– Она очень красивая, Измай. Но ты ведь… Измай погладил кошку, как будто все никак не мог от нее оторваться. – Я еще слишком мал, сам знаю. Зееравашани в таком возрасте еще не встречали. Но, – он пожал плечами, немного покраснев, – Рухайя – другое дело. – Голос мальчика сбился. Он улыбнулся. – Хочешь ее потрогать? У Дару чуть не остановилось сердце. Потрогать вашаи? – Она разрешает тебе это. Она говорит… – Измай склонил голову набок, и глаза его затуманились, когда он вступил в диалог со своей спутницей. – Она говорит, что ты сильнее, чем кажешься. Ты ей нравишься. Дару не мог проигнорировать это приглашение. Он сделал несколько неуверенных шагов вперед, пока не оказался от вашаи так близко, что смог почувствовать исходящую от нее волну тепла, уловить запах ее дыхания, разглядеть тонкие ресницы, окаймлявшие ее глаза серебристо-лунного цвета. Она сделала нетерпеливый вдох и приподняла голову, чтобы он смог погладить ее под подбородком. Дару вытянул трясущуюся руку и прикоснулся к ней. Уф! Вашаи была горячей на ощупь. Дару чувствовал ее мурлычущее в гло`тке дыхание: оно песней отдавалось у него в костях. Шерсть вашаи оказалась более густой и грубой, чем он ожидал, и была похожа на щетку. Казалось, каждая волосинка жила собственной жизнью и осознавала его прикосновение. – Ох, Измай! – выдохнул Дару. – Она чудесна. Рухайя крутнула огромной головой и уставилась ему в глаза. Дару показалось, что, если бы она позволила, он бы утонул в этих бледных глубинах. Вашаи моргнула и оскалила клыки в кошачьем смешке, а затем отошла на несколько шагов, упала на землю и стала облизывать свои гигантские лапы, точно была обычной домашней кошкой и сейчас не произошло ничего особенного. – Она и правда чудесная, верно? – сказал Измай. – Так значит, вот из-за чего ты попал в неприятности? Первая воительница собирается добраться до тебя, как только закончит занятия с джа’акари. – Этого я не знал. Наверное, так и будет. – На лице Измая появилась знакомая Дару ухмылка. – Но оно того стоит. С этим Дару не мог не согласиться. На мгновение он даже позволил себе подумать… Нет, это не для тебя. Он подпрыгнул, словно ужаленная лошадь, и встретился с горящим взглядом Рухайи. – Что? – Неужели она с тобой заговорила? – Измай бросил взгляд на вашаи. – Не знал, что она умеет это делать. Что же она сказала? Рухайя смотрела на них обоих с издевкой. Дару пожал плечами и уставился себе под ноги. Да, не для меня, – подумал он. – Конечно, такая, как она, никогда не могла бы мне принадлежать. – Кхутлани, – произнес он так тихо, как только мог. Его рот, уж конечно, был слишком мал, чтобы озвучивать столь громкие желания. Измай усмехнулся и потрепал его по волосам, как настоящий взрослый. – У нее довольно внушительная внешность, эхуани. Может быть, ты как-нибудь сходишь с нами на охоту? Чтобы ее прокормить, понадобится много мяса, она ведь еще растет. – На охоту… – Дару напустил на себя равнодушное выражение, и у него во рту появился привкус лекарственной горечи. – Да, на охоту. Думаю, ты уже достаточно взрослый. – Измай бросил на Дару оценивающий взгляд. – И сильный. Если ты сядешь на лошадь, то сможешь держаться рядом с нами. – Я… я… я еще ни разу… Измай пренебрежительно пожал плечами. Одного серебристого взгляда Рухайи хватило, чтобы он оставил детство позади, но Дару трудно было за ним угнаться. – Ты никогда еще не сидел на лошади, знаю. Я тебя научу. Это совсем несложно, Дару, честно. Ты ведь зеераниец и должен уметь ездить верхом. Ты – зеераниец, – повторил мальчик, будто это были очень важные слова. Гул толпы заставил их подойти к арке, открывавшей обзор на арену. Полностью обнаженный Таммас Джа’Сайани сидел верхом на Азуке, и они вместе исполняли танец кьядры. Едва ли не легендарный чалый жеребец синеватой масти двигался, как заговоренное серебро, как тень в бледном свете луны, а его шкура мерцала, словно серебряный колокол. Вашай Таммаса по кличке Дайруз, запрокинув голову, сидел у возвышения, и его грива цвета сажи с пеплом буквально поглощала солнечный свет. Глаза кота были полузакрыты, а рот приоткрыт. Вашай порыкивал, мурлыкал