счастливая улыбка зеленоглазого чуда ценилась куда дороже. — Во-от там! — уверенно ткнула пальчиком дочка, указывая на забор с чуланом. Заметила взгляд матери и спрятала пальчик за спиной. — Серый фургон с маленьким окошком. — На этот раз девочка почти не шевельнулась, умудрившись указать точное положение взглядом и поворотом подбородка. — Амир, — чуть повернула голову госпожа. Смуглый мужчина с короткой, аккуратно стриженной черной бородкой склонил голову, но не сдвинулся с места. Зато чуть ли не бегом унеслась в указанную сторону пятерка безликих, почти одинаковых крепких парней в черных костюмах. — А главное — р-ра! И искры во всю сторону! — тем временем торопилась поделиться маленькая принцесса, вскидывая руки вверх и кружась вокруг матери. Взрослая же красавица с улыбкой на устах и скрытой тоской в глазах смотрела на неказистое здание на границе поляны, в тени огромного циркового шатра. Вот мелькнули тени подле строеньица, перекрыв все подходы и буквально выдернув хлипкую дверцу. Один из дружинников скрылся внутри и появился через мгновение — в самом деле, что в том закутке смотреть. Грусть сжала сердце — дружинник отрицательно качнул головой. — Показалось тебе, солнышко, — погладила мама дочку по волосам, — нет там твоего братика. — Но! — насупилась было девочка, но тут же словно воздух из нее выпустили — даже сгорбилась немножко. — Я буду искать, мам. Я его найду! — Обязательно, радость моя. — Госпожа коснулась ее лобика устами. — Хочешь на карусели? — Нет, — хлюпнула носом принцесса. — Поедем домой? — Хорошо, только сначала мы купим тебе самое вкусное мороженое! — Здо?рово, — совсем не весело прозвучало в ответ, но тут же девочка исправилась, выдав искренне: — Спасибо! К паре ненавязчиво подкатил мороженщик в белоснежном переднике, с ярким и цветастым холодильником на колесиках. А внутри того холодильника — чего там только не было! Два очарования — зрелое и юное, медленно шли по тропинке в сторону выхода, огибая столь же неспешно идущих людей, иногда обгоняя, иногда давая себя обогнать. Мороженое медленно, по крохотным кусочкам таяло в девичьих устах. Позади них также лакомились мороженым — шесть мужчин, во главе с Амиром, которым девочка также щедро купила по мороженому. Только вот держали они вафельные рожки скорее как ножи, а само мороженое отрывали кусками — в те моменты, когда девочка поворачивалась к ним — естественно, не забывая улыбаться. — И все равно он там был, — скорее из вредности пробурчала девочка, останавливаясь перед черным минивэном. — Когда-нибудь все придет, — подмигнула ей мама и одарила еще одним поцелуем — в очаровательный носик. — Ты обязательно его найдешь. — Угу, — с кислым видом кивнула принцесса, глянула в сторону оставшегося позади парка и решительно шагнула к машине (дверь отъехала в сторону словно по волшебству), придирчиво посмотрела на десяток аккуратно пристегнутых ремнем безопасности игрушек и уцепилась за крупного — в половину ноги — игрушечного зайца. — Амир… Дядька Амир мягко отстранил девочку в сторону и с искренней улыбкой подал ей угловатую игрушку. — Спасибо! Принцесса столь же внезапно, как расцвела улыбкой, замерла, закрыв глаза, и утратила вообще какие-либо эмоции — будто спала без снов. Открыв глаза, внимательно огляделась по сторонам, решительно шагнула к скамейке возле входа и запрятала игрушку в кустах позади. — Это — братику! — категорично заявило юное очарование. — Хорошо, — с грустью улыбнулась ее мама. — Амир, едем. Принцесса тут же подлетела к дядьке и требовательно протянула к нему руки, не забыв робко и застенчиво улыбнуться. — Ами-ир… — заворчала старшая госпожа, но дядька уже кружил счастливо визжащую пигалицу на руках, а затем так же ловко усадил на кресло минивэна, застегивая ремешок. В машине словно ожили: секунду назад — ни движения, а сейчас две красавицы-нянечки уже вовсю обихаживали юную госпожу, меняя ей обувку на мягкие тапочки, оттирая где-то испачкавшиеся щечки. Правда, делали это молча и не сюсюкая, с опаской поглядывая на смуглого мужчину возле машины. Дядька Амир такие нежности с будущим воином рода не терпел. И плевать ему было, что тому воину девятый годик! Но все свои ворчания нянечки разумно держали при себе. Дверца захлопнулась, отсекая сантиметрами зачарованной стали и стекла юное чудо от взрослых проблем. Минивэн тихо взрыкнул волхвовским мотором, давая место длинной сигаре лимузина — для матери