Весело ему! Тут женщину детей лишили, а у него всё хорошо. Ведь он наверняка получил кругленькую сумму за это дело. Купит себе очередную вазу или новенький автомобиль. Цена им — женские слёзы! Круто разворачиваюсь и широкими шагами направляюсь в сторону парковки, пытаясь не взорваться. — Ты куда так разогналась, Диана Станиславовна? — спрашивает Воронцов, неторопливо идущий сзади. — Неужели настолько вдохновилась моей угрозой провести Бдсм-сессию? Не терпится, да? — Мне не терпится добраться до дома, выпить вкусный чай и прилечь, потому что я устала, как от вас, так и от этого места! — буркаю, когда Воронцов жмёт кнопку на ключах, сняв машину с сигнализации. Я незамедлительно прыгаю в салон. На самом деле, я действительно устала. Все эти журналисты, Платонов его жена, Ритулик — этого слишком много. Из меня словно выкачали силы и опустошили. Мне потребуется время, чтобы восстановить внутренний ресурс и вновь почувствовать себя хорошо. Воронцов ещё этот... — Какая сердитая рыжая, — продолжает он подшучивать, сев в салон и заведя мотор. Спустя минуту мы выезжаем с парковки. Слава богу, скоро я буду дома. — Ко мне или... — Разумеется, я хочу к себе. В своё общежитие. Я там живу, и я хочу туда. А не к вам. С какой стати я должна хотеть к вам? Не должна и не собира... — Я понял, — прерывает мою эмоциональную тираду Воронцов, вдруг положив ладонь мне на колено. — С первого раза, рыжая. Смотрю на его ладонь и почему-то чувствую, как ещё сильнее начинаю злиться. На этого человека, от которого жду ребёнка и к которому теперь понятия не имею, как относиться. Отпихиваю его руку и упираю взгляд в окно. Трогать он ещё меня будет. Вот не надо меня трогать! Ритулю пусть свою лапает! — Скажешь, в чём дело? — Вы это о чём? — О том, что тебя беспокоит? Только не пудри мне мозги, что всё в порядке? Я прекрасно вижу, как тебя колотит. Считывать эмоциональное состояние людей часть моей работы. Так ты поделишься или собираешься варить в себе дерьмо неделю-другую, чтобы потом я в нём по уши утонул? Поворачиваюсь обратно к Воронцову. Он на миг фиксирует на мне внимательный взгляд, а затем снова возвращает его на дорогу. Ну, хорошо. Я скажу. А почему я должна молчать? — Каково это — быть таким? — Каким? — Безразличным. Босс недоумённо вскидывает бровь. — Что ты имеешь в виду? — То, что вы только что лишили мать своих родных детей, а вам наплевать, по всей видимости. Как и всем там было на неё наплевать. Ведь кто она, а кто Платонов! А вас так вообще наверняка лишь деньги волновали, которые вы за это дело взяли! Вот я и спрашиваю, Станислав Викторович, каково это — быть таким безразличным?! Откуда я теперь знаю, может, ты и у меня ребёнка вот так отнимешь и тебе будет плевать?! Брови Воронцова хмуро сходятся на переносице, в остальном по его лицу никак нельзя определить, что он сейчас чувствует. Голос звучит ровно и спокойно, когда он отвечает. — Во-первых, дела, которые я веду, не имеют никакого прямого отношения к моей личности. Жизнь не сахарная, Диана. И было бы очень просто, если бы к адвокатам обращались исключительно невиновные, правильные и высокоморальные люди. Но увы, это не так. И в защите собственных прав зачастую нуждаются всякие личности, в том числе и те, с которыми в реальности не я, не ты не хотели бы иметь дела. Это первое, что ты должна понимать, если хочешь связать свою жизнь с юриспруденцией. Воронцов замолкает, будто да вая мне время переварить то, что он сказал. — Во-вторых, что у тебя за узкотоннельное мышление? На основании чего ты вдруг решила, что детям обязательно лучше жить с матерью, а не с отцом, и что ты знаешь конкретно о Платонове и его жене? — Я... — начинаю говорить, но резко замолкаю, потому что в действительности мне известно лишь то, что этот человек богатый бизнесмен. А что ещё? — Нууу... Я видела её сегодня после суда. Жену Платонова. И она плакала! Пока вы там интервью раздавали! — Иии? Если плакала — значит жертва? Такие ты выводы сделала? Она плачет, все вокруг сво... и недостойны объективной оценки? — Если бы ей было плевать на детей, то к чему тогда плакать?! — Например, к тому, что сама осознаёт вину, по которой их потеряла?... В общем, я отвечу так, Диана. В целом, я не обязан давать тебе информацию об этой семье, потому что как юрист ты не должна вползать в оценочные морально-этические характеристики и исходя из них решать, браться за работу или нет. Если ты не можешь отделить работу от субъективных оценок, то ты не ту сферу деятельности выбрала в жизни. И всё же, я объясню, чтобы ты потом подумала на досуге об идее немонохромности сего мира. Жена Платонова эмоционально нестабильна. У неё большие проблемы с зависимостью от психотропных веществ, и он потратил кучу денег, пытаясь помочь жене, но не вышло. Когда дети жили с ней, она несколько раз оставляла их одних, закрывала дома, не на час или два, а бывало, что на сутки и больше. И пока это обошлось без последствий. Но как бы сложилось потом — никто не знает. Ясно, что детям гораздо безопаснее находиться с отцом, чем с матерью. И Платонову, как нормальному, отцу на детей не плевать. Я шумно выдыхаю, слушая то, что говорит Воронцов. Да, я как-то не ожидала услышать ничего подобного. И даже не знаю, что на это ответить.