– Она – змея! Для нее не привыкать строить козни и плести интриги. – Она боится за Огюста. Мишель помолчал. Лицо его было непривычно серьезным, когда он начал говорить: – Пусть у графини немало недостатков, но она стоит выше молвы и пересудов. К вам она и впрямь испытывает чувства. Поэтому лучшее, что вы можете сделать, это помириться с ней. Монфор редко давал советы Арману. Чаще сам просил их. Но сейчас решил сказать все, что думает. В ответ граф тоже какое-то время молчал, потом вдруг неожиданно сменил тему. – Пока не закончились все торжества по случаю коронации, мне придется быть тут, но как только смогу, вернусь домой. Мне надоели вся эта суета и тщеславие. Кстати, а что вы имели в виду, говоря об интригах, которые плетет герцогиня? – Взять хотя бы ее настырные попытки подружиться с Фуке. – Этот Фуке… Жаль что его сейчас нет в Париже. Иначе бы я не преминул встретиться с ним и объяснить, что моя дочь неприкосновенна. – Не удивлюсь, если их роман начался с легкой руки герцогини и сейчас баронесса с ним в Брюсселе. Александрин, понятия не имевшей, какие разговоры ведутся о ней в Реймсе, казалось, что она постепенно сходит с ума. Армэль больше не приезжал. Баронесса не знала, что и думать. Однажды она завела разговор о брате с мадам Барбьер. – Герцогиня де Кардона сказала, что ваш брат уехал. – Куда? – В Новый Свет. – Этого не может быть! Он бы так со мной не поступил! – она расплакалась. – Мне кажется вокруг меня сплошные предательства. Я всегда мечтала быть главной, быть в центре внимания, быть на вершине. Но важен кто угодно, только не я. Новый Свет… Все что она слышала об этом материке, ее очень страшило. Там живут какие-то необычные полулюди, которые даже зимой ходят обнаженные, лишь укутавшись в шкуры диких зверей. Они снимают с людей скальпы, одним движением ножа срезая кожу с головы… Они убивают всех европейцев, попадающихся им на пути. Особенно ненавидят священников… Воображение рисовало ей ужасные картины. *** Королевский кортеж должен был прибыть в замок графа де Куси через несколько недель после возвращения двора из Реймса. Арман в знак своего уважения к молодому королю пригласил его к себе и тот неожиданно согласился. Сам же граф поспешил домой, чтобы предупредить домочадцев и все подготовить к прибытию двора. Анна как раз накануне его приезда получила письмо от дочери. Александрин писала, что у нее все хорошо и очень скоро она вернется в родовой замок. Однако никаких подробностей о том, где она и что с ней, баронесса не сообщала. Анна встретила мужа как ни в чем ни бывало. Словно и не было между ними никаких размолвок. Граф поведал жене, что он решил серьезно поговорить с сыном, и, наконец, рассказать ему об Эжени. За этим и поехал в церковь, где тот служил. Но ему сказали, что Армэль покинул Францию и отправился с миссионерской миссией в Новый Свет. Тут он увидел, что графиня стала оседать. Ей казалось, что она проваливается в темноту. Последней мыслью было: «Если он умрет? Я умру тоже». Когда-то она уже потеряла сына, и если что-то случится с виконтом, она не переживет этого. Как он мог вот так бросить ее? … Графиня застонала, ощутив, что ее бьют по щекам. Машинально заслонилась. Открыла глаза и поняла, что лежит на софе. Ее муж сидел рядом. Она резко села и покачнулась от головокружения, но он удержал ее. Осознание того, что Армэль уехал, вернулось, и ей захотелось плакать, но сдержалась. Она обдумает это потом, когда будет одна. Ударом эта новость стала и для еще одной женщины. У Эжени начались преждевременные роды, когда она узнала о поступке виконта. Когда все завершилось, Анна вошла к мужу. – Эжени родила? – спросил граф. – Да. – Кого? – Мальчика. Его имя Луи Давид. – Как она? – Она несчастная и злая. Наверное, у нее сердце разрывается. Я не понимаю, как так можно сделать. – А я понимаю. Есть что-то в том, чтобы оставить все проблемы и начать новую жизнь, – вдруг сказал граф. – Армэль всегда был очень противоречивым. Когда он не может разобраться в себе, то просто пропадает и все. – Интересно, от кого это в нем? – усмехнулся граф. – От вас, – почти одновременно сказали оба. Анна слегка улыбнулась. – Это не объясняет его скотского поведения с Эжени, – продолжил Арман. Анна промолчала, опустившись на стул. – Мне было