госпожи и ее спутника. Стоило и этим дверям захлопнуться, как некая магия буквально сковала посетителей парка — парочки, семейные группы, одинокие романтики внезапно теряли интерес к своим занятиям, клеткам с дивным зверьем и аттракционам, принимали отрешенное и сосредоточенное выражение лица, бросали в урны леденцы и мороженое, книги и билеты и направлялись на выход. Аккуратно снимали с себя форму продавцы и билетеры, накидывая на плечи одинаковые пиджаки. Дрожали ветви на деревьях, стряхивая к подножию человекообразные скопления листвы и веток с длинными и тяжелыми винтовками. Через пять минут из парка исчезла большая часть народа — не в воздухе растворилась, а организованно загрузилась в десяток черных автомобилей, уверенно влившихся в длинную черную стрелу кортежа километровой длины. На острие той стрелы — два турбированных джипа с косыми лезвиями отвалов под рев сирен сшибали на обочину все, что посмело вылезти головным машинам навстречу или стояло слишком близко к дороге. Князь этих мест будет явно недоволен. Тем, что были в его городе, но не зашли в гости, разумеется. Быстрая езда — все равно ожидание. А ожидание и тишина порождают разговоры. — Я боюсь за Ксюшу. Это уже походит на какую-то манию. Она тыкает пальцем в небо, и мы несемся сломя голову на край мира, — высказалась госпожа, глядя на пролетающий за окном город. — Всего раз в месяц, — уточнил Амир, рассматривая другую сторону города. — Принцессе полезны новые впечатления, новые места. Его голос звучал совершенно без всякого акцента, низко, с легкой хрипотцой, без всякой спешки. Легко заслушаться и потерять запал. — Но ведь она страдает! — Мы все скорбим, — дипломатично ответил тот, которого нельзя назвать начальником охраны, но дело жизни которого — охрана принцессы. С одной стороны, это позволяло говорить что угодно. С другой — лучше защищать тех, кто склонен тебе верить, доверяет и хорошо относится. — Кроме этой с-сволочи, — начала заводиться леди. — Ваш муж желал лучшего для семьи и рода. — Амир знал слова, которые надо произнести и которые он произнесет уже не первый раз. — Бывший! Бывший муж! — словно выплюнула женщина. — Воспитание Оракула — всегда боль и поиск. Как воспитывали вас, госпожа. — У меня забрали мать! — в тихой ярости прошипела гневно-красивая фурия. — И вы нашли ее, — качнул плечами телохранитель принцессы. — В шестнадцать! Все это время я росла среди…! — прервала гневную отповедь леди и за мгновение вернула себе милый, чуть рассеянный облик. — Я не могу допустить, чтобы такое случилось с Ксенией. «Не хочешь потерять влияние на дочь», — осталось невысказанным мужскими устами. — Уверен, принцесса очень быстро найдет брата, — вместо этого произнес Амир. — Она уже знает, что он жив. Она видит образы вокруг. — Образы без даты, фрагменты мест, разбросанных по всему миру? Кем, по-твоему, станет мой сын? Путешественником? Или неграмотным перекати-полем без гроша в кармане?! — Это значит, что твой сын проживет долгую жизнь. Радуйся и благодари Всевышнего. — Будет ли та жизнь счастливой? Мне было бы спокойней, если бы мальчик был под опекой, — шепнула леди. В ответ — тишина. Потому как и Амир и дама знали — озаботься они безопасностью ребенка, и будущий Оракул просто подойдет и спросит, с какого перепуга они прячут от нее любимого братишку. И не станет искать, напрягая силы своего дара, подчиняя его своей воле, ставя его на службу — себе и Клану. Тяжел и сложен путь обретения дара, тернист и болезненен. Только через боль и муку, скорбь по родной крови может быть он взращен. Не помогут уловки и хитрости — дар пройдет по родной крови к самому началу истории и выявит фальшь. Зато приз — огромен. Птицей лететь над полотном истории, заглядывая за горизонт, прослеживая ниточки жизни любого человека… Многие хотели бы этого могущества — что передавался только по женской линии Веденеевых, пробиваясь на свет лишь у единственной из целого поколения — да и то далеко не каждого. Десять лет назад мать Ксении продали в другой род, посчитав сделку выгодной — слишком слабым был дар младшей принцессы рода. Слишком сильно ненавидела она родню, чтобы остаться с ними под одной крышей. Слишком много плохого случилось за шестнадцать лет бессмысленных попыток пробудить талант. Слишком много зависти было в глазах родных и двоюродных сестер. Очень много этих «слишком» для хрупкой девушки — на свою беду, еще и неземной красоты.