— Объяснить всего не успею. Летите с сыном и Леей домой. Я тоже скоро вернусь. Смотрит он так пронзительно, что на мгновение я забываю о страхе, как жить, если Зен не выкарабкается. — Вы… Ты… Господи, как же это жестоко… — Опять начинаю плакать. — Даша, никому не нужны факты, что ты не причастна к махинациям Калиничева, хотя удалось их найти. Леон выводит меня из общего дела. Пока я здесь, ответственность за тебя и Эмиля на нем, поняла? Ничего я не поняла, кроме того, что как-то надо идти. До конца. И это первая ясная мысль в голове за последние несколько часов. Истерики оставлю на потом. И вот это все, что братья устроили, обязательно им припомню. — Ну все, не плачь. — Придется. — Я нервно сглатываю и сжимаю руку Зена. — За дверью ваш злодей. Ради него это представление устроено? — Мракобесие, согласен. На что только не пойдешь, чтобы загнать подлеца в угол. Судорожно выдыхаю, глядя на Дамианиса, в его красивые глаза. Так хочется обнять Зена! Что я и делаю. Как раз в тот момент, когда появляется медсестра и говорит, что больше нельзя находиться в реанимации. Ругает меня, что трогала больного и пыталась его обнять, отчитывает уже в коридоре, словно маленькую девочку. На глазах у Гибсона. Стараюсь не фокусироваться на нем и никак не подать вида, что на самом деле было в реанимации. Подхожу к Леону и, уткнувшись в его грудь, плачу навзрыд. Причем по-настоящему. Но уже от облегчения, что с Зеном все хорошо. — Ну все, все, — утешает Леон, пока ведет меня к лифту. В фойе он отходит купить воды. Стив догоняет Дамианиса и останавливает, они о чем-то переговариваются. Возвращается Гибсон один. Протягивает бутылку с водой. Я делаю несколько жадных глотков. — Похвально, что так предана Зену. Настоящие чувства к нему, да? Поджимаю губы, глядя в ненавистное лицо. — Лучше бы ты, конечно, сбежала… — Улыбка напротив похожа на оскал. — Был бы отличный повод тебя наказать. А так, получается, и не за что… Хочется отвернуться, но я выдерживаю взгляд Стива. Через силу. — Ничего, уже скоро станешь моей личной марионеткой. — Гибсон поднимает руку и вытирает мокрую дорожку с моей щеки. — Ты ведь попрощалась с Зеном? Мне немедленно нужно на воздух — отдышаться. Дурно от всего происходящего, дурно от слов Стива. Уже и так поняла, что он нашел слабое место младшего Дамианиса и тянет из Леона ресурс, давит, шантажирует, использует в своих целях. А теперь может делать это и через меня с Эмилем. Зен во всем оказался прав. — Мне кажется, в таких жестоких и циничных тварей люди превращаются, когда им не хватает любви. Или их никто и никогда не любил. Гибсон стискивает челюсти, пристально меня разглядывая. — Может быть, Даша. Может быть… Бросает в жар от того, как он на меня смотрит. Дыхание спирает из-за непрекращающегося ужаса. — Пока свободна, — кивает Стив на выход. — Но скоро я за тобой приду. Разворачиваюсь и чуть ли не бегу на улицу, где в машине ждет Леон. Я жадно глотаю ртом воздух, пока сердце безумно колотится. Ладонь горит — так хочется ударить Дамианиса по лицу за сегодняшний день. Мог бы и предупредить, что с Зеном все в порядке. Хотя дело даже не в этом. Зачем он втянул брата в свои проблемы? Леон не должен был этого делать. Не должен! Если, конечно, Зен сам не вызвался помочь. — Что он от тебя хотел? — уточняет младший Дамианис, когда я забираюсь в салон. — Как же я мечтаю расцарапать твое лицо! В ушах до сих пор звучат слова Гибсона. — Что от тебя хотел Стив? — спокойно повторяет Леон свой вопрос. — Гибсон сказал, что его забавляет создавать всем трудности. И он продолжит это делать. — Это все? — В голосе Леона слышится недовольство. — Еще, что Зен не жилец и скоро Стив за мной придет. — А ты? — Бросила ему в лицо, что он чудовище, которое никто и никогда не любил. — Поворачиваюсь к Леону. — И знаешь, после того, как ты не сказал, что с Зеном на самом деле все хорошо, в моем представлении ты такой же монстр, как и Гибсон! — Ударить не могу, но словами я готова расчленять