Командир приблизился к Вахе, тот показал ему на леску в траве. – Растяжка? – Нет. Какая-то система… Точно пришли. – Я вон там лягу… – показал Ваха. – Осторожно… Ваха только подмигнул, закинул винтовку за спину по-биатлонному и пропал в высокой траве… Командир группы сделал знак, около него оказался один из своих. – В траве система, передай: всем быть осторожнее. Наблюдать. – Кха, эфенди… Зданье школы горит, будто факел беды. Пули жалят тела, словно тучи москитов. И на небе видны золотые следы Под священный шатер уходящих шахидов… И срываясь на мат, и фортуну кляня, Плачет русский солдат и стреляет в меня. Мне же, город родной, моя честь дорога — Ведь победой одной пахнут трупы врага… Пашут землю отцовскую бомба и СКАД, Боронуют, осколками мин засевая. Из неё ж вырастает лишь только джихад, Чтоб Ичкерия стала страной урожая! Дышит кафир теперь, словно загнанный зверь. Было много потерь, но в победу ты верь! И в священном строю я на страже стою, Даже в трудном бою я нашиды пою!.. Казалось бы, все просто, и они точно знали, где враг и где друг и за что надо сражаться? Но как получилось так, что друзья, правоверные, обрекли их на смерть. А вековечные враги помогли, приютили, дали место в строю? Может, не так уж и глупы были предки, смирившись с властью кафирского русского царя, предпочтя его власти лукавых османов и кровавых, подлых англичан? В мире, полном куфира и зла, иногда приходится выбирать из двух зол меньшее… Примерно через час лидер чеченцев понял, с чем он имеет дело. Это был лесопункт. При советской власти – большая деревня, со станцией узкоколейки и даже магазином – само по себе это свидетельствовало о важности этого пункта, потому что в менее важные деревни раз в несколько дней приезжал вагон, лавка. Где-то рядом – зона, и наверное, не одна, а тут вольняшки живут. Жили. Потом ушла советская власть, все отсюда уехали. А теперь вернулись – потому что в замертвяченных городах стало невозможно жить… Так и живут. Тут по сути что-то наподобие лагеря, как у них. Только не в землянках, а в домах и открыто почти. Оставалось найти ответ на вопрос: где? А найти его было несложно. Можно, конечно, жить в зоне, там капитальные сооружения каменные, запретка. Но там – вряд ли. Потому что каменные помещения, да еще большие, сложно обогреть – зимой торфа или дров не напасешься. И углам просто западло будет в зоне жить. А тут – тут вон, три дома уже построили и строят четвертый. Рабы строят. Дома новенькие, там, значит, и искать… Какого-то пропускного режима нет, даже не выставили часовых. Думают, лес защитит, и никто не знает. Ну-ну… Пожилой машинально посчитал в голове. Семеро. Он пока видел семерых. Это то, что с оружием, рабов он не считал, потому что раб не человек. Продолжать наблюдение. Еще через полчаса он увидел нужного им человека. Телка, русская. Без оружия, вышла с каким-то ведром. Выплеснула. Рядом оказался какой-то боевик, он ей что-то сказал. Она не ответила, зашла в дом. Телка молодая. В общем, все понятно. Куховарит на всех и, наверное, пользуют ее. Либо все по очереди, либо старший – скорее второе, потому что баб на всех не хватит, а старший – он на то и есть старший, чтобы у него было то, чего нет у всех. Она как угодно, с кем угодно и где угодно ляжет. Так говорили чеченцы про русских женщин, и, в общем-то, справедливо, если учесть то, что они искали в Москве и к какой категории женщин они ездили. Проблема в том, что после того как появился Интернет и социальные сети, чеченки стали все больше и больше походить на русских, забывая о стыде. Так он продолжал наблюдать, пока не услышал шум моторов. Шайтан вах калле! По проселку ехал «Мицубиси Паджеро», он подъехал как раз к тому дому, где скрылась единственная женщина, какую они видели. Вышли трое, один явно старший. Очки потому что темные и пистолет АПС в кобуре. Придурок. Пошли в дом, все трое… К старшему подполз один из чеченцев. – Я его узнал, эфенди. – Кого? – Того, со «стечкиным». Это Мураев. Мураев?! – Который Мураев? – Асламбек. – Родственник Салахуддина Мураева? – Да, он. Племянник его. Родная кровь. Старший из боевиков процедил ругательство. – Как стемнеет, идем. – Понял, эфенди. – Мураева надо живым. – Сделаем, эфенди… Не было ни гроша, да вот, алтын… Как только стемнело, волчья стая, обойдя систему, начала сжимать кольцо вокруг одного из домов. У самого дома с автоматов перешли на пистолеты, за исключением тех, у кого были МР5. Никакого охранения не было, вообще – как конфетку у ребенка отнять. У всех на оружии были глушители. Установили растяжки на прикрытие, у них была МОН-50, но ее поберегли на случай, если совсем плохо станет. Старший из чеченцев огляделся, определил путь проникновения – через хозблок. Ага, заперто. Боятся бродячей нечисти…