У меня начались месячные. Я не знала, что делать. У меня не было денег, чтобы купить необходимое, и мне пришлось обратиться за деньгами к нему. Он спросил, для чего. Стесняясь признаться, я подумала, насколько мне было бы легче, если бы она не оставила нас. И нечаянно произнесла это вслух. Он стал орать на меня. Я еще слышала его крики, когда боль начала отступать, и за мной пришла тьма. Блаженная тьма. Мне показалось, что я услышала, как Карла крикнула: «ПЕРЕСТАНЬ!» А потом тьма поглотила меня окончательно. *** Мои глаза распахнулись, и, привыкнув к темноте, я узнала свою спальню. Когда я вспомнила, где я и сколько мне лет, мое сердце начало успокаиваться. Я больше не была двенадцатилетней девочкой и не лежала на полу трейлера, пока отец чуть ли не до смерти избивал меня. Я бы хотела, чтобы здесь была мама — это были последние в моей жизни слова, которые я сказала ему. От воспоминаний у меня так заболело в груди, что я позволила слезам свободно стекать по щекам, надеясь, что они облегчат боль. Я бы хотела, чтобы здесь была мама. Эти роковые слова привели меня к ней, но когда это случилось, я поняла, что не знаю, как вести себя с ней. Единственное, что я могла делать, — не доверять ей. Я зажмурилась, не желая думать о наших непростых отношениях. Я хотела просто заснуть, проснуться в воскресенье и ничего не делать. Не думать ни о нем, ни о ней, ни о Финне. *** Я заснула только через пару часов. И все это время меня не оставляли мысли о них. *** Утром, не заметив в поведении Элоизы никаких негативных изменений, я сделала вывод, что Финн ничего ей не сказал и решил не исключать меня из компании за то, что я узнала о нем. Что до меня, то я настроилась вести себя с Финном безразлично и просто продолжать жить своей новой жизнью в школе Тобиаса Рочестера. Я была полностью уверена, что смогу выбросить из головы то, что узнала. Пока не увидела его. Он сидел, склонив голову, за своей партой на микроэкономике, и при виде него я почувствовала прилив какой-то незнакомой эмоции. Кажется, то была нежность. Мне стало не по себе. Я в замешательстве зашла с Элоизой и девочками в кабинет и, не здороваясь с ребятами, села. — Что-то ты сегодня такая тихая. Я изучала взглядом свою парту. И впервые заметила, что на ней нет ни царапины. В моей старой школе парты были покрыты неоригинальными остротами, вроде «тут сидел я». Но не в школе Тобиаса Рочестера. Нет. Здесь деткам не дозволялось вести себя как «вандалы». Я почувствовала, как что-то отскочило от моего затылка, и, резко развернувшись, проследила взглядом траекторию оскорбившего меня снаряда. Мне широко улыбался Гейб. — Я сказал, ты сегодня такая тихая. — И поэтому ты решил швырнуть в меня, — я посмотрела на пол, — ластик. — Ну, ты не ответила, так что физическое насилие показалось мне подходящим следующим шагом. Я закатила глаза и отвернулась, притворившись, что мне наплевать на то, что Финн, игнорируя разговор, упорно не отрывает взгляда от парты. — И это все, что я получил? Презрительный взгляд? — Когда я не ответила, Гейб драматично вздохнул. — На выходных приезжал твой калифорнийский бойфренд? Поэтому я внезапно стал персоной нон грата? Я оглянулась через плечо. — Да, абсолютно верно. Он узнал о нашей тайной любви и угрожал покалечить тебя. Игнорируя тебя, я пытаюсь спасти тебе жизнь, так что сделай мне одолжение, смирись с этим. — Я вздохнула и, посмотрев вперед, с облегчением увидела, что в кабинет заходит учитель. — Знаешь, Максвелл, твоя дерзость сводит меня с ума, — игриво прошептал Гейб. — А меня сводишь с ума ты, — развернувшись, раздраженно произнесла Элоиза. — Учись читать между строк. Она не в настроении. Отстань от нее. Я бросила на нее взгляд, надеясь, что она сможет прочесть в нем благодарность. Если она и считала ее, то не показала виду, потому что просто повернулась назад и сосредоточилась на учителе. Когда урок кончился, Финн перед уходом наклонился к Элоизе и поцеловал ее в щеку. Обычно он так не делал. Она, казалось, удивилась его поведению, но когда он, не сказав никому ни слова, вышел из кабинета, я увидела, что на ее лице появилось тревога. Я отвернулась, прежде чем она успела заметить, что я смотрю на нее, и понять, что причина холодности Финна со всеми, кроме нее, во мне. На уроке современной европейской истории все стало еще хуже. Без буфера в виде членов нашей компании атмосфера между нами стала ужасной. Когда я пришла в школу Тобиаса Рочестера, то столкнулась с недружелюбием, но тогда оно не затронуло меня на эмоциональном уровне. Меня волновал лишь социальный и учебный аспект. Теперь же меня переполняли эмоции. Я не хотела этого. Но холодное отношение Финна задевало меня. На самом деле, можно было даже сказать, что оно меня убивало. Франклин решил, что сегодня мы поработаем над устной частью презентации, поскольку нам было нужно представить ее к концу недели. Когда я подвинула свою парту поближе к Финну, чтобы работать вместе, он всем телом напрягся. Весь урок он не смотрел мне в глаза. Говорил каким-то безжизненным голосом. И дернулся, когда наши руки случайно соприкоснулись. Я чувствовала себя отвергнутой. Все время, что я сидела рядом с ним, у меня болело в груди. Под кожей бурлило желание потребовать, чтобы он посмотрел на меня, заставлявшее пальцы на моих ногах от волнения поджиматься. Думаю, он был первым человеком, истинную сущность которого я по-настоящему разглядела, и я ничего не могла поделать с желанием, чтобы он тоже увидел истинную меня. Я хотела быть его другом. Из-за этого желания я чувствовала себя маленькой девочкой. Словно снова вернулась в детство. Перестань! Он не нужен тебе. Но помнить об этом было непросто, ведь я наконец нашла человека, который мог по-настоящему понять меня, и которого по-настоящему могла понять я. Хотя следовало признать, что меня потянуло к Финну еще до того, как я узнала об ужасных вещах, объединяющих нас. Так, как не тянуло еще никогда и ни к кому. Я печально рассматривала его лицо. Неужели его совсем не тянет ко мне? Как это возможно — испытывать такие сильные безответные чувства? Внезапно прозвенел звонок, и я вздрогнула, когда Финн со скрежетом отодвинул от парты свой стул. Мне не оставалось ничего другого, кроме как наблюдать в оглушительной тишине, как он с молниеносной скоростью собирается и вылетает из кабинета. Сражаясь с внезапным и крайне странным желанием заплакать, я уставилась в парту. — Индия, что с тобой? Я резко подняла голову и увидела, что надо мной, обеспокоенно хмурясь, возвышается Франклин. — Ничего. Все нормально. — Я медленно поднялась. Франклин явно мне не поверил. — Между тобой и Финном все хорошо? Вы сможете вместе доделать презентацию?