плохо без тебя, – вдруг прошептала она. – Знаю. Ночью она без предупреждения пришла к нему в спальню. А граф словно ждал этого. Когда он поцеловал ее, по ее телу прошла дрожь, все вокруг поплыло, ноги ослабели, и она положила руки ему на плечи, чтобы не упасть. Как бешено они целовались, одновременно избавляясь от одежды! Он не мог терпеть, словно испытывал долгий голод. Набросился на нее, весь охваченный дрожью страсти, довел до таких криков, что если кто и подслушивал под дверью, то уже давно понял, чем занимаются супруги. Но им было все равно. Несмотря на то, что узнав о планирующемся присутствии в замке герцогини де Кардона, Анна заметно поникла и ходила, словно сама не своя, граф никак не пытался ее успокоить. Он попросту не знал, как это сделать. И сам волновался не меньше. Его приводила в ужас мысль о том, что графиня может узнать о его связи с герцогиней и об Огюсте. Встречать августейших особ и остальных гостей им надлежало вместе. Король поприветствовал супружескую пару, как полагается монарху. Однако его больше интересовали ловчие птицы графа и гончие. Луи не терпелось скорее отправиться на псарню, и смотреть соколов. Но все это должно было произойти только завтра. Эжени, не смотря ни на что перенесшая роды довольно легко, попросила у графини разрешения не выходить, когда приедут гости и не показываться все время, пока они будут в замке. В окно она наблюдала, как подъехали кареты и несколько господ верхом. Слуги тут же бросились к ним, чтобы придержать коней и мужчины спешились. Вышли и дамы. Короля она узнала без труда. Все-таки он был еще почти ребенком и поэтому Эжени, увидев мальчика в голубом костюме, сразу поняла кто это. А вот королеву-мать она не видела. Все дамы были одеты столь роскошно, что любая подходила бы на эту роль. Граф и графиня встречали гостей как положено по этикету. Но видимо дама в красивом бордовом платье и видневшимися из-под шляпки темными локонами не особо его соблюдала. Подойдя к графу и слишком долго о чем-то с ним беседуя, дама смеялась и в процессе беседы даже по-свойски небрежно тронула Армана за воротник, словно поправляя кружево. Видно было, что граф остается невозмутим и спокоен. Графиня, кажется, не обратила на все это внимания, беседуя с другими гостями. Гораздо позже, когда все гости были размещены по комнатам и отправились отдохнуть с дороги, Бланка де Кардона стояла и рассматривала портрет матушки графа. Арман, как вежливый хозяин, не мог просто пройти мимо, поэтому тоже остановился. – Я помню графиню де Куси, – вдруг сказала герцогиня. – Мне тогда было лет четырнадцать. Ваша матушка однажды сказала мне, что я слишком сообразительная и это может сыграть со мной злую шутку. Из ее уст это звучало невероятным комплиментом, потому что графиня редко кого-то хвалила или отмечала чьи-нибудь заслуги. – Да, такой она и была, – согласился граф. – Кто бы мог подумать, что я займу ее место… – Бланка проговорила это задумчиво и, спохватившись, добавила. – Возле новой королевы. Потом внимание герцогини привлекла картина с изображением четы де Куси и их детей. Она долго всматривалась в лицо Армэля, но ничего не сказала. На момент написания картины ему уже минуло двадцать, а выглядел он совсем отроком. Лицо гладкое, тело стройное, хотя плечи довольно широкие. Улыбка придавала облику виконта нечто девичье. Зато в синих, как у отца, глазах светились ум и сила, несколько неожиданная для столь юного мужчины. Пока гости отдыхали и готовились к ужину, в замке царила оживленная суета: слуги катили бочки с вином из подвала; из кладовых выносили копченые и соленые туши, кадки с рыбой. Вовсю дымили печи, где коптили, пекли и жарили мясо, птицу, рыбу. Готовились сытные блюда, изысканные угощения. Графиня де Куси сама следила за приготовлениями. Ее окружали лакеи, выслушивали распоряжения и тут же торопились куда-то, потом к ней спешили кухарки, спрашивали совета и также убегали. К приезду короля готовились заранее, но графине надо было проследить, чтобы в последний момент ничего не испортили, чтобы все было сделано как надо. Наконец приготовления были завершены, и Анна позволила себе отдохнуть. Решила подняться к мадемуазель де Брионе, взглянуть, как она там. … Эжени вышла на балкон и увидела короля. Людовик присел