– Именно поэтому вы, мадемуазель Невинность, все еще не замужем? – осведомилась Бланка. – И судя по тому, что принесли в подоле, вряд ли теперь выйдете. Анна посмотрела на Эжени и обнаружила, что та вот-вот расплачется. Король тоже смотрел в этот момент на молодую женщину. – Сударыня, вас словно подменили, – обратился он к статс-даме королевы. – Откуда в вас столько желчи сегодня? Герцогиня стиснула зубы и промолчала. – А все эти разговоры про брак… – продолжал Людовик. – Какой в них толк, если дамы, имеющие репутацию примерных жен, почти всегда распутничают тайком от мужа? Тут уже королева не стерпела. Оскорблять свою лучшую подругу она не позволит даже своему сыну. – Луи, – строго произнесла Анна Австрийская, обрывая короля. Тот тоже взглянул недовольно, но замолчал. «Так тебе и надо», – подумала Анна, глядя на герцогиню де Кардона. – Как вы можете так спокойно слушать язвительные реплики этой женщины! – возмущалась позже Эжени, когда ей удалось застать графиню де Куси одну. – Она может хоть из кожи вон вылезти. Никто и ничто не заставит меня потерять самообладание, – сказала Анна. – Вам я тоже советую не реагировать так бурно на все. Этим вы ставите меня и графа в неловкое положение. Охота проходила поистине с королевским размахом. Трубили рога, лаяли борзые. Людовик вошел в раж и носился по полям вместе с графом де Куси и другими вельможами. Дамы не принимали во всем этом столь активного участия, предпочитая, пустив лошадей шагом, прогуливаться в тени деревьев. К бурной радости короля он, наконец, выстрелил и собственноручно убил загнанного оленя. Вечером его зажарят на вертеле, и все гости отведают сочного нежного мяса. А пока можно было расслабиться и отдохнуть. Мадемуазель де Брионе, которую очень раздражала болтовня фрейлин королевы, довольно далеко отошла от остальных. Здесь, на небольшой лесной полянке, возле кустов неизвестных ей диких ягод было так тихо и уютно… Но вдруг ее уединение нарушило какое-то движение и фырканье. Молодая женщина, сидевшая на траве, в страхе вскочила на ноги. На поляну выбежал сеттер, а через секунду следом за ним показался король. – А ну стой, глупая собака! – возмущался Людовик. Молодой пес совсем не слушался команд, и его величество уже было замахнулся на животное плетью, когда увидел Эжени. – О… простите, сударыня, я не ожидал вас тут увидеть. Мадемуазель де Брионе присела в реверансе. Ее зеленая амазонка очень шла к ее глазам. О чем не преминул сказать царственный юноша. Собака его больше не интересовала. Предложив Эжени присесть на траву, Людовик устроился рядом. Они разговорились о том, как весело проходит время в замке и как печально, что совсем скоро двор покинет шато-де-Куси. Король улегся на траву и, подперев рукой голову, смотрел на молодую женщину снизу вверх. – Знаете, мне так неудобно любоваться вашим лицом, – вдруг сказал он непринужденно. – Ложитесь. Трава такая мягкая. А ваш костюм все равно зеленый, значит, если испачкается, это будет незаметно. Эжени взглянула на короля с оттенком недоумения, но ослушаться не решилась. Видела, как на нее смотрит Людовик – во все глаза. От этого и не по себе было, и сладко одновременно. Что-то властное, мужское было в этом стройном юноше. Неожиданно она услышала какое-то тонкое попискивание и сделала королю знак замолчать. Тот даже нахмурился от такого нахальства. Но Эжени осторожно указала ему на противоположную сторону поляны, и молодой монарх невольно схватил ее за руку. – Лисы! – прошептал он. Облезлая рыжая лисица, а за ней два лисенка появились из-за кустов и, принюхиваясь, остановились. Молодые люди, затаив дыхание, наблюдали за ними. Повернувшись к королю, Эжени поняла, что он уже смотрит не на лисиц, а на нее. И сама она лежит на траве непозволительно близко к монарху, а его рука накрывает ее руку. Она постаралась отодвинуться насколько возможно. Это не очень-то получалось, а Людовик не сводил с нее сияющих глаз. Но тут исчезнувшая, было, в зарослях собака вернулась и погналась за лисами, которые юркнули под кусты. Король засмеялся, Эжени тоже. Как-то светло сделалось на душе. Когда их смех смолк, стало неестественно тихо, лишь листва дрожала на солнце. Эжени не смотрела на него, ощущая тепло бедра Людовика, слыша удары собственного сердца и чувствуя легкое головокружение. Отчего бы это? Она лишь вздохнула прерывисто, когда король вдруг привлек ее к себе и стал целовать, шепча при этом: – Только не бойтесь, не упирайтесь, милая моя… Доверьтесь мне… Я дурного не сделаю… Он целовал нежно, проникал в ее рот языком, исследуя его. По телу Эжени стала разливаться сладкая истома, от которой пропала всякая воля к сопротивлению. Если она и желала оттолкнуть его, то только от стыда. Она плыла, проваливаясь в блаженство, когда уже ничего больше не понимаешь, не различаешь… Не контролируя себя, застонала… Людовик не переставая, целовал ее губы, затем опустился к груди и расстегнул застежки жакета и рубашки. Почти раздетая, раскрывшаяся перед ним, она извивалась на траве, уже не помня себя. Где-то в глубине сознания как сквозь сон мелькнула мысль, что нужно вырваться и бежать, но Эжени продолжала лежать, словно зачарованная, отдаваясь ласкам короля. Неожиданно рядом раздалось позвякивание металла, послышались чьи-то приближающиеся шаги. Людовик первым услышал их, почти успел отпрянуть. Эжени вскинула голову. Оба увидели возникшего из-за кустов начальника охраны де Монфора. Тот замер, посмотрел на них. Молчал. Эжени, не замечая, что ее одежда расстегнута, приподнялась на локтях. Она словно не могла поверить в случившееся. Несколько секунд широко открытыми глазами смотрела на мужчину, потом вскочила, стала торопливо приводить себя в порядок. И вдруг всхлипнула и побежала прочь, через кусты, к замку. Шевалье остался стоять, постукивая по сапогу кончиком рукояти хлыста. Мадемуазель де Брионе было невероятно стыдно перед де Монфором, но она понимала, что шевалье никому не скажет о том, чему стал свидетелем. Если это случится, она навсегда упадет в глазах графа и графини. И тогда ей никогда не стать женой их сына. Даже если бы Армэль этого пожелал… Все оставшееся время король держался спокойно, словно и не произошло ничего. А Эжени заявила, что плохо себя чувствует, и не выходила из своей комнаты. Служанкам было велено говорить, что ей стало плохо из-за жары. Королевский кортеж должен был покинуть замок следующим утром. Эжени так и не покинула свои покои. Она читала в постели, когда услышала, как в ее окно ударила горсточка мелких камешков. Вышла на балкон и увидела Людовика. Тот стоял, скрестив на груди руки. Молодая женщина молча смотрела на него. Король слегка улыбнулся. – Я пришел вам сказать до свидания, бабочка. Глава 23. Бал при дворе Летняя жара день за днем отступала, и это было уже вполне ощутимо. Из окна повеяло свежим ветерком, отчего полотна балдахина слегка закачались. Королева сидела в постели, а герцогиня де Кардона перед зеркалом. – Когда Фуке возвращается из Брюсселя? – спросила она. – Он недавно прислал письмо с отчетом. Дела займут еще несколько месяцев. Возможно, меньше. – Его можно там как-то задержать подольше? – Конечно можно. Но зачем? – Хочу приготовить для него сюрприз. – Какой? Он и так уже наш друг, Бланка. – Да, он доказал нам свою преданность. – Поцеловал твое кольцо, – пошутила королева и уже серьезно добавила. – Фуке свой человек. – Тайный союз своих людей… – произнесла герцогиня. – Мне это нравится. – Так что за сюрприз? – Хочу, чтобы его встретила баронесса де Брионе. – Кстати, куда она подевалась? Я забыла спросить об этом у графа и графини. Бланка лишь грациозно повела плечом, давая понять, что она в курсе, но говорить не хочет. – А графиня де Куси красавица, ты не находишь? – спросила вдруг Анна. – Обычная, – без всякого выражения ответила мадам де Кардона. Ее величество заметила, что подруга помрачнела. – Иди ко мне, расскажи что-нибудь интересное. Герцогиня улыбнулась, запахнула свой полупрозрачный пеньюар и бросилась на кровать рядом с королевой. Анна тронула один из ее темных локонов. – Что у тебя на сердце? Бланка криво улыбнулась. – Ничего. – Но как же?! Ни одной любовной интрижки? – удивилась Анна. – Я не хочу никаких романов, ваше величество, – вздохнула герцогиня. – Хватит уже драм. – Ну хорошо, будем жить без драм, – произнесла королева, задумавшись, кому это хранит верность ее ветреная подруга. Участие графа и графини в жизни высшего света не ограничилось приездом короля в замок. Через некоторое время они были приглашены в Лувр на бал в честь шестнадцатилетия его величества. Темой праздника была Византия периода правления Константина, образ которого следовало воплотить Людовику, а королеве – образ его матери Елены. Костюмы для бала должны были соответствовать тому времени. Граф сказал, что ему никакого специального костюма не надо, и он пойдет в обычном, поэтому графине пришлось ломать голову над тем, какое платье заказать у портнихи для себя, и какой костюм – для мужа. Эжени очень хотелось бы чувствовать себя так же спокойно, как граф, но увы… Она тоже была приглашена, однако заявила, что не поедет. – Это невозможно, моя дорогая, вы должны там быть, – сказала ей Анна, изучая эскизы нарядов, предлагаемые мастерицей. Мадемуазель де Брионе представила, как она встретится с королем, как увидит глаза начальника охраны его величества, и ей захотелось провалиться сквозь землю. Она готова была наесться испортившихся продуктов, чтобы мучиться животом. Тогда бы ее точно не заставили ехать в Лувр. Размышляя обо всем этом, молодая женщина вспомнила о герцогине де Кардона и расстроилась еще больше. Пожаловавшись графине, что она не выдержит еще одного шквала нападок, Эжени вздохнула. – Пришло время ответить своим критикам и показать, что вы на самом деле собой представляете, – убедительно проговорила Анна и Брионе поняла, что отделаться от поездки на бал ей не удастся. Хотя графиню тоже немного волновала грядущая поездка, она все же была очень довольна. Лишь теперь, вернувшись в высший свет Парижа, она, наконец, почувствовала себя удовлетворенной. Живя в замке, Анна все-таки ощущала некую неполноценность их с графом брака. Она не чувствовала себя до конца его супругой, хоть и родила ему троих детей. А вот когда они вместе на глазах у сотен придворных рука об руку входят в зал, или кружатся в танце, или сидят за праздничным столом – тут уже Анна ощущала себя поистине сиятельной дамой, женой знатного вельможи, сеньора, в подчинении которого находится множество вассалов и который обладает в своих землях не меньшей властью, чем король во Франции. Миновав ворота и проехав по широкой дороге, с обоих сторон которой стояли статуи и зеленели различные насаждения, карета наконец остановилась перед широкими ступенями, ведущими во дворец. Граф подал руку супруге, затем помог выйти мадемуазель де Брионе. – Вы ведь здесь никогда не были, – сказал Арман молодой женщине. – Как насчет того, чтобы прогуляться к фонтанам и полюбоваться садом? Пока гости еще не съехались, есть время.