– Знала бы она, что ваш сын сделал с ее дочерью, наверняка не так бы мило с вами беседовала, – напоследок съязвила Бланка, но потом вдруг добавила с неожиданным сочувствием в голосе. – Граф, я искренне уверена, что вы не хотели этого. Виконт был ошеломлен осознанием того, что за женщина была сейчас перед ним. Он застыл, тревожно глядя вслед Анне, даже дыхание задержал. А встретившись с герцогиней взглядом, быстро отвернулся, словно обжегшись. – О, да вы, Франсуа, никак побледнели? – усмехнувшись, обратилась она к юноше. – Солнышко напекло или съели чего-то? Ну, ничего, пройдет. И благоухая каким-то сладким ароматом, Бланка тоже покинула своих собеседников. – Не переживай, – тихо сказал виконту отец. – Она умеет держать рот закрытым. В отличие от ног. У виконта напряглись скулы от уничижительного обращения с ним герцогини. Догнав графиню, Бланка не преминула задеть и ее: – Завели интрижку при дворе? Что ж, правильно. Да и выбор однозначно более удачный, чем Монфор… – Что, сударыня, мой муж не обращает на вас внимания, поэтому вы так беситесь? – Анна не осталась в долгу, ответив уколом на укол. – Никогда не забуду эту сцену – вы перед ним на коленях… Такая жалкая… – Как же, должно быть, вам было больно. Вы просто железная, если смогли на это смотреть, – невозмутимо сказала Бланка. – Граф загладил свою вину сполна. Так что не волнуйтесь так за меня. К тому же это в прошлом. «Бедняжка. Как мало ты знаешь», – подумала герцогиня. – И все же вы до сих пор вспоминаете, – усмехнулась она. – Вот и сейчас это первое, что пришло вам на ум. Выведенная из себя, Анна повернулась к Бланке. Налет наигранной светской любезности без следа испарился. На герцогиню сейчас словно были направлены два острых стальных клинка – такими страшными были в этот момент голубые глаза графини. – Оставьте меня в покое, сударыня, иначе… – она не договорила, повернулась и пошла дальше. Бланка похолодела. – Иначе что? – спросила она, но графиня не ответила. Из-за болезни Санчо граф принял решение покинуть Лувр. Состояние слуги было довольно тяжелым. К отъезду все было готово. Граф быстро шел по коридору к мраморной лестнице, украшенной резными золочеными перилами, когда навстречу ему, отодвигая тяжелые шторы, вышла герцогиня де Кардона. Ее щеки все еще пылали после разговора с графиней, но при виде Армана женщина сумела быстро взять себя в руки. – Вы уже покидаете дворец, граф? Очень жаль, что вы пробыли здесь так мало. – Мой слуга серьезно болен. Доктор сказал, что исход болезни предугадать невозможно. Поэтому мы вернемся в замок. – Надеюсь, Санчо поправится. А ваша подопечная тоже едет с вами? – брови герцогини сошлись на переносице. – Вы имеете в виду мадемуазель де Брионе? – Да, ее. Вы опекаете эту даму больше, чем родных детей. Бланку слишком задевало, что ее молодой любовник полюбил не ее, а эту странную тихоню. Это даже оскорбляло ее! Поэтому она была столь непримирима по отношению к Эжени де Брионе. Но Арману, конечно, было не понятно такое отношение герцогини к молодой женщине. – За что вы на нее взъелись? – спросил граф недовольно. – Я? – возмущение Бланки выглядело почти искренним. – Ничуть не бывало. Вам показалось. – Вы изводите ее! Герцогиня фыркнула. – Вы – взрослая женщина и мать, – продолжал Арман. – Мадемуазель де Брионе годится вам в дочери. – И что? Она смешна в своей наивности. – Вы не объективны. Сохраняйте нейтралитет. – А вы ее так защищаете, потому что она любовница вашего сына и мать вашего внука? – съязвила волоокая брюнетка. Ее юбки покачнулись, словно вторя хозяйке. Арман ничего не ответил на это, тогда герцогиня, глядя ему в глаза, мягко проговорила, словно оправдываясь: – Не подумайте, что я решила устроить вам засаду и нарочно оказалась здесь. Просто я шла из покоев королевы и наткнулась на… – она недолго колебалась, потом выпалила, указывая вглубь коридора. – Там ваша жена только что с де Вардом ворковала. Граф невольно взглянул в направлении, указанном герцогиней, прекрасно зная, что сейчас коридор пуст. – Не устали вновь и вновь резать душу об этот безжалостный лед? – печально спросила Бланка. Ответить Арман ничего не успел, его лицо вытянулось от шока, так как в этот момент герцогиня бесцеремонно схватила за полу камзола проходящего мимо солдата. – Я вас узнала, мой дорогой, так что можете не прятать лицо. – Друг мой, вы все та же, – вздохнул мужчина, подняв голову. Пройти незамеченным не вышло. – Анри? – воскликнул граф. – Вы здесь?! – А где же ему еще быть? Где дамы, там и он, – сказала герцогиня. – Сударыня, теперь меня интересует только одна дама. Увы, здоровье уже не то, – проговорил аббат своим приятным негромким голосом, и смущенно улыбнулся. Он явно только что покинул постель своей возлюбленной, поэтому был настроен очень благодушно. – Главное, не попадитесь на глаза Виктории. У нее на вас зуб после того, как вы сбежали в Испанию, – предупредила мадам де Кардона. – Попасться на глаза королеве или кардиналу для вас, Анри, сейчас куда опаснее, – серьезно сказал граф. – Уж слишком настойчиво они интересуются вашим местонахождением. Аббат тоже посерьезнел. – Вот как? Тогда мне действительно лучше пока исчезнуть. Вы сейчас едете домой? Я присоединюсь. Тем более что нам с вами, граф, есть что обсудить. Только минуту подождите. Я верну костюм Монфору. – О, вон и сам ваш усатый костюмер! – герцогиня указала куда-то в парк, где по тропинке шел начальник охраны короля в сопровождении нескольких солдат. Но тут ее взгляд остановился на приближающемся ко дворцу всаднике. Она чуть тронула за рукав графа и прошептала: – Огюст. Граф был прав, когда делал ей замечание на счет ее поведения. И теперь Эжени не могла отделаться от чувства вины. Зачем тогда она отправилась сегодня утром в беседку? Надо ли говорить, что уязвленная гордость таки взяла верх, поэтому, когда король прислал ей записку, где назначал свидание, она пошла, несмотря на строгую отповедь графа. И сейчас их разговор с Людовиком вновь и вновь вспоминался ей: – Знаете, почему вам так трудно жить? – спросил король. – Мне трудно жить? Почему, ваше величество? – Потому что вы Чудо. Вам нет места среди обычных людей. Если бы я мог, то оставил вас рядом с собой. Чтобы вам было хорошо. Теперь мадемуазель де Брионе шла по дорожке к карете. Эжени невольно улыбнулась, снова прокручивая в голове слова короля, вспоминая его взгляд. Граф и графиня вот-вот должны были выйти. Их утренний разговор не давал ей покоя: – Мадемуазель де Брионе тоже возвращается в замок. Пока она будет здесь – люди будут шептаться за ее спиной. Я не позволю, чтобы она прошла через это, – говорил граф супруге, когда Эжени вошла в комнату. – А если я буду прятаться, это тем более будут обсуждать, – сказала Брионе. Еще недавно напуганной и несчастной, теперь ей не хотелось покидать Лувр и… юного короля. Мадемуазель де Брионе стала входить во вкус придворной жизни. Однако противоречить графу де Куси она не могла. И к счастью, не слышала, как он сказал графине: «Дело не в Эжени. Дело в молодом избалованном жеребце, который, пробуя свои силы и не зная отказа, трется возле нее». Неожиданно ее внимание привлек молодой человек на белой лошади. Юноша спешился у ступеней дворца и, бросив поводья слуге, уже собирался было направиться к дверям. Он явно куда-то спешил. Но тут он увидел, как по ступеням осторожно спускается Санчо, поддерживаемый двумя лакеями. – Санчо! – воскликнул молодой человек. – Что с тобой? Где граф? Эжени подошла. – Санчо болен. А граф сейчас спустится, – произнесла она. Юноша посмотрел на нее и, чуть поклонившись, представился. Она тоже назвала себя. – Так граф давно в Париже? – спросил Огюст. – Я уезжал по служебной необходимости. Видел его еще когда виконт де Куси был тут. – Вы знаете виконта де Куси? – голос молодой женщины дрогнул. – Конечно, прекрасно знаю. Накануне его отъезда мы виделись. – И как он?