– Да куда уж нам, – заметил виконт. Мадемуазель де Брионе склонилась к Армэлю и шепнула ему чуть слышно: – Она вас ревнует. Он нахмурился и слегка отстранился от девушки, сделав вид, что ничего не слышал. Вместо того, чтобы ответить на очередную колкость, Армэль поинтересовался, где его племянник, которого Александрин всюду таскала с собой, возмущая этим няню мальчика. Баронесса ответила, что польщена, что брат печется о племяннике даже больше, чем о своих любовницах. После этих слов Эжени опустила глаза и поджала губы, что не ускользнуло от Армэля. Александрин всячески пыталась очернить его в глазах кузины Филиппа. К перепалкам между братом и сестрой все давно привыкли, поэтому больше никто не обратил на это внимания. Армэль тряхнул головой, стараясь отогнать мысли о красавице-брюнетке. Чтобы отвлечься, стал вспоминать другую. Герцогиню де Кардона, которую ласкал на роскошном дорогом шелке. Как просто все было с ней. Они друг другу ничего не должны. Ни то, что с Эжени, которой он не хотел давать надежду, что женится на ней. Не будет ведь этого. Никогда… Виконт тряхнул головой. Тьфу ты, опять эти мысли об Эжени! Вечер сопровождался вином, сладостями и, конечно, колкостями в исполнении баронессы де Брионе. Армэль и Александрин играли в карты против Эжени и Филиппа. В какой-то момент мадемуазель де Брионе заметила, что виконт обменивается знаками со слугой, прохаживающимся за ее спиной, и переглядывается со своей партнершей по игре. Оглянувшись, она успела увидеть, как лакей пялится в ее карты. – Что вы себе позволяете! – воскликнула Эжени, возмущенно глядя на заговорщиков – брата и сестру. – То, что вы даже представить себе стесняетесь, – ехидно проговорила Александрин. Виконт, которому порядком надоели эти попытки задеть и унизить их гостью, не выдержал: – Баронесса, вам не кажется, что вас слишком много? Та прикрыла лицо веером из карт. – Александрин, сколько вам лет? – вдруг спросила Эжени. – Семнадцать. – Вы на восемь лет младше меня. Но почему-то постоянно мне хамите и стараетесь уколоть. – Потому что я не думала, что мой брат влюбится в такую… Тут мадемуазель де Брионе резко встала, бросила на стол свои карты и покинула гостиную. Армэль вышел следом за ней, смерив сестру осуждающим взглядом. Эжени он нашел в ее комнате. Та сидела на кровати. Подойдя к девушке, он сел рядом на пол и положил голову ей на колени. Армэль не двигался. Когда девушка ласково погладила его по волосам, он медленно поднял голову. Лицо его было напряженным и решительным. – Наверное, так нужно было, чтобы это была ты, – сказал он. – Наверное, само небо уготовило нам встречу. – Наверное, – тихо отозвалась она. Ей так хотелось в это верить! Она так хотела любить! Девушка почти всхлипнула, когда виконт резко притянул ее к себе. Ее губы послушно раскрылись навстречу его устам. – Похоже, нас ждет свадьба карликов, – пробурчала Александрин, наблюдавшая за братом и кузиной мужа через плохо прикрытую дверь. На следующее утро вернулась графиня. – Матушка, у меня новость! – Александрин налетела на мать, едва успевшую войти в замок. – Ты опять беременна? – устало и несколько грубо спросила Анна. – Нет, – баронесса почему-то резко изменилась в лице. – Мы переезжаем в Париж. У Филиппа там особняк. Пока отстроят имение, будем жить там. Не признаваться же матери, что муж не прикасался к ней ни разу после случившейся с ним трагедии. Теперь он стал другой. Влюбленный, но властный и холодный. Долго ли она сможет терпеть рядом с собой такого мужчину? Ей так хотелось, чтобы все у них наладилось! Может быть, в Париже все будет по-другому… Барон и баронесса покинули замок в тот же день. Караван карет, груженый вещами, не спеша двинулся в путь и вскоре ворота за ним закрылись. Эжени де Брионе изъявила желание пока остаться в замке. Что-то не так – Анна поняла это сразу, как только он приехал. Граф даже не взглянул на картину, на которой было изображено все семейство. Графиня распорядилась, чтобы ее повесили в гостиной. На ходу сбросил плащ и шляпу, тут же подхваченные Санчо, и прошел в свой кабинет. Анна поспешила следом. – Я так и знала, что Мазарини скажет вам, что я была у него. Я не видела другого выхода! Не могла же я сидеть, сложа руки, и ждать когда вас казнят, а нас вышлют из Франции. – Вы что, все свои проблемы решаете в постели? – произнес граф ровным голосом, повернувшись к ней. – Надеюсь, вам понравилось. А то бы получилось, что все зря … Графиня потеряла дар речи. – Да как вы можете так говорить! – от охватившего ее возмущения она произнесла это полушепотом. – Мне надоело чувствовать себя ослом, сударыня. А это чувство не покидает меня уже много лет. Глаза Анны, ставшие блестящими, как у взбешенной кошки, сверкнули. – Ослом, говоришь? Ты