— Все по-прежнему в доме. На улице слишком холодно. Можешь, пожалуйста, посмотреть на меня? Его отрывистый тон заставил меня подчиниться. Грудь Финна быстро вздымалась и опадала, и я поняла, что ему тоже сложно нормально дышать. — Что ты хотел сказать? Его глаза блуждали по моему лицу. И вдруг мелькавшее в них отчаяние сменилось решимостью. — Вот что, — произнес он и в одно мгновение сократил расстояние между нами. Потом крепко взял меня за руки, и его губы накрыли мои. Я изумленно выдохнула, и меня захлестнуло его тепло и аромат одеколона. Финн целует меня! Наши языки соприкоснулись, и мою разгоряченную кожу стало покалывать, а бабочки в животе неистово затрепетали. Стон Финна отозвался вибрацией в моем горле, и я обнаружила, что вжимаюсь в него, целуя все сильней и сильней… Внезапно мне стало понятно, почему вокруг поцелуев столько шумихи. С правильным человеком это было поистине… вау. Сквозь туман, созданный им в голове, я вспомнила об Элоизе. Мысли о ней оказалось достаточно для того, чтобы приглушить бабочек, и я через силу оттолкнулась от его груди, прервав поцелуй. Финн так же неохотно расслабил объятья. Его темные глаза прожигали насквозь. — Не надо, — прошептал он. — Элоиза, — напомнила я, мягко высвобождаясь из его рук. — Давай просто забудем обо них. Об Элоизе, о Патрике, обо всех. — Мы не можем просто забыть. Это, — я показала на него и себя, — причинит людям боль. — Сейчас единственное, что меня волнует — это ты. — Это фантазия, Финн. — Не говори так. Ты ведь чувствуешь то же самое, верно? — Да. Но еще я не хочу никого ранить. — Не ранишь, поверь. — Он снова потянулся ко мне, и я расслышала в его голосе панические нотки. — Неужели тебе не хочется почувствовать счастье — хотя бы на миг? Я устал быть несчастным. Ко мне подкралась тревога, и я отступила к двери. — Иногда мне тоже плохо от этого. — Он нравился мне. Я хотела его. Может, даже нуждалась в нем. Больше, чем когда-либо в ком-либо из знакомых раньше парней. Но хоть он и был первым парнем, подарившим мне тот самый долгожданный поцелуй из любовных романов, его эгоизм заставил меня насторожиться. — И, может, мы и могли бы стать счастливыми на один миг, но это стало бы причиной несчастья других. Я не стану причинять людям боль ради того, чтобы быть с тобой. И я вынуждена задуматься, что ты на самом деле за человек, если не видишь, что это может убить Элоизу. — Я покачала головой, разочарованная в нем, в себе и во всей этой ситуации. Решимость придала мне сил, и я выпалила: — Просто забудь меня. Я серьезно. Ты не тот, кем я тебя считала. — Она лесбиянка! — хрипло выкрикнул он, когда я повернулась к нему спиной. Неожиданно я почувствовала себя идиоткой, которая встала в машине с открытым люком и поняла, что впереди висит тяжелый металлический знак, лишь врезавшись в него лбом. Я медленно развернулась. Финн в ужасе смотрел на меня. — Элоиза лесбиянка? — О, фак. — Он потер руками лицо, не переставая бормотать: — Фак, фак, фак… — Финн. — Я поспешила к нему. — Все в порядке, успокойся. — Нет, не в порядке! — рявкнул он. Его глаза заблестели от слез. — Я не могу поверить… О, фак. — Финн… — Я стояла, ощущая свою полную бесполезность и беспомощность, пока он в панике стремительно расхаживал передо мной. — Перестань. Ну пожалуйста. Я никому не скажу. В его глазах не было ничего, кроме мучительного раскаяния. — Ты права. Я эгоистичный козел. — Он опустил голову и закрыл глаза. Черты его лица были искажены болью. Нас окутала тишина, и я в полной мере осознала, что именно сказал Финн. Элоиза была лесбиянкой. И боялась, что кто-то узнает о ней… Они использовали друг друга? — Так вот, что ты имел в виду, — произнесла я, — когда сказал, что Элоиза тоже получает выгоду от ваших отношений. Он кивнул и сел на диван. Осторожно, чтобы не спугнуть его резким движением, я примостилась с ним рядом. — Мы правда долго были друзьями, — произнес он. — А после смерти наших матерей стали еще ближе. Но только как брат и сестра. — Она знает о твоем отце? — Знает, что он мудак, но насилие я скрывал от нее. Мне было… — Стыдно, — договорила я. Подняв голову, он встретился со мной взглядом и мрачно кивнул. — Да. Стыдно. Я сморгнула жгучие слезы. — Так как вы?