— А ещё это напоминает нам о людях, которых мы любим. Боковым зрением заметила, что Мэтт немного повернулся в нашу сторону. — Ты упоминала моего кузена, — сказала я. — Он часто ездит в Вистерию? Её взгляд снова был направлен на Мэтта. — Он живёт здесь. — Ооо, клёво! Он придёт на ужин? Я увидела удивление в её глазах. — Да. — Какой он? Хитрая улыбка коснулась её губ, будто она наслаждается этой игрой. — Ты сама это узнаешь, Меган. — Согласна, нельзя судить о человеке, не зная его. Из-за удовольствия, которое она начала получать от беседы, я решила заканчивать с этим. Встала и подошла к кузену. — Помоги мне разобраться, пожалуйста, а то я запуталась, — сказала я. — Мне просто интересно, ты скромный или сноб? Он аккуратно закрыл книгу и вернул её на полку, и я смогла увидеть его профиль: загорелое сильное лицо, которое сложно назвать «милым», его волосы каштановые и прямые. Когда он наконец-то повернулся ко мне, я была готова сматываться оттуда и, как говорят мои братья, сверкать пятками. Но меня остановили его глаза. Они были тёмные и красивые, с поглощающей глубиной, как река в безлунную ночь. Теперь понятно, почему те три девочки были с ним в джипе. Мы оба сделали шаг назад. Его внимательный взгляд напрягал меня. — Я Меган, — сказала я, пряча руки в карманы, чтобы не начать теребить свои волосы. — Мэтт. — Он продолжал пялиться на меня. Я ждала, что кузен скажет что-то ещё, но Мэтт молчал. Я бы предпочла, чтобы он был менее привлекательным или менее козлом. Предпочитаю не связываться с грубыми и высокомерными парнями. До этого дня так и было. — Приятно познакомиться, — всё же сказала я. Он кивнул, повернулся и пошёл к своему рюкзаку. — Мы кушаем в шесть, бабушка? — Как обычно, — ответила она. И вдруг наше «семейное единение» прекратилось. — Могу я прогуляться перед ужином? — спросила я. — Я бы хотела осмотреться. — Не упускай дом из виду, — предупредила бабушка. — Нам бы не хотелось искать тебя. — Может кто-то захочет пойти со мной? — Я пыталась быть дружелюбной. Вдруг Мэтт будет вести себя по-другому, когда бабушки не будет рядом. — Нет, — её ответ был глупым, но это больше, чем я получила от кузена, который без слов покинул помещение. — Прости, Мэтт, — крикнула я. — Не услышала твой ответ. Он повернулся в холле со вспышкой раздражения в глазах. — Нет! Нет, спасибо. Я дёрнула плечами, желая, чтобы меня перестало так к нему тянуть. После обещания бабушке, что не потеряюсь, я направилась на улицу, обошла вокруг дома, благоговея над просторными лужайками и величественными деревьями. Я нашла L-образный сад с герберами, который тянулся от главного входа к заднему. Запах цветков оставался на моих пальцах после того, как я касалась их. Когда вышла оттуда, заметила другой сад, огороженный красным кирпичом, с кремовыми розами внутри. Когда Джинни везла меня здесь, я не заметила его, потому что он был далеко, да и я была полностью поглощена домом. Гонимая любопытством, я подошла к нему. Добравшись до ворот, поняла, что это было кладбище, скорее всего даже семейное место захоронения. Некоторые из его надгробий выглядели чрезвычайно старо, полукруглые и накренялись вперед, как будто устали. Их имена и даты не возможно было прочесть. Были новые мемориальные доски, сделанные из блестящего камня, и я подошла, чтобы взглянуть на них. «Томас Барнс», прочла я. Отец моей матери. Я слегка коснулась его надгробья, а потом повернулась к другому камню. Этот был красивее, с гравированными розами. Аврил Скарборо. Это имя эхом отозвалось в моей голове, будто в другом конце помещения его произнесли вслед за мной. Взглянув на даты, отстранилась, потом снова подсчитала. Шестнадцать, того же возраста, что и я. Знала ли она, что умрет такой молодой? Могила будила во мне жуткое чувство. Я не хотела прикасаться к её камню, и повернулась. Вдруг, мне хотелось бежать отсюда. Так я и сделала, быстро