– Ну скажи, это любовь или просто ты решила потешить самолюбие? – Отстань. – О, Бланш, ты такая враждебная! Герцогиня больше не могла сдерживаться. Она вдруг закрыла лицо руками и тихо заплакала. Виктория, шокированная тем, что стала свидетельницей слабости той, которой всегда восхищалась, подсела к кузине и обняла ее за плечи. – Господи, перестань. Полюбишь другого. Ты невероятно привлекательная женщина! Мужчины готовы убивать за тебя! – Их не так много как раньше, – с печалью произнесла мадам де Кардона. Тем временем брат и сестра ехали в почтовой карете, нанятой на одной из станций. – Ты так и не рассказала, из-за чего поругалась с матерью, – сказал Армэль. Александрин уже начала было говорить, но тут спохватилась. Если она расскажет брату, что его любовница беременна, он, несомненно, рванет домой, к ней. Этого баронесса допустить не могла. Посмотрев на виконта каким-то странным взглядом, она вдруг улыбнулась. – А, из-за какого-то пустяка. Уже сама не помню. Они говорили о чем-то еще, но все время виконт упорно возвращался к теме их замка. Расспрашивал, как там Кристиан, как матушка. Баронессу злило то, что он явно хотел спросить об Эжени, но не решался. Внутри все клокотало от ярости, но внешне она казалась спокойной. Наконец Армэль проговорил вслух то, что уже давно крутилось у него на языке. – А мадемуазель де Брионе еще там? Не уехала? Он сидел к ней вполоборота, разглядывая четки так внимательно, словно избегал встретиться с баронессой взглядом. Александрин чуть не вскрикнула от бешенства. Находясь во власти ревности, она сказала то, о чем сто раз пожалеет впоследствии. – Да куда же она уедет? У нее там, кажется, роман. И знаешь с кем? С нашим садовником! Постоянно ей розы в спальню приносит. Баронесса и не подозревала, как глубоко поразили Армэля ее слова. После той истории с конюхом он ни на секунду не усомнился в их правдивости. Лицо виконта стало серым. Молодая женщина даже испугалась того, как он изменился. Уже хотела было сказать, что соврала, но потом передумала. Мадам Барбьер была известной в Нормандии повитухой. Она жила в районе Руана и Армэль познакомился с ней еще когда был здесь приходским священником. Тогда ему часто приходилось крестить младенцев, брошенных их матерями на произвол судьбы. Здесь, в доме Агаты Барбьер Александрин предстояло провести много месяцев – до тех пор, пока не подойдет время родов. – Когда все закончится, она устроит ребенка куда следует, а ты вернешься в Париж. Об этом не должны знать наши родители, и никто из наших знакомых. Ты знаешь, как граф относится к чести фамилии. Он просто не вынесет такого, – говорил Армэль. Повитухе было заплачено за содержание Александрин в течение семи месяцев – именно столько оставалось до родов. – Я буду приезжать, когда смогу, – сказал виконт. – А что же скажут при дворе? Что подумает… – Плевать мне, что подумает твой любовник! – вдруг воскликнул раздраженно молодой человек. Баронесса растеряно заморгала, словно вот-вот расплачется. – Ладно, успокойся. Что-нибудь придумаю. Армэль обнял сестру, а затем поспешил уехать. – Ну, здравствуй, милая, – весело сказала Агата своей новой подопечной. Это была невысокая полноватая женщина немного легкомысленного вида. Этим она Александрин и понравилась. – А у вас здесь много было таких как я? – позже спросила баронесса, сидя за столом и попивая молоко. Мадам Барбьер оторвала сосредоточенный взгляд от вышивки. – Да. Вы далеко не первая молодая женщина из дворянской семьи, которая селится у меня при таких обстоятельствах. Может быть, здесь не будет такой комфортной и обеспеченной жизни, к которой вы привыкли, но, во всяком случае, хорошее питание и интересные беседы я вам гарантирую. – Лучше не закармливайте меня. В прошлый раз я сильно поправилась. – У тебя уже есть ребенок? – изумилась Агата и даже перешла на ты от неожиданности. – Да, Кристиан, мой сын. А это… это не ребенок. Не говорите со мной об этом существе. Когда оно родится, я не хочу его видеть. Мадам