– Не буду. – Вот и умница. Знаешь, почему опасно брать деньги у ростовщика? Потому что вернуть придется вдвое, а то и втрое. Так дедушка говорил. И Урфин с дедушкой согласился. – Именно. Он предлагает поддержку, но на самом деле защищает собственные интересы. Каким бы честным ни был титул, но Андерфолл не забудет, кто я есть. И мне не позволит. Моя роль – озвучивать в Совете его пожелания. И следить, чтобы они исполнялись. Он заставит меня отрабатывать этот долг каждую минуту оставшейся жизни. Что до его дочери, то из маленьких стервочек вырастают большие и злобные стервы… стервы с возможностями. Он замолчал, явно задумавшись о чем-то важном. И Тисса сидела тихо, боясь помешать этим мыслям. – Ребенок… скажи, у многих женщин есть тени? Из тех, кто постоянно в замке обитает? – У леди Лоу. Ингрид. Тианны. Сольвейг… наверное, почти у всех. – Кроме тебя? Почему у тебя нет? Денег не хватило? – Я… не знаю. Наверное. Я их только здесь увидела. – И как? – Очень страшно. – Первая встреча с тенью, кажется принадлежавшей леди Лоу, обернулась для Тиссы ночными кошмарами. В них она переставала быть собой, как будто кто-то вытаскивал душу, заполняя пустоту пухом, и вот Тисса больше не человек, но подушка. Пух был мягким, уютным, Тисса радовалась, что ей так хорошо, ничего больше не надо… а просыпалась с криком. Других будила. Потом привыкла, научилась не замечать, как делали остальные. – Забудь. – Урфин поцеловал ее в висок. – И я все еще жду ответа. Ты выйдешь за меня замуж? А разве у нее есть выбор? Наверное, если он спрашивает. Но Тисса не желает выбирать. – Да. – Правильный ответ. – А если бы… – Мне пришлось бы тебя совратить… – он поглаживал шею, и не только шею, явно намереваясь исполнить угрозу, а Тиссе совершенно не хотелось его останавливать, – …или шантажировать… или еще что-нибудь сделать. Но добровольное согласие – наилучший вариант. Этот воротник мне жутко мешает… твой портной мне мстит. Определенно. Прикосновение губ к плечу. Дыхание по коже. И кажется, Тисса окончательно потеряла стыд, если ей нравится. Рука, которая скользит по чулку и, добравшись до края, останавливается. – Тэсс, ты понимаешь, что еще немного и… – Да. Она знает, что произойдет. Теоретически. Рисунки в книге Аль-Хайрама были крайне познавательны… ей ведь разрешили смотреть. Правда, Тисса осмелилась не сразу. И дважды книгу закрывала, но всякий раз возвращалась. Стыдно. Странно. Интересно. Рисунки порождали на редкость непристойные сны, в которых Тисса сама себе признаться стеснялась. – Я… – говорить, глядя ему в глаза, было сложно, – так хочу. Кивок. И в ответ короткое: – Не здесь. Урфин поправил подвязку и юбку тоже… он снова был деловит и сосредоточен, что вызывало у Тиссы желание отвесить ему пощечину, хотя поводов он и не давал. Странно быть женщиной. – Вставай. – Он спихнул Тиссу с колен. – Пойдем. – Куда? – Жениться. Погоди… забыл совсем. Тисса не поняла, откуда появилось кольцо. Тонкий ободок с угольно-черным камнем. Он был небольшим, но завораживал совершенством граней и неестественно глубоким цветом. Словно кусок бездны заключили в платиновую оплетку. – Вот так лучше. – Урфин надел кольцо на палец Тиссы. – Алмаз из огненного мира. Первая вещь, которую удалось перенести. Камень был горячим. Не обжигающе, но ощутимо, чего не бывает с камнями. И если так, то не выйдет ли однажды, что из кольца родится дракон? Но Урфин опасения отверг со смехом: – Зачем тебе дракон? У тебя есть я. О да, Тисса согласилась, что это стоящая замена. Особой необходимости в присутствии Сержанта не было. И он держался в стороне от разряженной толпы, привычно подмечая тех, кто в теории мог представлять опасность. Сержант и сам не понимал, по какому принципу он выделяет этих людей среди прочих, собравшихся в великом множестве, но просто привык полагаться на чутье. Да и люди были забавны. Парень в синем камзоле с подбитыми ватой плечами – тщетная попытка придать сутулой его фигуре необходимый мужественный вид – слишком долго смотрит на Изольду. И скалится. Что-то говорит приятелю, который поспешно отворачивается, словно опасаясь быть причастным к непристойной фразе. Девица в белом платье раздраженно обмахивается веером. Страусовые перья. Алмазная крошка. И алмазный же холодный взгляд… поклонники держатся послушной стаей. Но девице мало. Кого упустила? Кто бы это ни был, но его не простят. Мальчишка-паж пристроился у шлейфа тучной дамы, слишком занятой поучением дочери, чтобы замечать кого-либо. Что он делает? Если Сержант правильно понял, то привязывает к шлейфу дохлую крысу на веревочке. Не следует мешать чужому веселью. Троица рыцарей, явно больше увлеченных выпивкой, нежели поиском невест, окружила ледяного быка, которого изваяли весьма натуралистично… – Доброй ночи. Вам тоже здесь скучно? Рыцари подталкивали друг друга, и, наконец решившись, самый пьяный потянулся к бычьим яйцам. Поскольку скульптура возвышалась на постаменте, то вожделенные яйца были не такой простой целью. – Меня зовут Меррон. Справедливая, значит. Высокая. Для женщины. Пожалуй, одного с Сержантом роста, что позволяет глядеть прямо, и во взгляде читается вызов. Нескладная. Для женщины. Сухопара. Резковата. Прямая шея. Слишком широкие плечи. И сильные руки с очерченными мышцами, что по местным меркам вовсе не приемлемо. Грудь отсутствует, но она не пытается скрыть этот недостаток, восполняя пустоту за корсажем ватными подкладками. Скорее уж выпячивает его, надев платье с довольно откровенным вырезом. Некрасивая. Для женщины. Вытянутое лицо с плоскими скулами. Нос длинный. Рот большой. Но что-то в ней есть. – Сержант. – Это не имя. – Девушка не уходила. Глаза у нее темно-карие, вызывающе узкие, вздернутые к вискам. …в дворцовом саду росла дикая вишня. Вызревала поздно, собирая скворцов со всей округи. И ягоды у нее были точь-в-точь такого же цвета. На вкус – сладко-горькие, терпкие. – Какая разница? – Сержант отвернулся, чтобы увидеть бесславное отступление рыцарей. Бык сохранил свое достоинство. – Никакой, – согласилась Меррон. Платье красное. Какая дебютантка наденет на зимний бал красное платье? И столь откровенно подчеркивающее недостатки фигуры? Та, которой отчаянно не хочется выходить замуж. Сколько ей? Шестнадцать? Семнадцать? Еще не понимает, что внешность – это лишь одно из условий сделки. И как бы она ни старалась, избежать свадьбы не выйдет. – От кого прячешься? – От тети. – Меррон почесала веером спину. – Извините, но жутко неудобно… А вы тоже считаете, что девушке неприлично надевать красное? А женщине – иметь мозги? – Сколько тебе лет? – Двадцать! И поэтому считает себя взрослой, опытной и умудренной жизнью. Тетушка же слишком любит племянницу, если до сих пор не сбыла с рук. Наверняка возится, увещевает, терпит стоически глупые выходки вроде этого платья. – Мозги есть у всех, – сказал Сержант. – Вот только пользуются ими немногие.