взглянув назад на дом. Закат солнца отражался от оконного стекла, но я увидела это, чьё-то движение, отступающее от окна, как будто, стараясь казаться незаметным. Через некоторое время поняла, что человек наблюдал из моей спальни. Я направилась к дому, но из-за отраженного света невозможно было увидеть его. Внутри меня зародилось смутное беспокойство. Помимо самого приглашения, бабуля и Мэтт вели себя так, будто у них не было никакого желания узнать меня поближе. Но, очевидно, что кто-то был достаточно заинтересован, чтобы тайно наблюдать за мной… Глава 3 Я вернулась домой спустя минут сорок, чувствуя себя в тысячу раз лучше, наполненная чистым голубым и золотым сиянием реки из-за заката. Я зашла с заднего входа через сад с герберами на крытое крыльцо и сразу попала в небольшой холл, который вёл к лестнице, разделяющей заднюю часть дома и главный холл. Я открыла изысканные двери, которые вели в гостиную и библиотеку. Там на кухне я и увидела бабушку у камина, смотрящую неотрывно на огонь. — Ты всё-таки нашла дорогу домой, — сказала она. — Да, я видела реку. Это было прекрасно. — Тогда, тебе не нужно ориентироваться на дом, — проницательно заключила бабушка. — В это время года дом почти не видно с реки. — Да, мне кажется, я потеряла из виду дымоход. Но, в любом случае, я отлично ориентируюсь в пространстве. Она промолчала. — Может мне помочь накрыть на стол? — предложила я. — Он уже накрыт. Мдааа… Получается, ужинать мы будем в окружение не очень пробуждающего аппетит чучел оленей и лисиц. — Ты можешь взять тёплое мясо и хлеб, пока Мэтт… О, как раз вовремя!!! — сказала бабушка ему, как только он вошёл. — У меня ещё есть целых три минуты в запасе, — немедля ответил кузен, присоединяясь к ней, и начал набирать в тарелку овощи. А прошёл он мимо меня так, будто я была обычной табуреткой у стола. Я положила себе пару кусочков мяса, затем свежеиспечённого хлеба, в то время как бабушка и Мэтт предпочли гороховый суп. Бабушка села во главе стола, кузен по правую её руку, поэтому мне пришлось сесть напротив кузена. К счастью, я сидела спиной к этому ужасному трупу оленя. — Мы всегда молимся перед приёмом пищи, — сказала бабушка, как только я присела. Она положила свои сложенные руки на край стола, и я последовала её примеру. Мэтт пялился на свою тарелку. — Дорогой Бог, — начала бабушка, — прости наши сегодняшние проступки, хотя мы не врали нашими губами и сердцами, дай нам свою правду и подари нам прощение вместо заслуженного наказания. Аминь. Это была самая мрачная молитва перед едой, которую я когда-либо слышала. — Может нам стоит его ещё и поблагодарить, — предложила я, — раз мы молимся перед тем, как поесть. Мэтт вытаращился на меня после этих слов. — Можешь молиться, как хочешь сама, — ответила бабушка и передала мне ветчину. — Меня радует, что родители не вырастили тебя безбожницей, несмотря на то, что почти все их идеи лишены смысла. — Это точно! — произнесла я как можно радостнее. Она не сможет так просто нас унижать. Взяла себе ещё мяса, зелёного горошка и очень твёрдый сухарь, а вот суп прошёл мимо меня. А то, что было ветчиной, оказалось настолько солёным, что я еле смогла это проглотить. По вкусу походило на ненатуральный бекон, который по кусочкам склеили, а потом тонко нарезали. — Как называется это мясо? — спросила я. — Ветчина «Smithfield», — сказала бабушка. — Это традиция. Я сделала большой глоток воды, взяла ещё один кусок и постаралась перекрыть этот вкус сухариком. — Это очень старый хлеб, — сказала бабушка. — Ещё одна традиция. Еда, которую подают в самолётах обычно, сейчас казалась мне роскошной. Я попробовала горох и сразу начала его усилено поедать. — Попробуй своё тушёное мясо, — приказала бабушка. Я подвинула горшочек поближе и достала оттуда кусочки чего-то серо-белого. — Они не сырые, — сказал Мэтт, — ведь они готовились вместе с мясом.