Барбьер на это промолчала, лишь посмотрела на свою гостью с неприкрытым осуждением. Ребенок в ее чреве казался Александрин чем-то нереальным. Он не имел к ней никакого отношения. И ее совсем не интересовало, что с ним случится. Главное для нее было освободиться от этой обузы и вернуться в Париж. Вернувшись в Париж, Армэль сразу направился в особняк герцогини де Кардона. Дома ее не оказалось, но слуги сказали, что госпожа скоро приедет, поэтому виконт остался ждать. Бланка вернулась поздно. Он услышал, как к дому подъехала карета, и хозяйка особняка прошла внутрь. Бланка сбросила на ходу свой роскошный плащ и тряхнула локонами, на которых блестели капельки дождя. – Вас ждут, – учтиво предупредил лакей. – Господи, кто там еще? Я так устала. Статс-дама королевы прошла в гостиную и увидела в кресле Армэля. Тот сидел, подперев рукой лоб и постукивая пальцами другой руки по подлокотнику. При виде герцогини он поднялся. Брови женщины взметнулись вверх. – Надо же. Чем обязана? – Нужно поговорить. – О чем мы с вами можем говорить? Мне кажется, вы уже сказали столько, что я вполне имела право дать вам пощечину. Скажите спасибо, виконт, что я вас просто выгнала. – Александрин беременна. – От кого? Герцогиня присела в кресло. Армэль тоже сел. – Срок около двух месяцев. Этого было достаточно, чтобы герцогиня все поняла. Она точно знала, когда случилась первая ночь любви между Фуке и Александрин. Это было позже. Других любовных связей у баронессы точно не было. Выходит, единственным виновником нынешнего положения баронессы мог быть виконт де Вард, ведь о том, что покойный дю Прей не мог иметь детей, шептался весь двор. Говорили, что еще в детстве он перенес болезнь, которую называют заушница*, и именно она дала столь серьезное осложнение на организм. Армэль рассказал, куда увез Александрин. – Теперь мне нужно разобраться с этим скотом… – Постой, – Бланка невольно схватила его за руку. – Ты же не знаешь что случилось. Вард спас Огюста! На мальчика напали грабители. Его ранили. Он мог погибнуть, если бы не виконт. – Ну и что? – Я прошу тебя, не надо его трогать. – Что?! Вы просите за этого насильника и подлеца? – Армэль вскочил, сердито вырвав руку. – Если он помог вашему сыну значит, я должен простить ему то, что он надругался над моей сестрой? – Тише, не кричи! Огюст твой брат. Он чуть не умер, ты понимаешь? – она смотрела на него снизу вверх. – Лучше скажите, что вы просто нашли себе новое увлечение. А что, Вард молод и смазлив – как раз то, что вам нравится. – Не говори глупостей… – Я слишком хорошо вас знаю, чтобы такое предположение было глупостью, – пожал плечами он. Виконт прошел по комнате. – Хватит об этом… Придумайте что-нибудь для Фуке. А то она переживает, что он подумает. – Хорошо. – И еще… Я возможно скоро уеду. Надолго. Может быть навсегда. Если это случится до того, как Александрин вернется в Париж, навещайте ее. Бланка подняла глаза и с тревогой посмотрела на Армэля. – Куда ты собрался ехать? – Не важно. Это по делам церкви. Он посмотрел на нее и вдруг вспомнил слова Александрин о том, что Эжени закрутила роман с садовником. Какой позор для женщины ее положения – спать с обслугой! Эта новость стала последней каплей, после которой он принял такое важное, можно сказать, судьбоносное решение. Но сейчас ему хотелось забыться и не думать ни о чем – ни об Эжени, ни об Александрин, ни об отъезде. Поэтому он вдруг приблизился к герцогине, которая удивленно уставилась на него, не понимая, что он собрался делать. Но когда виконт с жаром притянул ее к себе и стал целовать, она страстно ответила на его поцелуи. И так ей сладко было в эту ночь! Умирала в руках Армэля от наслаждения и счастья. А еще сладко было осознавать, что и ему с ней хорошо. Когда он уснул, обняв ее, она еще долго лежала без сна. Куда он собрался? Что задумал? Отчего же он такой ершистый, все не дает к себе приблизиться, не пускает ее в свою душу… Она нежно поцеловала своего виконта в лоб. – Не враг я тебе, мой ангел.