Бодуан уговаривал Армана тоже подольше остаться в столице. Но тот категорично заявил, что завтра же отправляется домой. – У него там такое чудо! – воскликнул барон, обращаясь к Монфору и аббату. – Я к детям всегда был равнодушен. Но этот мальчуган мне понравился. Подрастет – будем его на охоту брать. – Да, мальчик хороший, – проговорил Арман. – На Армэля в детстве очень похож. Вот только дядюшку его мы теперь вообще не видим. В голосе графа сквозило едва заметное сожаление. Но через секунду печальное выражение сошло с его лица, и он напомнил Анри о песне. – Да, песня… Хотелось бы исполнить ее в присутствии и остальных моих друзей – Армэля, графини… Ну что ж… – аббат осторожно поправил драпировку, украшавшую висевшую на стене шпагу. – Я пригласил бы вас в свой замок, но вы сами сказали, что у вас нет времени. – Почему только аббата? – возмутился барон. – Он прячет там некоторых людей от всех. Потому что они его, – пошутил Анри. – Это он о ком? – непонимающе спросил Бодуан. – О моей жене, – ответил граф равнодушно. – А вам, дорогой друг, вообще грех жаловаться. Вы у меня больше месяца провели. – Да, и надо сказать, это время было проведено великолепно! – усмехнулся толстяк. Непринужденная атмосфера, царившая между друзьями, все-таки разительно отличалась от той бездумной, веселой дружбы, связывающей их в молодости. Было очевидно, что Арман и Анри несколько отстранены и не настолько открыты перед друзьями, как, например, барон. Если Анри был таким всегда, то Арман значительно изменился за эти годы. Череда событий, едва не поссоривших графа и Монфора навсегда, мешала шевалье чувствовать себя в окружении друзей комфортно. Особенно смущало Мишеля то, что Анри был посвящен во все эти тайны. Но он молчит. Молчит ли?… Вон все обмениваются с графом взглядами, тихо переговариваются… Какие дела связывают друзей? Может уже и рассказал аббат обо всем? Нет. Не мог. Анри хитер, не всегда добр, но не подлец. Санчо принес вино и закуску. Потом, исполняя приказ графа, подал аббату гитару. Тот пару минут наигрывал какую-то мелодию, после чего сообщил, что готов. Арман сел в кресло и, закинув ногу на ногу, приготовился слушать. Бодуан даже отвлекся от только что им облюбованной бараньей ножки. Заиграла музыка и Анри запел. Мишель не смог бы подобрать слова, если бы его попросили рассказать о своих ощущениях. Песня пробрала до мурашек. Арман. Задумчивый, гордый, властный. Чуть нахмурился, но явно растроган. А спокойный и мягкий взгляд темных глаз Анри, казалось, блестел от слез. Ни хитрости, ни насмешки, ни высокомерия… Добряк Бодуан – самый простой и искренний, если шевалье не показалось, смахнул слезу. Монфор и сам слушал с совсем несвойственной ему, опытному, закаленному в боях солдату, сентиментальностью. Перед тем как расстаться, аббат незаметно для других кивнул графу и вскоре оба вышли. – Мазарини недавно прислал письмо. Официальное приглашение на какой-то прием для меня и графини, – тихо сказал Арман Анри. – И что графиня? – Она не знает об этом. Я ответил вежливым отказом, сослался на то, что у нас случилось несчастье. Теперь вот думаю, не сделал ли я ошибку. – Вам нужна дружба с Мазарини? – Нет, конечно. Но и враг мне такой не нужен. – Вы хорошо подумали над моим предложением? – Да, мой ответ неизменен. – Не хотите посоветоваться с супругой? – В таких вопросах я сам принимаю решение. Как, впрочем, и в любых других. Глава 17. Скука баронессы Александрин навестила Армэля в первый же день своего пребывания в Париже. Тот был поглощен работой над трактатом. – Переезжай ко мне, мне скучно жить одной в таком большом доме. Виконт поднял голову от своих бумаг и удивленно взглянул на сестру. – У тебя куча слуг. Ты там не одна. – Ну и что? Это же слуги! – баронесса сказала это с оттенком презрения. Армэль снова погрузился в текст. – Так переедешь? – Нет, – бросил он сухо. Она настаивала, уговаривала, потом стала злиться, а под конец расплакалась. Но старший брат был неумолим. – Что за глупости, Александрин? – удивлялся он. – Что ты вбила себе в голову? Ты уже не маленькая девочка. – Я придумала! Я приглашу к себе Эжени. – вдруг выпалила баронесса. Армэль невольно изменился в лице. – Ты же ее терпеть не можешь. – Какая разница. По крайней мере, мне не будет так скучно. Все, решено. Завтра же отправлю письмо с приглашением! А поздним вечером того же дня к виконту пожаловал Дюамель-Дюбуа. Когда аббат, которому двери открыл слуга, вошел в комнату, Армэль сидел в кресле в полной темноте и смотрел в окно, за которым медово-янтарным цветом поблескивала в лужах луна. – Ты знаешь, что твой отец в Париже? Виконт медленно обернулся. – Да. – И не хочешь его увидеть? Вздох. – Я хотел бы увидеть матушку. Анри прошел по комнате, неслышно ступая мягкими сапожками по полу. В руках он по привычке теребил четки. – Я помню, когда тебя впервые посадили на коня и дали возможность самостоятельно править, твоя мать переживала, что ты с него упадешь, ты сказал ей что справишься и чтобы она не волновалась. – Не помню такого. Сколько мне было? – Пять лет. Ты заботился о матери даже когда был маленьким мальчиком. Это не совсем правильно. Когда дети падают, они должны знать что есть тот, кто подхватит их. А ты так старался быть идеальным сыном. Но кто подержит тебя, когда у тебя проблемы? На кого рассчитываешь ты? К кому обратишься, когда переживаешь из-за чего-то? – Крестный, почему вы говорите мне это сейчас? Окинув крестника печальным взглядом, аббат потрепал его по голове и вдруг произнес: – Не надо бояться упасть, потому что те, кто тебя любят, поддержат тебя всегда… Я буду молиться о тебе, Армэль. Мадам де Кардона часто бывала у Александрин в ее особняке. Мягко, но настойчиво она уговаривала баронессу вернуться к светской жизни, поехать с ней в Лувр. – Но ведь я в трауре, – говорила молодая женщина. – Ну я же не заставляю вас флиртовать с мужчинами и танцевать на балах до рассвета. Несмотря на все уговоры герцогини, Александрин была непоколебима. Но скука, а также отказ Эжени приехать в Париж заставили юную баронессу однажды все-таки согласиться. Гувернантке мадам Перо было приказано всюду сопровождать Александрин, однако в Лувр дочь графа и графини де Куси решила ехать без нее. Царящие во дворце нравы наверняка бы шокировали женщину и она, чего доброго, передала бы отцу, в окружении каких развращенных людей проводит время его дочь. Так могла подумать мадам Перо. Сама Александрин не считала придворных настолько уж плохими. За исключением нескольких человек. Кокетливая баронесса распалила пламя любви в сердце одного из самых влиятельных и богатых людей Франции. И хотя она давно решила прекратить флиртовать с Фуке и вообще с кем бы то ни было, ей очень не хватало восхищенных мужских взглядов и комплиментов. Правда, ее черное атласное платье, хоть и очень изысканное, совсем не располагало к романтическим приключениям. Что, безусловно, к лучшему. Появление баронессы де Брионе в Лувре вызвало оживление. Все стремились выказать ей свое сочувствие и радовались, что она так быстро вернулась в свет. Александрин подумала, что отцу бы это ее возвращение очень не понравилось. Но к счастью, он уже покинул Париж и вернулся домой. Королева пригласила к себе в покои баронессу, чтобы лично выразить ей свои соболезнования. То, как Анна Австрийская говорила с ней, какое расположение выказывала, не осталось незамеченным другими придворными. В результате Александрин неожиданно для себя вознеслась на недосягаемую ранее высоту. Отныне она могла проводить немало времени в окружении ее величества. И все же, баронесса не выглядела счастливой даже после такого приема. Все считали, что это связано с гибелью ее супруга и поэтому жалели бедняжку. Но находились и такие, кого появление молодой женщины злило. Николя Фуке, покидавший Париж в связи с какими-то финансовыми делами, вернулся как раз в тот же день. Чтобы отчитаться перед королевой, он сразу поспешил в Лувр. – Мне кажется, она очень неуверенная в себе… – говорила Александрин Диане дю Ло об одной из молодых фрейлин. – И это ужасно, что я сплетничаю о людях! – Милая, если вы хотите вращаться в высшем свете – это обязательно! – воскликнула Диана. Подруга баронессы взглядом указала ей на возникшего в дверях маркиза дю Прея. Тот слащаво улыбнулся, завидев Александрин, и направился к ней. – Антуан опять вокруг этой суки крутится, – со злостью сказала какая-то дама другой. – Так и хочется подойти и по голове ей дать! – Не стоит, говорят у нее очень высокий покровитель.