на куски. Леон выкидывает окурок в окно и громко смеется, словно безумец. — Заблуждаешься, Даша, — говорит он, закончив веселиться. Включает двигатель, и мы резко трогаемся с места. — Я еще хуже. 38 глава Полночи я перебираю светлые волосы Эмиля и рассматриваю его красивое лицо. Насмотреться и надышаться сыном не могу. Его рождение до сих пор кажется чем-то нереальным, удивительным. Самое настоящее чудо! Любовь к Эмилю растет с каждым днем и становится сильнее. Как и к его отцу. Охвативший меня ужас, когда узнала, что с Зеном приключилась беда, ясно дал понять, насколько глубоки мои чувства к Дамианису. И каким же облегчением было узнать, что с ним все в порядке. Относительно в порядке, если не думать о словах Гибсона. Зажмуриваюсь и лежу так еще много минут, потом сон все же побеждает. Утром я погружаюсь в заботу о детях, пока Ася собирает вещи. Уложив Эмиля на дневной сон, звоню Леону, как и договорились накануне. Он сообщает, что будет через полчаса. Это очень быстро, учитывая загруженность дорог. Не знаю, зачем младшему Дамианису понадобилось меня видеть. Лучше бы обошлись без встреч и его напутственных слов. И так муторно на душе. Леон в дом не заходит. Ждет в машине у ворот. Я на доли секунд замираю над ручкой, не решаясь открыть дверь, а потом все же опускаюсь на пассажирское сиденье. — Привет, — здороваюсь. — Делаешь вид, что не знаком с Шаховым? — пытаюсь придать голосу непринужденности и уверенности. — Если кому-то понадобится это узнать, накопают. Леон достает из бардачка папку и протягивает ее мне. — Что это? — Поднимаю брови. — Документы на Лею. Собираюсь посмотреть содержимое позднее, но руки сами тянутся к листам бумаги. Пальцы начинают дрожать, когда, распечатав белоснежный конверт, я нахожу там завещание Зена. — А это зачем? Дамианис коротко хмыкает: — Насколько я знаю брата, это он приготовил на случай, если что-то пойдет не так. Изо всех сил стараюсь не показать своей паники, но мне страшно. Как представлю, что впереди опять разлука, неизвестность и, возможно, даже что похуже, тело пробирает озноб. Поворачиваюсь и смотрю на Леона: — Знаешь, о чем я мечтаю? Сразу оказаться в том дне, когда все будет понятно и спокойно. Недавно книгу прочитала, там женщину незаслуженно посадили, разлучили с ребенком грудным, от семьи оторвали насильно — всю жизнь ей сломали. Я едва не забросила чтение, невыносимо было, она такую несправедливость пережила. А сейчас часто об этой книге думаю и со своей жизнью параллели провожу. — Зачем ты мне об этом говоришь? Леон смотрит непривычно. Без маски холодности. — С некоторых пор я начала обращать внимание на знаки. Сейчас понимаю, их было достаточно, чтобы задуматься: надвигается что-то плохое. Я люблю твоего брата, но все происходящее... Мне страшно, — признаюсь Леону. На улице пасмурно, поэтому в машине полутемно и глаза Дамианиса в это мгновение кажутся почти черными, хотя на самом деле они гораздо светлее. — Если Зен написал завещание, это значит… — Я осекаюсь, грудь словно сдавливает обручем. — Оно не пригодится. — Леон берет конверт из моих рук, рвет его на куски и прячет в карман своей кожанки. — Как надолго все затянется и что будет потом? — Наверное, это два главных вопроса, которые не дают мне покоя. — Хотя бы это можно узнать? — В вашем случае все закончится быстро. И хорошо. — Леон достает сигареты из куртки и закуривает. — А в твоем? — В моем... — произносит с небольшой заминкой, — надеюсь, тоже. — Он выдыхает струю дыма в окно. — Этого ведь можно было избежать, да? — Нет. Мне нет. — Еще одна затяжка и выдох. — Год назад я перешел дорогу не тому человеку. А у него связи, что-то между законом и беспределом. Эта грань самая опасная. Меня было за что прикрыть, Зена задело рикошетом. Ну и обычно через кого давят? Через семью. Пришлось работать на эту падлу. Недавно Гибсон начал гайки закручивать, Ванессу прессовать, потом тебя, информацию недоговаривать, требовать больше, чем с ним было согласовано.