на корточки и гладил щенка. Движение на втором этаже заставило его поднять глаза. Король быстро поднес палец к губам, делая знак молчать. – Я прячусь тут от всеобщего внимая, – тихо сказал он. – А вы кто? – Я? – растерялась она. – Я никто. Вошедшая к ней в комнату графиня все слышала, поэтому, когда Эжени вернулась с балкона, Анна довольно жестко сказала: – Не ведите себя как перепуганный зайчонок! Что значит вы никто? Вы молодая дворянка, вы мадемуазель Эжени де Брионе. Вы, возможно, будущая графиня де Куси, наконец! Так выйдите к королю и будьте собой. Эжени пораженно смотрела на графиню. – Я не глухая, не слепая и точно не глупая, – вдруг сказала она. – Я знаю, что Александрин относится ко мне как к крестьянке. Она никогда не потерпит того, чтобы я стала женой ее брата. – Никто, ни мужчина, ни женщина, ни эта маленькая язва – хоть она и моя дочь, и я люблю ее, но я в состоянии объективно оценить характер Александрин – не должен портить вам жизнь. Не допускайте этого. Все что делают и думают окружающие, не имеет к вам никакого отношения. После того, как мадемуазель де Брионе попала на глаза королю, скрывать ее присутствие в замке было глупо. Графиня заставила Эжени выйти к ужину, даже сама выбрала, какое платье ей надеть и дала указание служанкам на счет прически и украшений. Бирюзовое атласное одеяние, украшенное розовыми лентами, очень шло ей, но сама молодая женщина была далека от того, чтобы любоваться собой. Она сидела перед зеркалом с отрешенным видом, наблюдая, как солнечные лучи скользят по шторам и полу, в то время как служанки ваяли из ее густых темных волос прическу. Как же разительно она отличалась от Александрин. Анна подумала, что ее дочь наверняка так бы и рвалась покрасоваться перед двором, и кучу платьев для этого случая заказала бы заранее. Знать бы только, куда она подевалась? Пропустить приезд в замок короля Франции! На Александрин это совсем не похоже. Графиня прохаживалась по комнате, наблюдая, как Эжени одевают. – Моя дорогая, вы очень красивая женщина. Но меня удивляет, что вы совершенно не умеете этим пользоваться! – наконец сказала Анна. – Вам уже двадцать шесть лет, поэтому обязательно нужно ухаживать за кожей, чтобы она как можно дольше оставалась нежной и бархатистой, без единого изъяна. – Но как же обмануть природу? – вздохнула мадемуазель де Брионе. – Уход, уход и еще раз уход. Каждое утро – маски из целебных трав. У дворянки цвет лица должен быть сходным со слоновой костью, а губы должны напоминать бутоны цветов или сочные ягоды. То же самое с волосами. Они должны быть максимальной длины и безупречного вида. Но, слава богу, в этом плане вам особенно повезло. Еще что немаловажно – руки. Изящество и ухоженность – их главные достоинства. Грациозные движения ухоженных рук способны на многое. Обнажая руки, женщина дает понять мужчине, что ему могут открыться и другие части ее тела, недоступные взгляду других. Эжени смутилась. – Это уже тонкости флирта. Я не сильна в этом. – И зря. Научиться этому никогда не поздно. Тем более с вашими данными. Во флирте главное взгляд. Он должен быть как удар молнии. Еще один важный компонент любовной игры – голос. Речь должна быть свободной, расслабленной и спокойной. В особых случаях можно говорить томно и с придыханием. Для женщины, когда она находится в обществе и желает понравиться и обратить на себя внимание, важны кокетство, шарм, утонченные манеры, умение поддержать беседу и «в тему» пошутить. Умение использовать свои женские чары, флирт со сдержанным эротизмом, никогда не переходящие грань умеренности. Все это выглядит как служение мужчине и в то же время является вершиной власти над ним! Эжени слушала и удивлялась. Ей никогда не освоить ничего подобного. Она, конечно, не была неотесанной простушкой и вела себя очень женственно, но специально флиртовать, кокетничать и делать что-то, чтобы понравиться другим, она не умела и не считала необходимым. Сейчас ее мысли то и дело возвращались к сыну. Он был с няней, и она знала, что мальчик в надежных руках. Но все же так хотелось увидеть его. Зачем ей все эти разодетые придворные, если есть он, ее ребенок? Эжени не понимала, как Александрин могла бросить своего Кристиана здесь и умчаться в Париж. Неужели ее не тянуло к сыну?