Александрин не понимала, о каких безрассудных поступках идет речь и не восприняла всерьез ни одно его слово. – Я пойду до конца и смогу перепрыгнуть эту пропасть, – сказала с шутливой серьезностью она. – Я готова прыгнуть и верю что все будет хорошо и у меня все получится. – В большинстве случаев Вопрошающий, которому выпадает Шут, прекрасно знает, что ведет себя глупо, но отказывается признать это, потому что просто не желает ничего замечать, – сказал граф и продолжил: – Решать вам, является ли Шут глупцом, который не смотрит, куда идет, и который вследствие этого сорвется в пропасть, или это человек, который уверен в себе и готов сделать решительный шаг, не задаваясь вопросом о последствиях. Как бы то ни было, он слепо движется навстречу своей судьбе. Эта карта спрашивает вас, сможете ли сделать то же самое вы. Александрин приехала домой поздно. Она думала, Филипп уже спит. Сейчас она выпьет вина и поднимется к себе в спальню. Это был действительно чудесный вечер в Лувре! Закрыв глаза, молодая женщина представила, как кружится в танце с Фуке. Какие у него сильные руки, как приятно от него пахнет чем-то древесно-цветочным, как красивы его темные бархатные глаза… – Где ты была? Муж возник на пороге гостиной совершенно неожиданно. – В Лувре. – Опять с этой сукой, герцогиней? Что ты туда таскаешься? Ты что не понимаешь, что если женщину зовут куда-то одну, без мужа, значит, она для кого-то предназначена? Голос его был холодным и как-то странно дрожал. – Филипп, там не бывает мужчин, – вздохнула Александрин. – Только сегодня приходил господин Фуке и мы с ним танцевали. А граф де Рабле погадал мне на картах. Знаешь, что за карта мне выпала? – С кем ты танцевала? – переспросил барон, перебивая ее. Что он в ярости, она поняла слишком поздно, поэтому не успела поднять руку, чтобы защититься от сильного удара по лицу. Она пошатнулась, поглядев на него с ужасом, бокал выпал у нее из рук и разлетелся на мелкие осколки. Глаза Александрин остекленели, в них стояли слезы от удара. Ее обожгло, как пламенем. Филипп стоял так близко, что она слышала, как тяжело он дышал. Когда он снова ударил ее, она даже не пыталась сопротивляться. Где-то наверху заплакал их сын, проснувшийся для ночного кормления… Глава 14. Догадки Армэля На виконте де Куси была алая рубашка, черные бархатные штаны и такого же цвета удлиненный камзол с широкими отворотами на рукавах, расшитыми золотом. Воротник лежал на плечах, и рисунок брюссельского кружева красиво выделялся на темном бархате. Поверх костюма был наброшен подбитый шелком плащ без рукавов, скрепляющийся золотым шнуром с кистями. Дополняла образ шляпа со страусовым пером, которое свешивалось сзади в виде лисьего хвоста. Ботфорты, узкие голенища которых заканчивались выше колена широкими раструбами, были натерты до блеска. Герцогиня, заставшая его дома как раз в тот момент, когда он собирался уходить, прижалась к нему, целуя в шею, касаясь руками груди под рубашкой, сжимая через ткань штанов бугорок в паху. – Хватит, я должен идти к епископу. Он хочет посмотреть мой трактат, – молодой человек был совершенно не настроен поддерживать эти ее игры. – Надеюсь, трактат о целибате? Вы же просто ангел, поэтому только такое могли написать! – съязвила Бланка. – Вам прекрасно известно, что я не безгрешен, – спокойно говорил виконт, отводя ее руки и поправляя кружева на одежде. – Еще бы. Вы ложный священник! И если вы меня разозлите, я вас накажу. – Как? – Объявлю вас еретиком и отдам инквизиции. Уже представляю, как буду давать показания: «Так называемый священник Армэль де Куси совокуплялся со мной шесть раз в ночь…» Какого это было числа? – Хотите сделать из меня второго Урбена Грандье *? Он рывком приподнял ее и посадил на стол. Задрав повыше ее многочисленные юбки, грубо сунул два пальца в лоно. Стал двигать ими быстро и жестко, глядя прямо ей в глаза. Потом вдруг нащупал нежную кожицу, зажал ее между пальцами и медленно потянул. В ее глазах блеснули слезы. – Армэль, хватит! Мне не нравится так! Мне больно! – А мне нравится. Я что игрушка, чтоб делать