– Уже не важно. Мы используем город, где я живу и где выросла, – и дадим ему отличную игру. А школа, которую ты окончила, добавит сладостной ностальгии. – Дату окончания упоминать не будем. – Улыбка женского взаимопонимания. – Ну а как же! – И ты это собиралась сделать со мной или без меня. – Да. Но если тебе это не понравилось бы, я бы сделала в какой-то момент совместный проект, которого тебе хотелось бы. Я просто думала, что вот этот вызовет большой интерес и высокие продажи. – Мне хочется видеть программы. – Я их еще не все довела до ума. – Отлично. Кое-какие идеи есть и у меня. Если мы на этом сойдемся, то договорились. Лина протянула руку для пожатия, крепко сжала руку дочери. – Я теперь буду лучше. – Уже стала. Эдриен предстояло перебрать полный мешок писем соболезнования. Она решила постараться ответить на все, которые сможет, и как можно быстрее. Часть соболезнований пришла на дом, часть на адрес ресторана. С утра она пробежалась с Сэди, давая матери возможность воспользоваться тренажерами. Налив себе смузи на завтрак, она присела у кухонного стола и начала разбирать письма. Многие можно было просто сложить в памятный ящик, потому что с их авторами она уже говорила лично. Но остальные приходили со всей страны, от всех, кто за свою жизнь так или иначе соприкасался с ее дедом. Открыв и рассортировав все, она попыталась начать составлять ответы. Человек из Чикаго выражал сочувствие и сообщал, что Дуом дал ему первую в его жизни работу. Женщина из Мемфиса писала, что в «Риццоз» у нее проходила помолвка, и Дуом лично принес бутылку игристого вина к ее столу. Другие рассказывали, как отмечали в «Риццоз» день рождения, приходили после выигрыша или проигрыша своей команды. Письма шли нескончаемым потоком, одно другого трогательнее. И вдруг сердце екнуло: знакомые печатные буквы. Не обычный конверт, поняла она, отчего она его и не заметила сразу. Толще, больше обычного, со штампом Филадельфии. Эдриен аккуратно его взрезала и нашла внутри почтовую карточку: черное-белое фото кота, глаза вытаращены, мех встопорщен. У ТЕБЯ ПЛОХОЙ ДЕНЬ? ПОМНИ: У КОГО-ТО ЕЩЕ ХУЖЕ! Она открыла карточку и прочла стихотворение. Твой Поупи умер, обидно тебе. Но ты не печалься о горькой судьбе, Хоть он никогда не вернется назад, Вскоре за ним ты отправишься в ад. – Это уже, блин, за пределами! – Она в гневе стала рвать открытку на куски. Остановилась, закрыла глаза, постаралась взять себя в руки. – Ну уж нет. Ты не будешь так его использовать. Не выйдет. Она стала ходить по кухне, чувствуя, как ее трясет. От злости пропали мысли, а надо было подумать. Эдриен рванула дверцу холодильника, вытащила колу. Сделала первый глоток, и тут вошла Лина. – Правда? Постараемся запоздало установить эмоциональную связь, и ты… Что случилось? Эдриен показала карточку. Лина прочла и села. – Если ты не будешь пить этот смузи, я выпью. – Сделай одолжение. – Я бы могла сказать, что это очередная фигня, но на самом деле мне тоже так не кажется. Тот, кто следит за твоим блогом или читает твои интервью, знает, как близки были вы с Поупи. Значит, это – рассчитанный удар, чтобы причинить боль. – Вот именно. Чтобы я себя почувствовала именно вот так, как сейчас. – Нет, Эдриен, это должно было ввергнуть тебя в печаль, усилить горе и напугать. А вышло так, что ты только разозлилась. Он – или она – тебя не знает. Эдриен остановилась, посмотрела на Лину: – То же самое сказал Райлан. – Ты сказала Райлану Уэллсу? – Так вышло. Он увидел, как я взяла из ящика письмо, и заметил мою реакцию. Так что я ему рассказала. – Хорошо. Чем больше людей, которым ты не безразлична, будут знать, тем лучше. А что ты собираешься делать? Эдриен даже опешила на миг: ее мать, все свои личные дела решающая сама, ни с кем не делясь, одобрила расширение круга посвященных. – Не знаю. – Я бы наняла детектива. Полиция, даже ФБР не будут так вкладываться, как тот, кому платят за вложение именно в этот конкретный вопрос. У тех просто времени нет. – Не знаю, что может сделать частный детектив. – Заодно и выясним. Может быть, ничего, но мы это узнаем. Позволь мне это для тебя сделать. Найти нужного человека и отправить его на раскопки. Мне надо было бы давным-давно это сделать, но я раньше всегда считала, что такие вещи – всего лишь неприятные побочные эффекты от внимания публики. – Все так считают. – Ну так вот я думаю, что и я, и эти «все» в данном случае ошиблись. Давай попробуем. – Окей. – Эдриен кивнула. – Окей. Все лучше, чем сидеть и ждать, пока придет следующий стишок. Или, подумала она, ждать прихода этого сочинителя. Как долго еще он будет довольствоваться одним стихоплетством? Глава 17 Райлан сидел в машине возле своего бруклинского дома. Тот выглядел все так же – что естественно, – но таким же уже не был. Прошел почти год с тех пор, как Райлан уехал от этой жизни, и ничего уже не было таким же. И его друг, его деловой партнер принес в этот дом иную жизнь. Ладно, пора войти, сказал он себе. Надо действовать. Он собрал цветы, взял мягкую игрушку – огромного радужного дракона – и со всем этим пошел к входной двери. Странное чувство, конечно: стучаться в дверь, которая когда-то была твоей. Но через секунду он уже улыбался, как и собирался, потому что ему открыла Пэтс. Она стояла, высокая, широкоплечая, в шапке спутанных русых волос, глядя живыми синими глазами. Тут же она вскинула руки и притянула к себе Райлана в медвежьих объятиях. – Это ты! Как же я рада тебя видеть, Райлан! – Поздравляю, мамочка. – Никак не могу к этому привыкнуть. И на нее готова смотреть весь день, она такая красивая. Заходи, заходи, сейчас познакомишься с нашей Кэлли Роуз. Ой, дракон! Радужный! Какая прелесть. – Ты тоже такого хочешь? Нет уж, мамочкам цветы, а дракон – ребеночку. Он ее будет охранять. – Дракон-защитник. Только ты мог такое придумать. Она взяла цветы и Райлана за руку. И так стояла, сильная и крепкая, пока он осматривался. Свежая покраска, кое-где новая мебель вперемешку с его старой. Радионяня, подвесная колыбель в кружевах, манеж с сеткой, пачка памперсов. В воздухе пахло цветами – не он один их сегодня принес – и новорожденным. Ласковая, сладкая жизнь. Новая жизнь, подумал он снова. Которая ему не принадлежит. И понял, что его это вполне устраивает. – Сам как? Все нормально?