– Я приводил сюда Марка Уикера – он отличный строитель – взглянуть. Он сказал, что на это уйдет почти год времени и примерно миллион денег. – Миллион? Миллион долларов? Поупи, я думаю, тебе надо полежать. Мне, наверное, тоже. – Возможно, но сначала ты меня послушай. Продажная цена была заоблачной. Я сделал контрпредложение, он не согласился. Я ушел, потому что ему надо продать, а он живет в заоблачном мире своей жадной мечты. Сегодня он спустился на землю, и я ему сказал, что поговорю со своим партнером и дам ему знать. – Я твой партнер? – Ты мое все. Черт побери. Он этого хочет. Что бы оно ни было, ему этого очень сильно хочется. – Давай выйдем на улицу, а то мне даже думать не хочется, чем мы сейчас дышим. И ты мне расскажешь, что ты хочешь тут сделать за миллион… – боже ты мой, аж дух захватывает! – за миллион долларов. Они вышли, он запер дверь. Потом, взяв Эдриен за руку, обошел здание, подошел к провисшей изгороди. – Вот тут колени обдирал не раз. В пятнашки играли, в мяч, в «держись подальше». Эдриен прислонилась к нему. – Не было тогда в этом городе столько народу, столько детей. И многие жили на окрестных фермах. Сейчас по-другому, город вырос. И это хороший город. Но знаешь, чего в нем нет, Эдриен? – Чего? – Места для всех этих детей. Куда пойти после школы или летом. Такого места, где можно играть в мяч, в пинг-понг, гонять видеоигры, может, даже учиться. Просто тусоваться в безопасном месте. Сейчас – много работающих родителей и детей, запертых дома на ключ. Вот так вот. – Ты хочешь построить молодежный центр. – Можно даже какие-то занятия добавить. Изучение музыки, например, или живописи. Какие-то кружки, мероприятия. – Он улыбнулся. – И закуски для здорового питания. – Это ты размечтался. – Слегка. Какая-то послешкольная продленка, физкультурные группы. – Опять размечтался, – сказала она, но обняла его за пояс. – Мы с Софией не раз говорили об этом здании. Но у нас не было способа приложить к нему руки. Может быть, и сейчас до него не дотянуться, но… – Дотянуться можно до всего, если не оставлять стараний. Да, вот это все – страшновато, не буду врать. Но если прищуриться да еще отбросить здравый смысл, то почти можно увидеть, как это будет. А он этого хочет. Все остальное не важно. Эдриен отступила на шаг, протянула руку. – Действуем, партнер. Он взял ее руку и пожал. – Gioia mia. Тобой можно гордиться. Мало что Дуом любил больше, чем готовить на целую ораву, – разве что шум и суету кучи ребятишек в доме. Друзья Эдриен обеспечили ему и то, и другое. Он фунтами мариновал жирные свиные ребра в остром соусе, который готовил сам, жарил летние овощи со своего огорода, готовил холодную пасту, карнавально расцвеченную оливками, томатами черри и тонкими полосками цукини. Пек фокаччо. Венчал эту пирамиду тортом с густым кремом и клубникой. Сытые стоны взрослых, детский щебет, радостный беспорядок, порождаемый сложной и идеально приготовленной трапезой, наполнял его глубокой радостью. Он любил, когда приходила Эдриен со своими школьными друзьями. Ему нравилось, когда со своей семьей появлялся Гарри, который его девочке во многом заменил отца. Несколько поколений за столом – это семья, это дом родной. За капучино и тортом он обращался к Хантеру, старшему у Гарри: – Вот скажи, чего ты особенно хотел бы в своем центре? – Бассейн. – Хантер, с черными цыганскими глазами, поглощал торт. – Папы говорят… Он дернул большой палец вверх и повернул его книзу. – Верховая езда и конюшни. Сибил, младшая сестра Хантера, на миг оторвалась от кремовой начинки. – А ты, Финеас? – Чтобы планетарий. Дуом задумчиво кивнул и обернулся к Эдриен: – Нам понадобится здание побольше. – Да уж. А игры? Настольные, видеоигры, баскетбольная площадка? Искусства и ремесла, музыкальные занятия – тут я на тебя надеюсь, Монро. Хантер ткнул вилкой в сторону Монро: – А вы на гитаре играть умеете? – Умею. Любишь гитару? – Ага. Если мне на Рождество ее подарят, поу́чите меня, когда мы в гости придем? – Запросто. Можешь, если хочешь, завтра ко мне зайти, и я тебе покажу, как на ней играть. – Правда? Здорово! – Твой папа Гарри завтра должен работать. – Финеас разглядывал Гарри, как мог бы следить за ходом эксперимента. – Так что тебя может привезти твой папа Маршалл. И ты тоже приходи, – великодушно обратился он к Сибил. – У меня на Рождество телескоп будет. – Правда? – спросил Монро, оторвавшись от капучино. – Ага. Потому что я буду астрономом и астронавтом и открою жизнь на какой-нибудь другой планете. Потому что она там есть. – Это он не с моих слов, – сообщил Монро жене. – Я такого не говорил. – Ну, математически и логически он прав. Она там есть. Монро показал вилкой в сторону Тиши: – Видите? Дуом, Эдриен, это невероятно вкусно. От имени всех собравшихся предлагаю зачислить нас во вспомогательный кухонный персонал. – Подписываюсь. На самом деле если я не буду шевелиться, то корни пущу на этом кресле. – Гектор встал, в роговых очках, с хвостом на затылке. – Всегда считал, что мы с Сильвией – вполне себе достойные повара, пока здесь не поел. Нам до такого уровня еще пахать и пахать. – Жаль, что она не смогла приехать. Лорен наклонился помочь собрать тарелки. Огненные волосы он укротил стрижкой и – по мнению Эдриен – даже в джинсах и футболке умел выглядеть юристом. – И ей жаль, но она сильно занята укладкой вещей, поскольку мы переезжаем в Нью-Йорк. Тиша, несмотря на выпирающий живот, выпрямилась на стуле. – Что? – Ну да, я потом хотел сказать. – Он усмехнулся, пожал плечами. – Она получила отличное предложение, так что я какие-то свои чувства отодвинул подальше. Это в Нью-Йорке, чем мой папочка весьма доволен. Тем более что я попросил Сильвию за меня выйти. Лорен толкнул его в плечо: – И ты нам не сказал? – Вот, говорю. Решил, что вы меня подбросите посмотреть на пару мест, а оттуда самолетом. – Дорожное приключение! Эдриен вскочила его обнять. – Отличные новости! Надо шампанское открыть. – Сперва посуда. Гарри подождал, пока закончили с посудой и дети умчались прочь под наблюдением Маршалла. Потом взял Эдриен за руку: