– Нет, милостивый государь, – спокойно остановил его Мишель. – Вы ошибаетесь. – Тогда что же? – Я пойду к королеве и попрошу приказ о заключении в Бастилию. В который впишу ваше имя. Ее величество настолько доверяет мне, что даже не станет уточнять, чье имя я собираюсь туда вписать. Таким образом вы, милостивый государь, отсидите в тюрьме три года за оскорбление господина Лабранша, его матери и отца. В те времена Бастилия страшила всех. Поэтому Вард повернулся к Огюсту и произнес: – Сударь, я приношу вам извинения. Вы сами видите, что я вынужден это сделать под действием тирании. Лучше уж дуэль, чем подобное… Думаю, мы с вами теперь станем врагами. – Говорите за себя, сударь, – возразил Лабранш. – Лично я не держу на вас зла. Вард почувствовал себя окончательно униженным. Граф де Куси, не желая появляться у госпожи де Кардона, приехал к Скаррону и тут же столкнулся с герцогиней. – Наш общий друг скоро будет тут, – сообщила она. – Я надеюсь, вы имеете в виду аббата? – Ну конечно, граф. Столь долгое пребывание вдали от света явно не идет вам на пользу. – Я задал вопрос, а не попросил оценки моей сообразительности, – недовольно произнес Арман. – О, извините. Аббат Дюамель-Дюбуа приедет сюда через пару минут. – Спасибо огромное за четкий и ясный ответ, а не за сарказм, которого у вас хоть отбавляй. Герцогиня некоторое время молча смотрела ему в глаза. Потом вскинула подбородок и уже повернулась, собираясь уйти, когда он, удержав ее за локоть, произнес: – Простите, сударыня. Бланка чуть кивнула, давая понять, что не обижается. – Как ваша дочь? Я слышала, что у нее произошло большое несчастье. – Она уже приходит в себя. Сегодня вернулась в Париж. – Бедный Филипп. Бедная Александрин. Она так любила его… Овдоветь в семнадцать лет! У нее хотя бы есть сыночек от его плоти. На ее попытку придать своим словам многозначительности граф и бровью не повел. Лицо его оставалось невозмутимым. Не поворачиваясь к ней спиной, он медленно отступил, шаг за шагом, а она осталась стоять. Герцогиня увидела появившегося в дверях Анри. Издалека отвесив ей поклон, он направился прямиком к другу. Почти сразу оба дворянина словно испарились. Бланка уже собиралась покинуть салон Скаррона, когда заметила шагавшего к ней стремительной походкой Огюста, увидела его чистый взгляд, его улыбку, демонстрирующую весь жар открытого сердца юноши девятнадцати лет от роду… Аббат приехал из Испании во Францию тайно и всего на пару дней. В разговоре с Арманом он предложил тому высокую должность в Испании, долго уговаривал, убеждал, говорил, что графа там очень ждут. Но Арман был непоколебим. Он сказал, что не собирается никуда уезжать. – Мне кажется, графиня была бы не против уехать, – неожиданно промолвил Анри. – Там она могла бы вести блистательную светскую жизнь, это же так подходит ее характеру. Или ей теперь нравится жить в замке? – Вы намекаете, что я заточил жену вдали от людей, словно дракон какой-то, и никуда ее не пускаю? – вдруг вспылил граф. В глубине души Арман понимал, что Анри в чем-то прав. Он и сам заметил за собой появившуюся со временем ревностную потребность держать супругу в поле зрения и всегда быть в курсе того, куда и зачем она отправилась. После ее поездки во Флер Нуар граф настаивал, чтобы она никуда не выезжала без его ведома. Особенно опасался он отпускать ее в Париж. Сама вероятность их встречи с Монфором, возраставшая здесь, вызывала у графа ярость. Но, слава богу, пока графиня ни словом не обмолвилась, что хочет в столицу. Александрин же хоть и вернулась в Париж, никого не хотела видеть. Однако герцогиня де Кардона была исключением. Когда она приехала навестить баронессу, та бросилась к ней в объятья. – Моя девочка, – говорила Бланка прижимая к груди Александрин. – Я сегодня была у Скаррона и встретила там вашего батюшку. Он сказал, что вы в Париже. И вот я сразу поспешила к вам. Выразив соболезнования и немного поговорив с баронессой де Брионе о ее супруге, герцогиня перешла к рассказу о последних событиях при дворе. Словно между прочим упомянула, что Николя Фуке очень изменился, даже похудел. – Думаю, он по-настоящему влюблен, – вздохнула Бланка. Александрин никак не отреагировала. В глубине души она считала себя виновной в смерти мужа и зареклась заводить романы. Хотя все время думала о Фуке и корила себя за это. *** После перепалки с де Вардом Монфор, граф де Бельфлер и виконт де Лабранш вышли из Лувра вместе. – Шевалье, я должен поблагодарить вас за то, что вы заступились за меня перед де Вардом, – сказал де Монфору Огюст. – Но думаю, лучше меня это сделает другой человек. Я хочу познакомить вас со своим опекуном. – С радостью познакомлюсь с ним. Кто же это? – Один благородный господин. Граф де Куси. Монфор резко остановился, глядя на виконта с удивлением. – Я прекрасно знаком с графом. – Да? Как это здорово! – воскликнул Лабранш. Мишель был в некоторой растерянности и не знал