только и делаешь, что упрекаешь меня во всем! Какую честь оказал, что женился на женщине ниже себя по происхождению! Надо же, позволил жить в замке, спать на шелке и есть на серебре! Просто невиданная щедрость! Он хотел что-то сказать, но она не слушала, продолжая кричать. Отступала, пристально глядя на него. Ну точно кошка разъяренная! – Я может тоже не о таком муже мечтала! – не унималась графиня. – Просто ухватилась за того, кого подкинула мне судьба! Ей казалось, что все, о чем она когда-то мечтала, перестало иметь какую-либо ценность. Все, что она возводила в течение всей жизни, рухнуло в одно мгновение, и она оказалась под развалинами. В запале она сказала, что ненавидит и замок его проклятый, и его самого. И что лучше б его в тюрьму бросили, или даже казнили. Супруг широко открытыми глазами смотрел на нее. – Угомонитесь, графиня! – грозно сказал он, повысив голос. – Угомониться? Да ты всегда хотел задвинуть меня в угол. Чтоб жена сидела у окна с вышиванием, чтоб ни слова поперек. А дышать мне можно? – Можно, – буркнул Арман. Она поднесла руки к лицу, сложив их, как лапки, высунула язык и задышала по-собачьи. – Что прикажете, господин граф? Будет сделано, господин граф. Арман так резко встал, что Анна даже вздрогнула и испуганно замолчала. Решила, что сейчас ударит ее. Он и опомниться не успел, когда она бросилась к двери, но вдруг споткнулась о пуфик, не удержалась и упала. Растерявшийся граф склонился над ней, перевернул, взяв за плечо. Из носа супруги тонкой струйкой текла кровь. Арман перенес жену на диван, достал платок, и стал осторожно вытирать ее лицо. Армэль и Эжени вошли как раз в этот момент. Виконт хотел поздороваться с отцом и сообщить, что уже уезжает. Но увидев, что произошло, юноша застыл в дверях. Его улыбка сменилась разъяренной гримасой. Казалось, виконт совсем не контролирует себя. Мгновение – и он был уже возле отца, схватил родителя за воротник камзола. Арман, вставший за секунду до этого, крепко взял сына за руки и оторвал от себя, глядя на Армэля, который был почти на полголовы ниже, сверху вниз. Напуганная Эжени зажала рукой рот, чтобы не закричать. – Успокойся, сын! Не делай глупостей. Ты понятия не имеешь, что произошло! – А мне и не надо это знать, – выкрикнул Армэль. – Я знаю, на что ты способен. Ты и раньше бил ее! Она несчастна с тобой! Я все знаю, отец! – Что все? – переспросил граф. – Все! Виконт бросился к матери. Графиня села, еще держа у лица окровавленный платок. – Армэль, я сама упала, – тихо сказала она. – Матушка, мне нужно уезжать. Прямо сейчас. Но я обязательно скоро приеду. Хотите, я заберу вас в Париж? Она отрицательно покачала головой. Юноша взял ее за руку, мягко сжал. – Мне нужно ехать, увы. – Езжайте, виконт, все будет хорошо, – успокаивала его графиня. Армэль поцеловал ее руку. Потом поднялся с колена, игнорируя отца, подошел к Эжени, и вдруг поцеловал ее так нежно, как только может поцеловать мужчина любимую женщину. Девушка обомлела и застыла под удивленными взглядами графа и графини. Пока мадемуазель де Брионе вместе со служанкой, принесшей лед, суетились вокруг его жены, граф смотрел в окно и видел, как Армэль решительно идет по двору замка, как ветер развевает его светлый, поблескивающий на солнце плащ. Графине было неловко и стыдно. Так позорно упасть у него на глазах! Да еще наговорив перед этим столько всего… Кто знает, что там Мазарини ему сказал. Могла ведь спокойно все объяснить, но нет же… Сама устроила скандал, и вот к чему это привело – граф зол, Армэль в бешенстве. Хорошо хоть Александрин этого всего не видела. Она и так до сих пор в обиде на отца. Граф повернулся и окинул жену странным, каким-то испытывающим взглядом. Уже осознал, что, выхлопотав ему свободу, графиня сильно рисковала сама. Теперь он был обязан ей. Она все же любит его… Как умеет. *** Жизнь в столице Франции была для Александрин всем. Никогда она столько не каталась верхом, не танцевала так увлеченно и не смеялась так весело, как тут. А все потому, что почти сразу после прибытия в Париж попала в высший свет. Поль Скаррон, французский романист, драматург и поэт, постоянно собирал в своем доме в квартале Маре, где он открыл литературный салон, блестящий литературный полусвет, к которому присоединялись многие приближенные к королевскому двору. Кроме поэтов, представителей духовенства, живописцев и разного рода вельмож там бывали даже маршал Франции Тюренн и куртизанка Нинон де Ланкло. Сюда же иногда заглядывала герцогиня де Кардона. – О, моя дорогая девочка! – воскликнула герцогиня, увидев Александрин. – Вы в Париже? – Да, теперь мы будем жить тут. – Это прекрасно! Наконец-то вы вырвались из своего захолустья. Вам нужно обязательно побывать у меня в гостях!