… — С нею стало твориться что-то неладное незадолго до ее пятнадцатилетия, а в тот вечер Эль впервые в жизни напилась. В хлам. Я избавил ее от приставаний одного парня из нашего класса и, спрятав у себя в комнате, пытался помочь протрезветь. Внезапно она расплакалась. Но вовсе не из-за парня. Она призналась мне, что она лесбиянка. Чтобы ты понимала: ее отец один из основных доноров средств Республиканской партии. Он консервативный поборник традиций, — объяснил Финн. — В 2004-м он выступал против однополых браков и не обрадовался, когда Массачусетс стал первым штатом, легализовавшим однополые браки. Я к тому, что он стопроцентно отреагирует на ее секрет плохо. Отец для Эль — целый мир. Она очень боится потерять его и остаться не только без матери, но и без отца. И страшно боится отличаться от других. Ты видела, как люди здесь заботятся о своем имидже. Это консервативное общество. Но дело даже не в этом. В том смысле, что сейчас люди стали терпимее. Они приняли бы ее, если б узнали, и я пытался донести это до Эль, но понял, что есть нечто большее… Нечто, как мне кажется, связанное с ее мамой, и чем бы оно ни являлось, оно заставляет Эль бояться реакции отца. Она боится потерять все и всех. Вот это да, подумала я. Наши обстоятельства, может, и отличались, но мотивы были похожи — чтобы чувствовать себя в безопасности, нам обеим была нужна популярность и одобрение. Оказалось, что у меня есть еще одна общая черта с Элоизой. — Но Тео… — Я замолчала. Да, многое указывало на то, что Тео не обрадуется, если узнает, что его дочь лесбиянка, но я видела их взаимодействие. Видела, сколько в нем было любви. Я попыталась представить, как он отворачивается от дочери, и не смогла. Впрочем, кто знает, на что он был способен. Мне захотелось спросить, что именно произошло с матерью Элоизы, но в итоге я сказала другое: — Значит, вы заключили сделку? Финн кивнул. — Мы будем притворяться парой до колледжа. Чтобы отец не донимал меня, и никто не узнал правды об Элоизе. — Ничего себе. Я не знала, что еще на это сказать. Меня словно контузило. — Она знает о моих чувствах к тебе. Как минимум, знает… что ты нравишься мне. — На его лице было извиняющееся выражение. — Я бы никогда и не помыслил предать ее… Просто я… Такое чувство, что я схожу с ума ото всей этой лжи и секретов. — Он будто бы умолял меня. — Большую часть времени моя жизнь душит меня. Я словно существую, а не живу. Но с тобой… Когда ты рядом, я словно дышу чистым и свежим воздухом. Я ощущаю себя живым. Боже мой. Финн повернул руку и переплел свои пальцы с моими, а затем поднес мою руку к губам и бесконечно нежно поцеловал. — Я обещаю, что никому не скажу. Я никогда не поступлю так ни с тобой, ни с Элоизой. — Спасибо, — хрипло ответил он. От того, что он безоговорочно мне поверил, меня затопило теплом. — Так что… Дверь домика распахнулась. Свет с улицы осветил лицо Элоизы. Она зашла внутрь и, закрыв за собой дверь, скрестила руки. — Что вы здесь делаете? И я умудрилась именно в этот — наихудший — момент потерять свое обычное непробиваемое спокойствие и талант притворяться. То, чем я в совершенстве овладела за прошедшие годы. Я так резко отскочила от Финна, что соскользнула с дивана и свалилась бы на пол, если бы он не успел меня подхватить. Мое поведение так и кричало: нас застукали, когда мы занимались кое-чем запрещенным. — Черт, — пробормотала я и, пригладив дрожащими пальцами волосы, замерла в ожидании реакции Элоизы. Она покачнулась на каблуках — явно не особенно протрезвев с тех пор, как я видела ее в доме. Потом прищурилась. — Финн? Судя по всему, Финн тоже утратил умение притворяться. — Эль, я… — В его взгляде горело чувство вины, и Элоиза, несмотря на все свое опьянение и на царивший в домике полумрак, распознала его.