что думать. Он впервые слышал о том, что его друг взял под опеку этого юношу. – Мы вместе служили на море. Хоть граф и старше меня, но мы очень сдружились. Правда, сейчас, увы, общаемся редко… Монфор произнес последние слова медленно и задумчиво. – Кстати, вы знаете, что граф в Париже? – спросил Огюст. – Если вы с ним дружны, возможно, вы захотите с ним встретиться. – Арман в Париже? – удивленно воскликнул Мишель. – Да, граф здесь. Я, правда, сам еще не видел его. Но знаю, что он был у поэта Скаррона. Вечером поеду к нему в гостиницу. Если хотите, присоединяйтесь. – Думаю, если бы граф желал увидеться со мной, он бы сообщил, что приехал, – с сомнением проговорил де Монфор. – Боюсь, что помешаю вам. – Нет, что вы! Граф де Куси приехал только сегодня и довольно спонтанно. У него здесь какие-то срочные дела. Поэтому, скорее всего, он просто не успел вам сообщить. – А откуда вы знаете тогда, что он здесь? – От его дочери, – просто ответил Огюст. – Баронесса вместе с отцом приехала в столицу. Когда я узнал от… неважно от кого.. что Александрин здесь, то сразу поспешил к ней, чтобы выразить соболезнования по поводу кончины ее супруга. В гостинице Армана не оказалось. Санчо передал Огюсту записку, в которой было сказано, что граф ждет его в таверне напротив. Когда начальник кардинальской охраны и виконт вошли в помещение, то увидели за одним из столов Армана, барона де Бодуана и аббата Дюамеля-Дюбуа. Граф в изысканном темно-синем бархатном костюме сидел спиной к двери, поэтому не видел вошедших. Аббат, увлеченный беседой, также не обратил внимание на появившихся в зале старого друга и юношу. Барон, что-то доказывающий Анри на счет одного из сортов вина, и подавно не смотрел вокруг. – Добрый вечер, господа, – сказал остановившийся рядом де Монфор. Арман поднял глаза на друга. Казалось, он нисколько не удивлен его появлению. Но и не рад. Бывшие сослуживцы сдержанно поприветствовали друг друга, после чего граф поднялся и обнял виконта. Тот с искренней радостью бросился к опекуну. Извинившись, Арман сказал, что скоро вернется и увел воспитанника с собой, чтобы поговорить наедине. Появился граф спустя полчаса уже без Лабранша. – Спасибо, Монфор, что не дали Огюсту впутаться в неприятную историю, которая могла закончиться дуэлью, – сказал он. – Юноша мне все рассказал. Боюсь, тема его происхождения будет часто подниматься разного рода сплетниками… Когда-то я забрал ребенка, подкинутого одному человеку… Но мне не хотелось бы, чтобы эта история где-либо обсуждалась. Поэтому я сохранил ее в тайне. – Это понятно, мой друг, добрые дела благородные люди всегда должны держать в тайне, а не кичиться ими. Я вас понимаю, – ответил Монфор. Арман бросил короткий взгляд на Анри, но тот словно и не слышал ничего, сидел, склонившись над клочком бумаги, и что-то записывал. Потом поднял голову, с довольным видом откинулся на спинку стула и произнес: – Я написал песню. – Тогда пойдемте ко мне, – предложил Арман. – Вы нам ее исполните. И там мы сможем пообщаться в спокойной обстановке. – Понятное дело, граф от шумных пивнушек отвык. Еще бы, у него в замке вышколенные слуги подают роскошные кушанья, а гости окружены вниманием и заботой, – шепнул Монфору барон де Бодуан. – Я там кучу времени провел. Уезжать не хотел. Мишеля гложила одна мысль. Друзья приехали в Париж и даже не сообщили об этом ему. Выходит, если бы он случайно не познакомился с Огюстом, то не узнал бы, что они встречались. Кстати, Огюст… Зная Армана, в принципе можно было подумать, что он помог маленькому подкидышу. Но воспитывать его с детства, держа это втайне от всех? Во Франции сотни брошенных детей и маленьких сирот, но почему именно этому мальчику решил помочь Арман? Почему в таком рвении опекать обездоленных он не помогает какому-нибудь монастырю, где воспитываются сироты? Граф и шевалье поднимались по ступеням. – А как графиня относится к вашему питомцу? Арман в смятении резко повернулся, рука замерла на золоченом завитке перил, глаза его как-то лихорадочно сверкнули, но сказать он ничего не успел – на площадке лестницы показался барон, а следом ступал Анри. Бодуан что-то громко говорил, чем отвлек друзей от разговора и Арман так и не ответил. Но мысли де Монфора упорно возвращались к воспитаннику графа на протяжении всего вечера. – Я планирую пробыть здесь неделю, – рассказывал барон. По его словам, где-то поблизости с его владениями есть прекрасные земли и мельница, которую совершенно не используют. Сам он, конечно, вряд ли заинтересовался бы этим, но его управляющий, человек хваткий и деловой, предложил попытаться прибрать это все к рукам, естественно законным образом. – Винные погреба у меня переполнены. Виноградники каждый год радуют богатым урожаем. Скот тоже, тьфу-тьфу-тьфу, здоров и поголовье уже внушительное. Так что земли не помешают, тем более с сочной травой, и у реки. Теперь займусь еще и мукомольным производством.