и подпевал мелодии. Азук подпрыгнул высоко в воздух, вставая на дыбы. Таммас широко раскинул руки, принимая вызов, и Дайруз разразился таким рыком, что по ногам Дару пробежала дрожь. Толпа ответила вашаю визгами, топотом, аплодисментами, воем шофаротов. Люди исполняли песню Зееры. Где-то на уровне костного мозга в Дару разгоралась тоска, и его рот наполнился горечью. Ты – такой же зеераниец, – упрямо твердило его сердце, повторив: – Такой же. Его дух взывал к той жизни, в которой отказывало ему тело. – А теперь представь, что Таммас – твой брат. Дару подпрыгнул от неожиданности и обернулся к Измаю. Старший мальчик тряхнул головой, его губы искривились в невеселой усмешке. – Представь, что древние сказания ожили, обернувшись в полотно с изображением великого героя, и это твой старший брат. – Он вздохнул. – Да ты просто счастливчик. – Счастливчик? – Даже самому Дару собственный смех показался жутковатым. – Да уж, счастливчик. Мне так повезло под этим солнцем, что я сам себе завидую. – Но ты и правда счастливчик, – настойчиво повторил Измай. – Ты – сильнейший за последнюю сотню лет подмастерье повелительницы снов. Тебе даровано право жить с ней… учиться у нее. – Так уж и сильнейший? Кто это сказал? – Да хотя бы моя мать, а ты прекрасно знаешь, что все ее слова претворяются в жизнь. Может быть, повелители снов и могут видеть будущее, но только матери способны его создавать. Говорят, что ты уже странствовал по дорогам снов. Каково это? – Ты спрашиваешь о Шеханнаме? Измай кивнул: – Это похоже на грезы, которые приходят во сне? Дару смотрел на арену, но его мысли витали среди покрытых густой зеленью троп Шеханнама. По дивным деревьям серебристого и золотого цвета, прямым, как речные водоросли, и теням… Это нисколько не походило на сон, ничего общего. В обычных сновидениях нельзя умереть. Или кого-нибудь убить. Дару вспомнил, как создавалась его флейта из черепа птицы, и содрогнулся. – Мне очень жаль. – Казалось, Измаю стало стыдно. – Мне не следовало тебя об этом спрашивать. Дару пожал плечами. – Все в порядке. Просто дело в том, что… Шеханнам трудно описать словами. Повелительница снов не любит, когда я об этом говорю. Измай кивнул. – Хафса Азейна отбрасывает длинную тень. – Он указал подбородком в сторону Мадража. – Совсем как мой брат. Только вот твой брат не убивает людей во сне, – подумал Дару. Рухайя уставилась на него с таким выражением, как будто прочла его мысли. Измай перевел взгляд на арену и замер как вкопанный. – Ау-йе. Ай ях. Дару проследил за его взглядом. На сцену Мадража вышла пара обнаженных бойцов. Дару ухмыльнулся. – А Сулейма сегодня просто красотка, верно? Но не такая, как Ханней, – прошептало его сердце. Однако Дару приказал ему замолчать. Измай с шипением выпустил воздух сквозь зубы. – Неужели это так очевидно? – Может быть, я и мал, Измай, но уж точно не слеп. Дару рад был сменить тему. – Всем известно о твоем отношении к Сулейме. Даже мертвецы знают, как она тебе нравится. При этих словах что-то ледяное зазвенело в ухе у Дару, а по спине пробежал неприятный холодок. Мальчик прикусил губу и в тысячный раз пожалел о том, что не научился держать язык за зубами. Но Измай его не слушал. Его глаза не отрываясь следили за дочерью повелительницы снов. – Она похожа на стихи, оживленные дыханием. – Думаешь, она победит Ханней? Дару прижался к низкому каменному перекрытию, жалея, что не обладает зоркостью ястреба. Обе джа’акари поклонились сначала зрителям, потом друг другу, а затем приняли боевую стойку. Они были лучшими воительницами из нового набора и собирались сражаться за титул чемпионки. – Иначе и быть не может, – произнес Измай. – Ну… полагаю, Сулейма и правда выйдет победительницей. Но они обе очень сильны. Услышав это, Рухайя издала рычащий смешок. – Сильны по человеческим стандартам, конечно, – ответил Измай. – Шшш! Слушай! Барабанщики встали на свои позиции и застучали по натянутым шкурам, и издаваемые кончиками их пальцев звуки – трюм-трум-бум-шушшш – эхом отражались в сердце Дару. Должно быть, такое же эхо звучит в сердце каждого зрителя на Мадраже, – подумал он.