Но дом был построен по-русски, потому вдвоем аккуратно выставили раму, не разбив при этом окна, просочились внутрь. Замерли, прислушиваясь… – Э… Светка! … – Светка-конфетка… … – Я щас приду… Тяжелые, но нетвердые шаги… Чехи брали языка споро, несмотря на темноту и ограниченное пространство, не первый раз и точно не последний. Один бросился в ноги, второй зажал рот, жарко шепнул в ухо. – Не ори. Зарежу… Стащили в бывший свинарник, связали, закрыли дверь. Старший немного подрезал ухо, потом продемонстрировал нож. – Заорешь – попластаю, понял? Язык истово закивал. – Сколько человек в доме? – Восемь! – Это считая бабу? – Да! – Баба откуда? – Не знаю. – А если палец отрезать? Магомед… – Нет! Второй пихнул в бок сапогом… получилось не очень, места было мало. – Говорят… дочь какого-то… человека важного. Сюда привезли… чтобы папа был сговорчивее… Чеченцы переглянулись. – Где она? – На кухне… наверное. – Она здесь кто? – Ну… готовит всем… – Трахаете тоже все? – Нет. Ее только Асламбек… – За дверью, из которой ты вышел, – что? – Кухня. – Дальше? – Дверь в комнату большую. – Направо или налево? – Направо. – В комнате что? – Стол большой… у окна. Там все сидят. – Еще комнаты? – Направо… и налево. – Там что? – Спят там. – Кто спит? – Налево Асламбека комната, там только он… ну и эта. Налево общая. Старший чеченец кивнул – второй выхватил молоток, с короткого замаха ударил пленного по голове. Раздался отвратительный хруст… – Работаем, – подвел итог старший, – кухня, затем комнаты. Ваха – телка, ты, Али – меняешь Ваху. Мураева – по возможности живым. … – Аллах акбар. Открылась дверь… телка была на кухне. Пахло сытным варевом… не мясом, а чем-то непонятным. Увидев людей в черном, она открыла рот, выронила звякнувшую ложку, но Ваха, назначенный «опекать» ту, за которой они пришли, выпустил автомат, ударил телку в солнечное, зажал рот, подхватил ее и развернулся спиной к гуляющей в соседней комнате компании, лицом к двери, в которую они вошли, – если оттуда начнется стрельба, то пули пробьют сначала его, потом ту, за которой они пришли… Али занял место Вахи в идущей впереди штурмовой паре. Из комнаты сочился через занавеси свет, пахло людским теплом, уютно пел музыкальный центр… Голуби летят над нашей зоной — Голубям нигде преграды нет. Ах, как мне хотелось c голубями На родную землю улететь. Но забор высокий неприступен, И колючка в несколько рядов. Часовые c вышек наблюдают, И собаки рвутся c поводков. Вот уже и вечер догорает, солнце тлеет, словно уголек. И на нарах песню напевает Молодой красивый паренек. Он поет, как тяжко жить без воли, Без друзей, без ласковых подруг. Ах, как много в этой песне горя, Что замолкла вся тюрьма вокруг… Два автомата – толстая труба SD и короткий, внушительный, как кулацкий обрез MP5K с глушителем, сунулись в комнату, щедро сыпанули смертью…