только так, как приятно вам? Мне, может быть, вообще противно! Он вытер руку об ее платье. – Что, сударыня, граф был с вами нежнее? – с насмешкой в голосе произнес молодой человек. – Пошел прочь! – воскликнула герцогиня. Виконт ответил поклоном, развернулся на каблуках и удалился. Опять это неприятное чувство, что с ним играют – и обыгрывают. Но он не мог освободиться от упорного желания поддаваться… От того и был с ней таким жестоким. От того и гадко себя чувствовал, борясь с желанием обернуться, посмотреть, как она там. Но не сделал этого. Спрыгнув со стола, Бланка осталась стоять неподвижно, кусая губы от обиды за перенесенное унижение, и обещая себе больше никогда не искать с ним встреч. Когда главный предводитель Фронды принц Конде покинул Францию, а точнее был выслан из страны, Огюст, опять-таки по протекции герцогини, поступил на службу в королевскую армию. Пока войска находились в Париже, здесь был и виконт. По долгу службы Лабранш часто наведывался в Лувр. Однажды он встретил здесь Армэля де Куси. Тот стоял в нише, задумчиво глядя в окно. Виконт приехал сюда вместе с Парижским епископом, которому необходимо было встретиться с Мазарини и королевой. Увидев молодого человека, с которым его совсем недавно познакомила баронесса де Брионе, Огюст решил подойти. Армэль даже обрадовался, что ему теперь есть с кем поговорить. Слишком уж задерживался епископ. Огюст все-таки рассказал, что хорошо знаком с его отцом, графом де Куси. Этому виконт совершенно не удивился. Он и так догадывался, кто был тайным покровителем юноши. – Граф – самый близкий мне человек, – говорил Лабранш. – Хоть и видимся мы в последнее время очень редко. Я благодарен ему за то, что он представил меня герцогине де Кардона. Она приняла в моей жизни самое горячее участие. Вот эта информация действительно заинтересовала Армэля. Он внимательно посмотрел на юношу. Неожиданно виконта де Куси осенила одна догадка, которую он решил проверить прямо сейчас. Он знал, что герцогиня в Лувре, на половине королевы. Скоро она соберется ехать домой, значит, нужно было подождать и «случайно» встретить ее. Юноши прогуливались по галерее и беседовали. Когда Армэль услышал голоса и смех, раздавшиеся на лестнице, он без труда различил низкий голос Бланки. Незаметно увлек за собой Огюста, и почти одновременно с двумя дамами – герцогиней и ее субреткой – они вышли на площадку лестницы. Оба юноши замерли перед Бланкой. Виконт де Лабранш улыбнулся такой знакомой, такой узнаваемой улыбкой. Так бабка его, графиня де Куси, когда-то улыбалась. Герцогиня де Кардона хоть и была совсем юной, когда попала в свиту королевы, только прибывшей в Париж и обвенчанной с Людовиком, хорошо помнила гордую, надменную и очень красивую статс-даму Марии Медичи. Еще бы, Арман-то весь в нее. Вот и сыновьям его передались эти черные волосы, брови, улыбка… Кто бы мог подумать, что когда-нибудь Бланка станет матерью одного из внуков графини. Хотя Огюст все же многое и от нее самой взял. Глаза ее, карие, почти вишневые. Юноша заметно изменился за то время, пока они не виделись. Держался очень уверенно, черты его лица стали мужественнее. Но смотрел он сейчас на нее с каким-то трепетом и благоговением, Армэль же наоборот – испытывающее и дерзко. – О, герцогиня! Какая приятная и неожиданная встреча! А мы тут с виконтом как раз о вас говорили. Точнее о вашей безмерной доброте, – проговорил он. Бланка опешила и сначала даже растерялась. По взгляду Армэля она поняла, что тот наблюдает за ее реакцией. Неужели нарочно подстроил эту встречу? Либо знает правду, либо догадывается о ней. Но она не даст ему восторжествовать! Герцогиня взяла себя в руки, и натянутая, как струна, все-таки удостоила его улыбкой – под стать его собственной. Этот его многозначительный тон, этот знакомый, пристальный взгляд. Все внутри Бланки возмутилось. Он еще смеет насмехаться над ней, дочерью герцога де Вальверде-Монтеро? Что он может знать наверняка? Ничего! У него есть только его догадки. Она была великолепна в своем роскошном платье, сверкающих украшениях. Улыбалась сияющей улыбкой. Лабранш поцеловал ее руку, но когда то же самое хотел сделать Армэль, она холодно заметила: – О, виконт, помнится, вы говорили, что я вам противна, поэтому не стоит переступать через себя. Армэль оторопел. – Какими забавными сейчас стали ваши щенячьи глазки… – усмехнулась, глядя на него, герцогиня. В глазах Огюста ясно читалось крайнее удивление, но он был слишком хорошо воспитан и скромен, поэтому сделал вид, что ничего не слышал. – Не удивляйтесь, виконт, моей бесцеремонности, – мягко сказала ему Бланка. – Я знаю Армэля с детства. Мы очень дружны с его семьей. Что нового у вас? Как ваш отец? И мадам графиня? Виконт де Куси изобразил фальшивую улыбку. – Все прекрасно, сударыня. Я как раз недавно был дома. – Отвезли парижских сплетен в свою забытую богом глушь? Ему хотелось ее убить. Но Армэль проглотил свое бешенство и снова заставил себя улыбнуться ей. – Даже с теми, кого знают с детства, так не говорят, – позже сказал Огюст, ожидая, видимо, что виконт де Куси объяснит ему, за что так зла на самого Армэля герцогиня. Но тот лишь отмахнулся. Вместо того, чтобы отправиться в свой особняк, Бланка решила остаться в Лувре. Эта пикировка с виконтом де Куси и неожиданная встреча с сыном вывели ее из равновесия. Армэль же не собирался оставлять ее в покое. Выяснил, где находятся апартаменты статс-дамы королевы герцогини де Кардона, сумевшей сохранить благосклонность своей венценосной подруги, несмотря на поддержку, оказываемую Фронде и выступления против Мазарини. К слову, герцогиня, сначала принявшая сторону кардинала, в последующем все-таки выбрала сторону принцев. Виконт был в бешенстве от того, как она унизила его на глазах у Лабранша. И ему не терпелось поквитаться. Двери в покои де Кардона были не заперты. Молодая служанка собиралась что-то сказать, но Армэль очаровательно улыбнувшись, поднес палец к губам. Девушка так и застыла с полуоткрытым ртом. Однако ярость сменилась неким оцепенением, когда виконт увидел герцогиню. Она не слышала, как он вошел. Бланка думала о сыне. Когда-то ей нужно было спасти этого ребенка, но в первую очередь – спасти себя. Поэтому она, по сути, бросила его, уехав в Испанию. Когда она узнала, что все это время он жил под покровительством своего отца, в ней зародилась надежда. Но потом герцогиня убедилась, что граф скрыл от всех, что он был с ней и что у них есть общий сын. Он даже сам сказал ей об этом. И добавил, что сделает все, чтобы ни у кого не возникло сомнений в его верности жене. Вспоминая обо всем этом, герцогиня рыдала, медленно сползая по стене. – Мой мальчик… Он никогда не узнает, что я его мать, что я люблю его… – едва слышно говорила Бланка. – Если он решит, что когда-то я бросила его на произвол судьбы, он меня возненавидит. Мой несчастный ребенок… Пышными складками ее юбки растеклись по полу, словно озеро, в котором сейчас ей хотелось утопиться. Она сидела, закрыв лицо руками и даже не подозревая, кто видит ее бессилие и отчаянье… Когда сильные руки легли ей на плечи, и кто-то опустился рядом, обняв ее, прижал к себе, она открыла глаза и обомлела. – Ты… – прошептала с придыханием, но потом рванулась, норовя освободиться из его рук. – Уходи. Армэль гладил ее по волосам и молчал. Виконт поднялся и попытался поднять ее, но неожиданно герцогиня обхватила его ноги и подняла к нему свои большие, заплаканные, карие глаза. Она стояла перед ним на коленях. – Я тебя умоляю! Пожалуйста, не говори ему правду! – Да кто я такой, чтоб говорить ему что-то, – пробормотал опешивший Армэль. Сейчас это была не источающая страсть жрица любви, какой она хотела быть для него, а просто мать. Несчастная мать, не имеющая возможности обнять сына… Герцогиня и не подозревала, что именно в этот момент, вот такая, она ближе ему, чем когда-либо. Сейчас она открылась ему с другой стороны. Это была новая Бланка. Женщина с тонкой и ранимой душой, но колоcсальной волей. Ночь они провели вместе. – Я никогда не встречал женщины, такой раскованной и свободной с мужчиной, – говорил виконт, целуя ее тело. «Еще бы. Какие твои годы», – подумала герцогиня.